Сергей Щепетов - Последний мятеж
Вар-ка, конечно, сразу заметил, что все входящие касаются овального предмета, висящего на столбе, а потом как бы проводят руками по лицу. Судя по всему, этот комплекс движений на самом деле был более сложным, но люди, всю жизнь по многу раз в день повторяющие его, научились делать его машинально и быстро. Внешняя простота кажущаяся, и попытка воспроизвести на глаз этот ритуал обязательно будет замечена. Он решил и не пытаться, но получилось еще хуже. И что теперь делать? Еду им, наверное, дадут, но потом надо будет сесть за стол, а кто же захочет принимать пищу рядом с язычниками? Если бы не этот пьяный скандалист, он, наверное, сумел бы «наколдовать» доброе отношение окружающих и к себе, и к Николаю, а так…
Из затруднения его вывел человек средних лет в обычной одежде ирева, но чистой и без знаков принадлежности к крестьянскому сословию. Он забрал у гостя его монеты и, вместе со своей, передал хозяину. Потом, подхватив миски, отправился к дальнему концу стола, кивком пригласив гостей следовать за собой.
Люди, бросая недовольные взгляды, раздвинулись значительно больше, чем нужно, чтобы освободить место для троих. Кто-то даже встал и ушел, не доев остатки каши.
— Не гневайтесь, не осуждайте, братья мои. Помните заповедь любви Бога отцов наших!
— Так то ж о ближних сказано, а какие же они ближние? То ли язычники, то ли так… неверные какие-то. Из рассеяния, поди?
— А хоть бы и язычники? Если сын протянет руку, чтобы взять хлеба, разве дашь ты ему камень? Разве не были все мы сотворены по образу Божьему и подобию. Разве…
— Э, э! Что за слова ты говоришь… в приличном месте?! Иди объясняй ремтийцам про образ и подобие!
— Я и объясняю! Всем, кто готов слушать.
— Ты что, учитель? Книжник?
— О, что вы, братья мои, что вы! Я всего лишь ученик мудрейшего Лавепа и приехал вместе с ним из Ремта к его другу Аввину.
— А-а, так ты из этих, из наитов, что ли? Так бы сразу и сказал!
— Да наиты хуже язычников!
— Не-е, они закон Свитка блюдут! Они люди праведные, мне точно рассказывали!
— Не станут праведные якшаться с язычниками!
— Они, говорят, обращают их в нашу веру!
— А я слышал, что наиты жрут крольчатину!
— Да ты что?!
— Да-да: жрут и пальцы облизывают!
— Крольчатина — это что! Мне говорили, что они и Бога отцов наших не признают! У них какие-то свои боги — то ли два, то ли три.
— Как у язычников?!
— Да они и есть язычники, даже хуже! Ремтиец какой-нибудь хоть не притворяется человеком, а эти и знак носят, и повязку!
— А я слышал…
Спор постепенно разгорался. Те, кто сидел за столом, не придвинулись ближе, но за их спинами уже стояли новые слушатели и участники дискуссии. Некоторые держали в руках миски и продолжали жевать.
Человек, назвавшийся учеником, доел свою кашу и попытался перехватить инициативу:
— Тише, тише, братья мои! Вы ведь не раз еще будете вместе, я же утром уйду, и, может быть, мы не увидимся больше. Хотите, я расскажу вам правду об учении нашем?
— Что там рассказывать?! Вы кроликов жрете!
— Во-первых, мы избегаем есть крольчатину, а во-вторых, было сказано: «Ничто, в уста входящее, не оскверняет, но оскверняет из уст исходящее!»
— Это где так сказано? В Свитке?! Какое такое «исходящее»?
— А вот ты, например, извергаешь сейчас из уст своих напрасную хулу и тем оскверняешь себя. А Господь наш сказал…
— Наш или ваш? Может, ты уже и не ирев вовсе?
— Вы не хотите слушать? Что ж… Было сказано: «Любите ненавидящих вас, благословляйте врагов ваших…»
— Ого! Такого точно нет в Свитке!
— Да тише, вы! Тише! Пусть говорит!
— Пусть, пусть говорит!
— А будет богохульствовать — выкинем на улицу!
— И камнями! А сейчас молчите!
Ученик начал говорить, и окружающие затихли. Рассказ длился довольно долго, но он ни разу не сбился — судя по всему, текст он знал наизусть и проговаривал его не в первый раз. Удивленная тишина продержалась немного и после того, как он умолк.
— Ну и ну! А почему наш учитель ничего не говорит об этом?
— И наш тоже! Что, он действительно воскрес на третий день?! И все видели? Если там была ремтийская стража, то она уж никак не могла разбежаться! Они же тупые и своих начальников боятся больше, чем любых демонов или ангелов!
