Александр Плотников - Коридор
Осмотрев кабину, он с ужасом заметил, что в фонаре не осталось ни одного целого стекла, а из всех приборов панели управления работали только часы да сигнальная лампочка перегрева двигателя. Хуже дело обстояло с самим самолетом. Весь фюзеляж был пронизан пулевыми отверстиями. На правом крыле был оторван элерон, а двигатель, издавая дикий скрежет, дымил изо всех щелей.
— Четвертый, четвертый. Карл, ты жив? Что с тобой? — заглушая всех, прокричал Хельмут.
— Меня только что кто-то записал на свой счет.
— Держись, я им сейчас займусь.
Где-то вверху прострекотал двигатель мессершмидта, и Карл, порыскав взглядом, быстро нашел своего недавнего преследователя. Медленно разворачиваясь, тот шел на второй заход.
— «В следующий раз он уж точно не промахнется. Пора отсюда валить…»
Резко потянув на себя чеку, он задействовал механизм экстренной эвакуации. Замки разжались и, сорвавшись с места, остатки верхней части фонаря исчезли за кормой самолета.
Оглядевшись еще раз, он сорвал с лица кислородную маску и расстегнул замок привязных ремней, крепко вжимавших в кресло пилота. Оставалось сделать всего только одно движение, и весь этот ад останется далеко позади, но, казалось, сил уже нет. Как раз в этот момент под крылом самолета потянулись укрепления береговой линии.
Вдавив до упора левую педаль и потянув штурвал на себя, Карл выполнил свою последнюю бочку. Уже через несколько мгновений его тело само вывалилось из кабины, устремившись навстречу земле, а рука инстинктивно потянулась к спасительному кольцу… Но тут все краски мира слились воедино. Тишина поглотила все звуки, и только багрово-красный свет, который очень скоро сменился ослепительно белым, говорил о том, что все закончено.
— «Да — это конец».
Вместо эпилога
12 ноября 2002 г. С-Петербург
Квартира Андрея Коваленко
Уже который час он сидел перед монитором, пытаясь выдавить из себя хоть что-то — мысль явно не шла. Можно даже сказать, отсутствовала напрочь. Хотя нет, о чем-то он все-таки думал. Но это трудно было назвать мыслями. Скорее, «АНТИ-мыслями», которые сбивают все в кучу, не давая сконцентрироваться на главном.
— «Да, хорошо быть свободной птицей. Хочу — работаю, хочу — не работаю. Прямо страна великого Нехочухи. Одно свободное парение», — сделав потише музыку, он подошел к окну. С неба уже вторые сутки падала странная субстанция, которая у синоптиков обычно именуется мокрым снегом. — «Жаль только — все время вниз»
Типичный осенний питерский день, которых в его жизни было уже несколько тысяч, казался каким-то особенно невыносимым, а погода, словно зеркало, отражая, творившееся у него внутри, не давала стереть из памяти то, о чем следовало позабыть на веки вечные.
— «Что за погода в этом городе? Когда свалил отсюда, было еще холодно. Вернулся — опять дубак собачий. Хотя, с другой стороны, чего я скулю. Провел лето во Франции. Кому рассказать — не поверят».
В колодце двора бездомная кошка, осторожно ступая по вязким сугробам, с олимпийским упорством пыталась преодолеть по диагонали двор. Ровно на середине пути она отказалась от этой глупой затеи. Но из-за того, что ей, как и Кутузову, отступать было некуда, предпочла где-то пересидеть, чтобы, немного обсохнув, продолжить путь. Это «где-то» оказалось под ближайшим автомобилем, заботливо прикрытым большим зеленым брезентом. Но, подойдя поближе и принюхавшись к тому, что скрывается под ним, кошка предпочла пройти еще пару метров до следующей машины, которая и без всякого брезента казалась ей куда более надежной.
— Под ней даже кошки сидеть отказываются, — с какой-то досадой непонятно кому выпалил Андрей.
И у него был повод огорчаться. Причем не один. Да что говорить, он уже целую неделю после «возвращения» только тем и занимался, что сортировал эти поводы по полкам, пытаясь вернуть свою жизнь в прежнее русло. Но у него это никак не получалось.
Еще раз, взглянув на останки своего некогда любимого автомобиля, прячущегося от непогоды под брезентом, он с сожалением вспомнил, каким тот был раньше. — «Вот тебе и немецкое качество». Теперь из этой расхожей формулировки жизнеспособной осталась только ее первая половина, указывающая на страну— производителя. Что же касается всего остального, то в той груде металлолома, которая еще совсем недавно была довольно неплохим автомобилем, трудно было разглядеть не то что качество, но и сам автомобиль в целом.
