Пронск - Даниил Сергеевич Калинин
Гашкай заметно смутился, но попытался все же возразить:
– Но ведь монголы уверены, что нам удастся взять крепость на рассвете…
Туган улыбнулся:
– Они уповают на хитрость, что орусутов удастся выманить из града, удастся убедить их открыть ворота… Но орусуты хитрее монголов, они призвали нас истребить их ночью. И ты думаешь, они выполнят просьбу темника и отправят своих послов, дадут еду, если мы откажемся? Хах, ты рассмешил меня, Гашкай!
– Кому тут смешно?!
Грозный голос, раздавшийся из темноты, что плотным коконом обвила круг света у костра, принадлежал арбанаю Мерчи. Последний только что переговорил со своим другом и земляком Нартой, вместе с ним решив: самый лучший способ удержать нукеров в повиновении – это неизменно показывать им свою силу, подчеркивать превосходство собственного положения. Пусть верят кипчаки и прочие покоренные, что монголы не ведают страха! И ни на секунду не задумываются о том, что после происшествия при штурме Ижеславца в сердцах многих арбанаев и даже джагунов мог появится страх перед собственными людьми… Вот и сейчас Мерчи окрикнул нукеров злобно и резко, желая показать: сейчас кого-то ждет наказание, и арбанай ищет лишь повод и жертву своего гнева! Но прежде чем кто-либо из говорящих ответил ему, вскочил самый молодой нукер из десятка, Дышган, громко воскликнув так, что его услышали и у соседних костров:
– Мерчи, нукеры задумали убить тебя и прочих монголов! Орусуты подкупили их, пообещав еды за ваши головы!
Дышган был молод и труслив и вырос в западном кочевье, что одним из первых покорилось монголам. Все старшие мужчины погибли в боях с захватчиками, а мальчики воспитывались напуганными матерями в полном повиновении бывшему врагу… Дышган не был воином по своей сути и одновременно с тем отчаянно боялся любой мести монголов! И вместо того чтобы тайно предупредить Мерчи, он в голос закричал об опасности, ибо испугался, что дальние соплеменники из восточных орд уже убеждены Туганом и вот-вот набросятся на арбаная!
Арбанай же замер, ошарашенный криком Дышгана. Замерли и прочие кипчаки – все, кроме горячего Ураза, имеющего к монголам свой счет. Вскочив на ноги, он рванулся к десятнику, на ходу вырвав клинок из ножен, и Мерчи, закаленный в боях батыр, рванул собственную саблю да резко шагнул в сторону, уходя от удара! Пропустив мимо сверкнувшую полоску наточенной стали, он коротко ударил навстречу, разрубив горло Ураза… И упал на спину, смертельно раненый в грудь стрелой Тугана!
Не дольше прожил и предатель Дышган, зарубленный Гашкаем, а, убив труса, все решивший для себя нукер громко, яростно закричал:
– Бей монголов!!!
Клич кипчака потонул в звуках разгорающегося вокруг боя – после крика Дышгана он начался сразу у нескольких костров, вокруг которых отдыхали нукеры перед сном…
Однако в эту ночь уже никто не сомкнет глаз на стоянке татар! А кто сомкнет, тот не разомкнет их до самого Страшного суда…
Проснулся Годжур во тьме, сгустившейся над лагерем. Проснулся от какого-то плохого предчувствия, обернувшего кошмаром во сне, и теперь он долго пытался прийти в себя с гулко бьющимся в груди сердцем. Но что это?! Отголосок страшного сна в ушах или он действительно слышит звон стали и крики сражающихся?!
Еще не до конца проснувшись, темник выхватил из ножен саблю и бегом выскочил из шатра, в душе страшась, что орусуты вновь решились на ночной штурм! Кюган не был трусом и готов был тут же сплотить нукеров вокруг себя, повести их в бой – впрочем, трусов в монгольских туменах, покоривших Китай, огромную державу Хорезмшахов и бескрайнее море ковылей Дешт-и-Кипчак, было крайне мало!
Но, оказавшись за пологом шатра, Годжур никак не мог понять, что происходит в лагере и кто напал на него, почему идет бой! Где его телохранители, пусть и немного их было, всего десяток уцелевших тургаудов, охранявших покой его сна?!
Впрочем, телохранителей он вскоре нашел – перебитых стрелами, зарубленных, лежащих рядом со множеством убитых покоренных… Нукеры, как оказалось, нашли свой конец чуть впереди, на подъеме высоты. Смерть настигла их на боевом посту, но, судя по тому, что тургауды не успели облачиться в хуяги, враг напал внезапно…
Зашевелились нехорошие предчувствия в душе кюгана. Но, так и не успев ничего осознать и хоть что-то предпринять, он упал рядом с соплеменниками, пробитый сразу двумя стрелами… И каково же было его удивление, когда Годжур наконец-то понял, что срезни, забравшие его жизнь, ныне по каплям выходящую из ран вместе с кровью, принадлежат кипчакам…
Эпилог
– …Теперь вы можете вернуться в свои кочевья, свои города и селения и разнести по ним весть: монголы не вернутся из похода на Русь! Все потомки Чингисхана найдут смерть на нашей земле! Здесь погибнет каждый монгол, каждый тургауд! Вы можете вернуться в родные земли и сказать сородичам правду: теперь вы СВОБОДНЫ!!! И не обязаны платить дань монголам, платить выход крови, посылая на смерть в далеких землях мужей своего рода!!!
Князь Михаил Всеволодович на короткое мгновение перевел дух после громкого крика, но сразу же продолжил:
– А кто желает – идите вперед, к Батыю, и сообщите своим соплеменникам: пути назад у вас нет! Ни Бурундай, ни Кадан не смогли взять крепостей русских, тумены их разбиты и рассеяны, треть орды легла в землю! Сообщите им это, да скажите – вас БОЛЬШЕ! Вас, покоренных нашим общим врагом половцев, мокши, булгар, буртасов – больше, чем монголов! И кровь десятников и сотников их племени льется так же легко, как и ваша кровь, что враг щедро заставляет