— А я, между прочим, тоже слышал, что перед войной многие книжники пытались помириться с ремтийцами. И задницу им лизали!
— Конечно! Тут перед войной такое было! Всякие лжепророки толпами ходили! Среди них могли и не узнать одного настоящего!
— А если он настоящий пророк, то зачем тогда пошел в Столицу? Он же не мог не знать, что там с ним будет!
— И зачем вообще было давать себя убивать?
— Нет, нет, вы меня, меня послушайте! Это все сказки! Самые настоящие сказки! Я жил у иревов рассеяния, я знаю! Они там только называются иревами, а сами-то и язык почти забыли. Зато они очень любят сочинять всякие истории, которые якобы случились в Наахе, особенно перед войной! Свидетелей-то — тю-тю!
— Так он же говорит, что есть свидетели! Ну эти, ученики его, лотсопы которые!
— Вот-вот: слово-то, между прочим, ремтийское!
— И вообще… Слушайте, слушайте! И вообще: откуда это все известно? Ну допустим, за ним ходили ученики и все запоминали. Но откуда они узнали, что он говорил первосвященникам, царю, куратору? Это-то кто слышал? Они сами, что ли, потом рассказали?!
— Вот я и говорю: это байки иревов рассеяния! Они там даже Священный Свиток читают по-ремтийски!
— А я вот другого не пойму: пророки ведь и раньше приходили… ну вы знаете… Когда их не принимали или не понимали, Господь за это наказывал — и правильно делал! А тут-то за что? Народ-то его принял! За ним же вроде как толпы ходили? За что же всех наказывать-то? Наказывал бы первосвященников! Из-за этого вроде как вся война-то и получилась, да? И Столицу сожгли, и Жертвенник… Нет, как-то это неправильно!
— И с язычниками неясно! Ежику понятно, что войну проиграли из-за раздоров! Из-за предателей! Так надо было сразу истребить всех, кто хотел с Ремтом мириться, а потом навалиться дружно. А этот новый пророк…
— То-то куратор его казнить не хотел!
— Да вранье это все! Стал бы куратор возиться с каким-то иревом, будь он хоть трижды пророк?! Да ему казнить лишнюю сотню-другую наших — как в ухе почесать!
— Но получается, что пророк-то был за ремтийцев?! Он, получается, не разрешал с ними бороться? Многие пророки призывали покаяться и блудниц, и грешников, и отступников, но язычников?!
— Ну и что? Может быть, в этом есть правда? Отдай собаке ее кость, не дразни ее — она и не укусит!
— От бешеного пса костью не откупишься! Его надо убить! Вспомни пророка Озру!
— Но он не призывал к войне с язычниками!
— Правильно, он боролся с изменниками! И восстановил Жертвенник, и отстроил Столицу!
— Послушайте меня, братья мои, послушайте! Я расскажу… Послушайте же!
Ученику пришлось изрядно потрудиться, чтобы вновь привлечь к себе внимание. Но у него, похоже, был изрядный опыт такого общения, и это ему в конце концов удалось.
— Я расскажу вам истинную историю, которая произошла здесь, в Наахе, перед войной…
— Вот-вот: приехал из Ремта и будет нам рассказывать, что у нас тут происходило!
— …Найт тогда уже покинул нас, но общины последователей его умножились по всей земле нашей…
— Да где они, эти ваши общины?! Куда они делись?! Ты думай, кому голову морочить, — мы же местные!!
— …Учителем в одной из них был верный спутник пророка по имени Сиотр. А в городе Ирасии, что на морском побережье, жил сотник с домом своим…
— А-а, колонист проклятый? Из тех, что жируют на нашей земле?
— …То был благочестивый и боящийся Бога человек…
— Что он говорит такое?!
— Тише! Слушай лучше, орать потом будешь!
— …Да, он был благочестив и боялся Бога со всем домом своим. Он творил много милостыни народу и всегда молился Богу…
— Какому?!
— …Однажды тому сотнику было видение: явился к нему ангел Божий и сказал, что милости его замечены и молитвы услышаны. Пусть пошлет он гонцов и призовет Сиотра в дом свой…
— Вот-вот, конечно: не сам к нему!
— …Узнав о том, долго спорили Сиотр и люди его: как может ирев войти в жилище язычника? От споров тех Сиотр удалился на кровлю дома и стал молиться, прося Бога просветить его. И было ему видение.
Видит он отверстое небо и сходящий к нему некоторый сосуд, как бы большое полотно, привязанное за четыре угла и опускаемое на землю. В нем же находились всякие четвероногие земные, пресмыкающиеся и птицы небесные. И был глас к нему: «Встань, заколи и ешь!».
