Александр Плотников - Коридор
— Можно я присяду?
— Да, конечно, — смущенно спохватился Андрей, пододвигая к нему кресло.
— Вроде ничего,— произнес Карл, располагаясь поудобнее. — У меня двое детей и четверо внуков. Свое небольшое дело… — по— русски он говорил намного лучше, чем некоторые русские. По крайней мере, грамотнее Тимофеевича, а акцент больше напоминал прибалтийский, нежели немецкий.
— Извините, а где вы так хорошо научились говорить? Ну…
— Что? — не расслышал тот.
— Говорить по-русски, где?
— А, говорить. Я долго сотрудничал с вашим экономическим пол-предством. Еще тогда, — он махнул рукой куда-то в сторону, — в советские годы.
— Ууу…
В комнате воцарилась гробовая тишина. Только было слышно, как за тонкой перегородкой стены что-то мастерил Тимофеевич, негромко постукивая молотком.
— А что было после приземления? Как оно прошло? — снова взял в свои руки инициативу Андрей.
— Нормально, если так можно сказать, — Карл постучал небольшой черной тростью по правой ноге. — Приземлился в какой-то окоп и раздробил себе ногу.
— Значит, вы все-таки успели дернуть кольцо?
— Навряд ли… Очнулся-то я от боли. Это, скорее, твоя заслуга.
— Да… Странно. А потом что было? Дальше?
— А дальше, — убрав в сторону трость, Карл вытянул ногу. — Половина наших сил в том бою была уничтожена. И хотя в численном соотношении мы уничтожили больше самолетов, союзники все же добились того, чего хотели. Эту операцию они провели одновременно по нескольким направлениям, и она принесла им неплохие дивиденды. До самого вторжения мы так и не оправились от этого удара. Правда, нам еще легко досталось. I/JG300 был почти полностью уничтожен, и его летный состав пришлось формировать заново.
— А как остальные, как Хельмут?
— Остальные. Остальным тогда не сильно досталось — посбивали только молодняк. Что же касается основного состава, то живыми вернулись все, кроме Циндлера. А что касается Хольцера. Ты ведь из-за него во все это ввязался? Не так ли?
— Ну да, я ведь был ему обязан…
— Ему в тот день повезло. У него что-то с двигателем случилось, и он, не дотянув до аэродрома, приземлился на каком-то шоссе.
— Что значит в тот день?
— Его потом сбили, в августе 44-го. Он пропал без вести, и все считали его погибшим. Но когда после «крушения Стены» я навестил родной Магдебург, то от знакомых узнал, что он после войны вернулся в город и умер только весной 89-го от инфаркта.
— Хельмут, от инфаркта?
— Да, мы все рано или поздно стареем и умираем. Его, к сожалению, эта учесть постигла раньше других. Что же касается всех остальных… — продолжал свой монотонный рассказ Карл, совершенно не обращая внимания на растерянного Андрея, для которого воспоминания недельной давности были гораздо свежее и более ярче, тех полувековых, что принес с собой он, — Бренеке погиб на следующий день после вторжения в своей четвертой лобовой атаке. После него замкомполка стал Рихард. Но он тоже протянул недолго. В августе, в том же бою, что сбили Хельмута, вся их четверка — Рихард, Клаус, Хельмут и Отто — не вернулась с задания. В живых, кроме Хольцера, остался только Отто. Он, кстати, живет по соседству со мной. Так что я до сих пор выслушиваю его ворчание. Что случилось с остальными, не знаю. Так как вскоре для меня война закончилась, и этим я во многом обязан именно тебе.
— То есть?
— После того ранения меня окончательно перевели «на землю». Кстати, вы с Хельмутом все-таки сбили тот Б-17. Я за него получил «Железный крест» 1-го класса.
— Как сбили? Я же не…
— Сбили, сбили. Вы вдвоем его так пропахали, что он еле дотянул до берега.
— А кто-нибудь, ну???
Карл, уже, кажется, приловчившийся понимать замысловатые вопросы Андрея, отвечал еще до того, как тот умудрялся их сформулировать.
— Нет, никто не погиб, по крайней мере, как мне известно. Они дошли до берега, и сели на брюхо. Из экипажа потом нашли только одного раненого, которого американцы оставили на какой-то ферме. Остальным, видимо, удалось уйти.
Эта новость лавиной обрушила с плеч Андрея ту тяжкую ношу, которую он нес с момента возвращения сюда. Мысль о том, что от его рук мог кто-то погибнуть, подчас становилась просто невыносимой.
