Кувалда - Геннадий Борчанинов
— Нет, Ваша Светлость, — улыбнулся Краснослав. — Чур!
Майор выкрикнул слово активации, с силой оттолкнул Парфентия прямо в толпу агентов, помчался к выходу. Захлопали выстрелы, дворик заполнился пороховым дымом. Несколько пуль с громким звоном отскочили от энергетического щита, Кувалда вырвался на улицу, в переулок. Быстро осмотрелся, увидел Гришку, который обхаживал уставших лошадей, побежал к нему.
— Гони! Гришка, гони! — закричал он.
Григорий запрыгнул на козлы, хлестнул вожжами. Кувалда зацепился за карету сзади, карета набирала разгон, пока майор пытался перелезть внутрь.
Оперативники высыпали на улицу, открыли шквальный огонь. Пули застучали по деревянным стенкам кареты, злобно жужжали над головой низко пригнувшегося кучера. Кувалда забрался внутрь и устало растянулся на полу. Правый бок жгло, как после слишком быстрого бега, и Краснослав приложил руку. На пальцах осталась кровь, и майор вытер их о штанину.
Глава 49
Взмыленные лошади неслись по Петрограду, бешено хрипя от долгой скачки, но Гришка продолжал нахлёстывать их вожжами. Неподалёку от проспекта Кувалда постучал в стену кареты, кучер притормозил, и майор выскочил прямо на ходу.
— Бог в помощь, Вячеслав Афанасьевич! — в спину ему крикнул Григорий.
Помощь не помешала бы. Кувалда бегло осмотрел рану, пока ехал в трясущейся на булыжниках карете. Для славянорусса просто царапина, но крайне неприятная. Пуля осталась где-то внутри, и Краснослав чувствовал её присутствие с каждым вдохом и выдохом.
Он пошёл к проспекту через переулки и дворы, стараясь не попадаться на глаза случайным прохожим. Нужно было держаться в тени. Император ещё не выехал, но что-то подсказывало Краснославу, что уже скоро Государь отправится с поездкой. Главное, чтобы не в один конец.
Улицы были запружены народом, туда-сюда сновали прохожие, ездили верховые, проносились дилижансы и кареты, медленно катились скрипучие телеги. Волнующее разноголосье петроградской улицы доносилось отовсюду, лоточники зазывали покупателей, нахваливая свои товары, мальчишки-газетчики предлагали свежие выпуски, обещая сенсацию, кучера переругивались меж собой, не желая уступать друг другу проезд. Ничего не предвещало беды.
Кувалда поднял воротник кожанки, закрывая лицо, прислонился к стене, цепким взглядом высматривая возможных заговорщиков. Предчувствие вопило во весь голос, словно сирена, майор полностью сосредоточился, как по боевой тревоге.
Рана болела, бок жгло, будто в ране кто-то ворочал раскалённым прутом. Краснослав затворил кровь с помощью Живы, но особой разницы он не почувствовал. По-прежнему было неприятно. Новая кожаная куртка оказалась безнадёжно испорчена вместе с рубашкой.
Трофейный браунинг в кармане куртки хлопал по раненому месту, и Кувалда крепко сжал его в руке. Браунинг сидел как влитой. Майор выщелкнул магазин, удовлетворённо насчитал в нём десять патронов. Краснославу нравился архаичный огнестрел, несмотря на существенные недостатки типа ограниченного числа выстрелов и необходимости регулярно чистить оружие. Табельный бластер с регулировкой мощности по всем параметрам превосходил любое местное оружие, но Кувалде нравилась тяжесть воронёного металла и некий романтичный флёр, который окутывал местные пушки. Было видно, что их делал не фабричный бот методом печати комплектующих, а живой человек. На браунинге ещё и была нанесена гравировка в виде орлов.
Кувалда то и дело посматривал в сторону дворца, что находился в конце проспекта, и из которого должен был выехать кортеж с императором. Никаких признаков того, что государь вообще собирается куда-то ехать, не было. Всё шло своим чередом, и Краснослав вдруг подумал, что, возможно, князь Меншиков был прав, а он только зря ввязался в перестрелку против всего Третьего Отделения.
Мысль пугающая. Такое не прощается, и обычной каторгой дело не ограничится. Но испугаться Кувалда не успел, в конце проспекта показались алые казачьи черкески, и он умиротворённо выдохнул. Взгляд его медленно скользнул по толпе прохожих, снова выискивая чей-нибудь нездоровый интерес, излишнее волнение. Тщетно, ни один из прохожих ничем не выделялся и не привлекал внимания. Скорее, это сам Кувалда выглядел подозрительно в своей чёрной кожанке. Краснослав попробовал найти кого-нибудь с необычайно большим саквояжем или чемоданом, в котором могла быть взрывчатка, но и эти поиски ничего не дали.
Кортеж замаячил вдалеке, медленно приближаясь. Царь никуда не спешил. Его служба безопасности совершенно успокоилась после вчерашнего переполоха, и посчитала, что всё теперь в полном порядке. Как и говорил Меншиков. Кувалду кольнуло подозрение, что агенты рептилоидов были не только среди бомбистов, но и в Третьем Отделении, и непосредственно в окружении царя. Это было вполне ожидаемо и типично. Многоходовки рептилий могли планироваться на годы вперёд, и они запросто могли слить властям парочку боевиков, чтобы успокоить подозрения, а затем ударить на следующий день.
Люди тоже увидели кортеж, начали показывать пальцами, улыбаясь и радуясь проезду Государя. Казаки сидели в сёдлах прямо, с высоко поднятыми головами, в алых черкесках и высоких шапках, с шашками на боку, гордясь почётной обязанностью охранять жизнь и спокойствие Императора. Карету с императорскими вензелями тянула тройка лошадей, на козлах сидел кучер в богато украшенной ливрее. Прохожие снимали шапки и картузы, махали руками и улыбались Государю. Константина в народе любили.
Кувалда почувствовал, как в воздухе что-то резко изменилось, как перед грозой, и на всякий случай снял пистолет с предохранителя.
На дорогу перед кортежем выбежал растрёпанный студент с безумными глазами, и казаки схватились за шашки, чтобы отогнать его ударами ножен, больно и унизительно, но не опасно.
— Смерть тирану! В топоры! — взвыл студент, выхватил армейскую гранату и выдернул чеку.
Казаки выхватили шашки, но больше они ничего не успевали сделать. Прохожие завопили от страха, началась паника, давка, люди начали разбегаться в разные стороны, Кувалда вытащил пистолет, попытался протиснуться через них к дороге, но это было бесполезно. Студент метнул гранату в сторону кареты, и Краснослав принял тяжёлое решение подстрелить её на лету, рискуя посечь осколками и себя, и мирных горожан.
Своей основной цели лимонка не достигла. Майор Кувалда метким выстрелом из браунинга сбил её на лету, и та сдетонировала аккурат над головами несчастных казаков императорского конвоя, разлетаясь на сотни смертоносных осколков. Карета остановилась, одну из лошадей тяжело ранило, воздух проспекта наполнился истошными криками и воплями раненых. Убитые казаки лежали на мостовой, и кровь растекалась по камню будто из ниоткуда, незаметная на ярко-алых мундирах.
Ужас и паника, обуявшие