К великому его сожалению, это была лишь первая строка в длинном перечне того, чего у него сейчас не было. А не было у него еще и нескольких уже бывших знакомых. Любимой работы. Почти всех сбережений. — «Как он только тайник в шкафу нашел?» И, наконец — любимой женщины. Валерия категорически отказывалась с ним общаться, избегая встреч и не отвечая на телефонные звонки.
Зато ОН нашел ей замену. Эту странную особу, которая с заметной регулярностью названивала ему каждый день, а вчера и вовсе заявила, что беременна и ждет от него ребенка. — «Нет, ну почему, скажите пожалуйста, я должен отвечать за свое тело, „когда меня в нем нет“? Хотя. Наверное, все-таки должен. Неизвестно еще, что там после меня расхлебывать пришлось… Надо будет с ней завтра связаться — номер должен быть забит в телефоне».
Раздавшийся звонок в дверь вернул к неприятной действительности.
— «Опять, наверное, кто-то ругаться пришел».
По коридору прошаркали тапки Тимофеевича. После лязганья засовов дверь отворилась, и тут же на всю парадную раздался его репродукторный голос, извещающий всему подъезду о приходе посетителя. Голоса самого посетителя слышно не было.
— Конечно, есть, — эхом разнесся бас старика. — Где ж ему еще быть, олуху безработному? Сидит себе дома на печи — ест калачи. Только звонить ему надо два раза, а не один.
— «О, дед опять разошелся», — промелькнуло в голове Андрея. — «Сейчас кому-то достанется».
После «возвращения» Тимофеевич его гостей встречал именно таким вот образом, и это, как оказалось, не всегда было плохо. Львиная доля всех посетителей была из разряда тех, кого Андрей хотел видеть меньше всего, а некоторых меньше всего в квадрате. Поэтому «артналет» Тимофеевича был как никогда кстати. После его развернутой лекции о правилах пользования звонком коммунальной квартиры человек вообще забывал о цели визита. А когда же после всего попадал к адресату, и к нему возвращалась память вместе с даром речи, то просил возмещения ущерба со значительно меньшим напором, нежели собирался.
Шаркая по коридору в обратном направлении, Тимофеевич, проходя мимо комнаты Андрея, со всей дури стукнул кулаком в дверь.
— Гитлерюгенд, к тебе пришли.
Когда Андрей открыл дверь и начал вглядываться в сумрачный полумрак коридора, пытаясь рассмотреть своего гостя, Тимофеевич, вероятно, еще не успев добраться до своей комнаты, прокричал как можно громче.
— Вы поосторожнее там с ним. А то он так и норовит пырнуть каждого заслуженного пенсионера ножом в бок.
— Тимофеевич, я тоже рад вас слышать.
— Да пошел ты! — кинул тот, громко хлопнув дверью.
Еще раз окинув взглядом коридор, Андрей заметил рядом с порогом невысокий темный силуэт.
— Вы ко мне?
— Да.
— Ну, проходите, чего в дверях стоять, — сделав несколько шагов назад, он впустил в комнату гостя, который после небольшой заминки переступил порог.
При дневном освещении оказалось, что это вовсе никакой и не «проситель», а действительно, как и сказал Тимофеевич, пенсионер. На вид старику можно было дать не больше семидесяти. Он был человеком невысокого роста с лицом, изрезанным старческими морщинами и пепельно-седыми волосами, зачесанными назад.
Андрею его внешность ни о чем не говорила. Обычный сухопарый старикан, сохранившийся для своего возраста чуть лучше своих сверстников — только и всего. Но по мере того, как он все больше всматривался в его лицо, незнакомые черты все четче стали приобретать прежние, знакомые контуры. Этот блеск ярко— синих глаз, не потускневший с годами. И это выражение лица, которое так до боли знакомо. И, наконец, этот шрам, над которым так усердно когда-то потрудился Жан.
— Этого не может быть, — изумленно прошептал Андрей.
Ему почему-то захотелось крепко его обнять, и у старика, видимо, возникло такое же самое чувство. Но объятие получилось какое-то угловатое. С неуклюжими похлопываниями по спине.
На какое-то мгновение они оба нерешительно застыли, не осмеливаясь нарушить затаившееся безмолвие.
— Как вы все это время жили? Приземление прошло удачно? Чем закончился бой? — первым пришел в себя Андрей, тут же завалив своего гостя шквалом вопросов. Его интересовало сразу все, из-за чего собеседник был слегка сбит с толку, не зная с чего начать.