Борис Батыршин - Мартовские колокола

Это и сейчас не всякий дворник припомнит, правда — по причинам иного свойства…

Но, так или иначе, следить сегодня было не за кем и приятели, оторвавшись от вороха бумаг, схем, видеозаписей, решили в кои–то веки вот так, попросту, прогуляться но Невскому. Благо, денёк выпал солнечный — наконец–то Северную Пальмиру отпустила всегдашняя пелена стылой, свинцовой хмари. Они шли по тротуарам невского и не спеша, беседовали. Накануне пришло пересланное из Москвы письмо от Евсеина — доцент извещал, что благополучно добрался до Александрии, был встречен Бурхардтом и, вместе с ним, готов погрузиться в загадки пластинок из загадочного металла. О каких–либо результатах говорить было пока рано, однако доцент был полон энтузиазма — он рассыпался в похвалах немецкому археологу, восхищался его коллекцией и сулил в самом ближайшем будущем прорыв в «главной нашей задаче» — так, обиняками, доцент именовал своё задание.

— А всё же, Макар, у меня сердце не на месте. — повторил Семёнов. — Зря мы отправили Евсеина одного, вот что. Как подумаю, что от Египта рукой подать до Франции, а там ошивается наш добрый друг Стрейкер…

— Ну, ему, судя по тому, что мы знаем, сейчас сильно не до нас. — заметил доктор. — В последней «Пти журналь»[61] статья о новой горно–добывающей концессии в Конго — и ван дер Стрейкер назван в числе директоров компании. Похоже, мы не ошиблись — умница Вероника решила–таки расплатиться с ним за поддержку её начинания кое–какими секретами из будущего…

Ну, я полагаю, чем расплатиться — ей и без того нашлось. — усмехнулся Катерников. — Припоминаешь ту фотографию — с приёма у бельгийского посланника.

— О да! — Семёнов даже причмокнул от удовольствия. — Я, конечно, в курсе, что платье меняет женщину, но чтобы настолько…

Олег Иванович видел Веронику только на фотографиях, взятых из интернета — после событий осени прошлого года и, особенно, после бегства девушки с бельгийским авантюристом из Москвы, Иван собрал о ней всё, что только нашлось в Интернете — включая целую подборку фотографий из соцсетей. И всё же — узнать в похожей на подростка девице, снимавшейся то в походном снаряжении, то со страйкбольным АКМ на плече, то в колете фехтовальщика- реконструктора, блестящую юную даму, усыпанную драгоценностями…

Вероника была сфотографирована под руку с ван дер Стрейкером, когда они выходили из богатого экипажа. Олег Иванович не слишком–то разбирался в женской моле 19 века, но даже ему бросился в глаза необычный покрой платья Вероники: никаких бантов, турнюров; тонкая шелковая ткань «в облипку», более чем смелая для этого времени, решительно (почти до середины икры) завышенная юбка, агрессивная короткая прическа и макияж в стиле «женщины–вамп»…

Репортёр, описывавший приём, уделил наряду «Mаdemoiselle Véronique» два абзаца — при том, что хозяину праздника был отведён всего один. Судя по всему, Вероника имела немалый успех — так что её модный дом в ближайшее время станет реальностью…. Если, конечно, она не передумает, и не отправится вслед за Стрейкером в Конго…

— В–общем, о Стрейкере я сейчас беспокоиться не стал бы. — подытожил Каретников. Если девица и правда слила ему данные об алмазных и золотых месторождениях Конго и Намибии — а я подозреваю, так оно и произошло, — то ему ещё долго будет не до нас. Конечно, портал в будущее — серьёзная приманка, но когда на кону ТАКОЙ куш…

— А может они разделят обязанности? — предположил Олег Иванович. — Стрейкер двинет в Африку, а Вероника займётся нашими делами — примется искать подходы к порталу? Ей оно и сподручнее…

— Вот уж нет. Чтобы снова заняться делом Евсеина, нужны личные связи Стрейкера — не думаю, чтобы у этой парочки такое взаимопонимание и доверие, что бельгиец передал девчонке все свои контакты и в Москве и на Ближнем Востоке. Слишком, знаешь ли, деликатное дело. Да и не факт, что его контрагенты вообще будут с ней разговаривать — не двадцать первый век, знаешь ли, к женщинам отношение соответствующее.

— Пожалуй. — согласился Семёнов. — Да и судя по тому, что нам удалось узнать из газет — Вероника сейчас в Париже, с головой в делах своего «модного дома». Газеты, конечно, тот ещё источник информации, но другого у нас пока нет…

— Кстати, у барона по этому поводу была толковая мысль. — отозвался Каретников. — найти кого–нибудь из французских журналистов да и предложить ему известные суммы ежемесячно — за приватное освещение светской и иной жизни Mаdemoiselle Véronique в Париже. А что, мысль хороша — русский аристократ. Увлёкшийся взбалмошной авантюристкой, отказавшей ему в романтической связи, собирает сведения о коварной особе. Надеясь, понятное дело, когда–нибудь снова вернуться к вопросу. Вполне в духе времени, и никто ничего не заподозрит: приключения русских аристократов в Париже — тема известная…

— Что ж, остаётся надеяться, что барон сумеет устроить это маленькое дело. — кивнул Каретников. — Мы–то с тобой на аристократов не тянем; да и парижскими связями, особенно, такого рода, похвастаться пока не можем.