— После ранения меня списали на землю, назначив командиром роты аэродромного обслуживания, и тогда же от меня со своими подозрениями отстал Фреш. Даже извинился. А потом началось вторжение. После второго отступления в августе 44-го, когда они взяли Париж, наша транспортная колонна направлялась на новый аэродром, и вот где-то под Компьеном мы попали в засаду английских парашютистов. В охранении был только «Фольксштурм», поэтому бой был недолгим. Майор-резервист, командовавший этим воинством детей и пенсионеров, предпочел сдаться, нежели бесцельно отправить на гибель такое количество людей. Потом был плен и конец войны. После освобождения я решил не возвращаться домой в «восточный сектор», а поселился на родине жены в Ольденбурге. Вот вроде бы и вся история.
В комнате опять повисла тишина, затянувшаяся довольно надолго. Карл с немецкой педантичностью терпеливо ждал, когда Андрей, придя в себя, обрушит на него новую лавину вопросов.
— Да, хорошо он тогда постарался, — произнес Андрей, указывая на рассеченную бровь. — ОНИ-то как? Больше на вас не выходили?
— Ты про Сопротивление?
— Да.
— Когда я лежал в госпитале, они несколько раз пытались выйти на меня. Но потом, наверное, догадались, что все вернулось на свои места, и больше не стали рисковать. А затем и вовсе вся группа исчезла. По крайней мере, до 68-го года я ни о ком из них не слышал. Пока тем летом, во время отпуска, не заехал в Сен-Ло. Зайдя по старой памяти в «Трафальгар», я обнаружил там Жана. Он, как и прежде, стоял за барной стойкой в своем белом переднике. Теперь он его единственный владелец. От него-то я и узнал, что произошло с тобой, пока я был здесь.
— Мелен по-прежнему с ним? — как бы невзначай тут же спросил Андрей.
— Нет… Ее больше нет. Это, по сути, и было причиной провала всей группы. Через неделю после того, как все вернулось на свои места, они возвращались в город, и на пропускном посту ее опознал какой-то фельдфебель. Она застрелила его в упор, а сидящий за рулем Жан, как он рассказывал, тут же рванул машину с места. Подоспевшая помощь открыла беспорядочный огонь по удаляющемуся автомобилю. Жан получил легкое ранение в плечо. А вот Мелен не повезло. Одна пуля попала ей в бедро, а вторая, смертельная, — в голову. Через три часа она скончалась, так и не приходя в сознание.
Андрею было странно слышать, как этот проживший жизнь старик, с таким спокойствием рассказывает про многочисленные смерти тех, с кем еще совсем недавно он делил радости и горести жизни и которые в разной степени что-то для него значили.
Теперь, по прошествии стольких лет, от истлевших останков некоторых из них не осталось и следа. Так что единственное, что еще напоминало об их существовании, был этот немногословный рассказ да его яркие воспоминания, в которых они по-прежнему были молоды и полны сильного, неистребимого желания жить.
— К сожалению, мне пора, — вырвал его из воспоминаний Карл. — Нам обоим нужен небольшой перерыв. Сегодня вечером, в семь, я буду ждать тебя в ресторане «Астория». Ты сможешь прийти?
— Да, конечно, — отрешенно ответил Андрей.
— Хорошо, тогда до вечера, — он было уже совсем повернулся, чтобы уйти, но в последний момент еще о чем-то вспомнил. — Да, чуть не забыл. Скажи, сколько я должен за неудобства? — в его руке появилась маленькая книжица в кожаном переплете.
— Что вы имеете в виду? Перемещение во времени без моего согласия?
— И это тоже. Но по большей части меня интересует ущерб за машину и за все прочее, что я здесь натворил.
— А вы про это??? Нет, ничего. Машина мне уже давно надоела, — совершенно искренне произнес он.
После всего услышанного ему и в голову не могла прийти мысль заводить разговор о деньгах, которые как-то незаметно ушли на задний план его жизни.
— А что касается всего остального, то, я думаю, что было бы неплохо, если бы вы разобрались финансово с потерпевшей стороной в той аварии. А то они повадились ко мне ходить, как на работу и…
— Понял. Я разберусь с этим.
— Тогда я вам дам их координаты.
— Не надо, я все и так помню. Ты уверен, что тебе не нужны деньги? — еще раз переспросил Карл, как никто другой знавший истинное положение его финансовых дел.
— Нет, абсолютно.
— Хорошо, мы с тобой об этом еще поговорим. Сейчас я бы хотел тебя кое о чем попросить. Дело в том, — начал он издалека, — что в этом городе живет один человек, который мне очень дорог и который очень помог, когда я был здесь. Уже на протяжении многих лет я оказываю ей финансовую помощь. Ее …
— Ее зовут Арина, она беременна, и ей нужна чья-то поддержка, — закончил за него Андрей.