— Да, связями нам ещё обрастать и обрастать. — согласился Олег Иванович. — Кстати, о связях — что там с господином Вершининым? Помнится, наш милейший жандарм обещал Корфу подкинуть кое–какие интересные бумаги по господам народовольцам?

— Бумаги–то он подкинул. — ответил Каретников. Но тут вот какой пердимонокль обнаружился. Ротмистр–то этот оказался человеком с прошлым. Выяснилось, что состоял в «Клубе взволнованных лоботрясов».

— Что такое? Никогда не слыхал. — удивился Олег Иванович. — Однако же и название, спасибо хоть не «возбуждённых». Отдаёт какими–то великосветскими извращениями, в стиле «афинских ночей», Или это позже?

— Верно, извращение. — сказал Каретников. — Правда, особого рода. Это, видишь ли, тайная организация, имеющая своей целью борьбу с революционным террором. Его учредили страху после убийства Государя Шувалов с тогдашним министром двора, Дашковым[62]. Народу у них кстати, было немало — семь сотен с лишним «дружинников» и почти пятнадцать тысяч добровольных помощников — в том числе и за границей. Половина личного состава — военные, в основном, высшие офицеры. И, конечно, масса представителей аристократии. Даже газеты свои выходили — «Вольное слово» и подпольная женевская «правда».

Да ты что? — восхитился собеседник. — «Правда»? Выходит, и это господа революционеры у царских сатрапов слямзили?

— Точно. — подтвердил Каретников. — Как есть слямзили, и на копирайт не посмотрели. В общем, организация была хорошо законспирированная, насчёт устройства её толком никто ничего не знает — известно только, что руководил всем Совет первых старшин, а остальные «дружинники» делились на два отдела. Первый, численностью в сотню человек, делился на «Центральный комитет» — самый закрытый рабочий орган, состав которого только старейшины и знали), Исполнительный комитет, который управлял агентурой и Организационный. Второй отдел — собственно, остальные питерские дружинники — текущая работа. Были еще и отделения по крупным городам Империи — кстати, в В самарском отделе Священной дружины начал карьеру Столыпин.

— Вот, значит, как… — удивлённо покачал головой Олег Иванович. — Почти что «эскадроны смерти» на российский манер. А я‑то, помнится, смеялся над сериалом «Секретная служба его величества — помнишь, был такой? Видимо, режиссёр что–то про это дружину слышал…

— Может и слышал, — согласился Каретников. — только, как водится, приукрасил, как смог. На самом деле, проку из этой дружины не вышло — так, во всяком случае, считается. Как говорится, «пар ушёл в свисток» — уж очень много эти господа болтали да клятвы с ритуалами выдумывали. Хотя — надо признать, что и успехи у них тоже имелись. Например, идейка эта: издавать в Женеве подпольную газету и от имени революционеров помещать в ней материалы, их дискредитирующие — для своего времени оч–чень даже недурственно…

— Это что, — изумился снова Семёнов, — выходит, большевики не просто название газеты своих врагов позаимствовали — так еще и продолжили традиции издания, изначально задуманного, как провокационное и фальшивое? Вот уж точно — ирония истории… и что с ними, в итоге вышло? Заигрались в масонские ритуалы и развалились?

— Не совсем так. — покачал головой Каретников. — Роспуск «Дружины» — скорее, инициатива царствующего Государя. У него в окружении, видишь ли, нашлись «здравомыслящие представители лучшей части монархической общественности» — и внушили Александру, что поддерживать «дружинников» — значит, невольно уподобляться той «революционной сволочи», с которой сам царь и борется. Сравнение запало Александру в душу и уже в 1883–м году он распустил «Священную дружину».

Газеты, имущество и, главное, кадры перешло в полицию, а вся иностранная агентура — и Охранное отделение. Газетёнку «Правда» за ненадобностью закрыли. Кстати, ротмистр Модест Павлович Вершинин — ну, однокашник барона, о котором мы давеча говорили, — тоже тогда в Охранное перешёл. Он состоял в Исполнительном комитете «Дружины» и как раз курировал агентов, наблюдавших за революционерами в эмиграции — вот и решил применить свой опыт на ниве личной охраны государя. Так что, с 1883 года, этот самый баронов приятель но Пажескому корпусу — подчинённый генерал–лейтенанта Черевина[63], главного начальника «Собственной Его Величества охраны».