Владимир Лошаченко - Русский хан
Утром, расколотив телефон, выкатились из квартиры. Таскать с собой килограммы наличности смысла не было.
– Семен, баксы оставим в камере хранения, семьсот штук деревянными сдадим в Сбербанк, а лимон обменяем.
Так и сделали. Получили сберкнижки на предъявителя и поехали к валютчику на улицу Горького. Не торгуясь, обменяли миллион рублей на доллары – курс один к четырем. Очередные двести пятьдесят штук баксов отправились в камеру хранения Казанского вокзала.
– Сеня, вот твои сберкнижки на триста пятьдесят тысяч, вот мои.
Переночевали на съемной квартире у говорливой старушки. С утра навестили антиквара, он жил в районе ВДНХ.
С ним оказалось проще – честный попался. Сдали две монеты за четыреста тысяч долларов и восемьсот штук деревянных. Где он набрал столько наличных, нас не интересовало. Такси – и на Казанский вокзал.
– Сегодня, Семен, последний штрих, завтра меняем рубли и катим отсюда. Устал я от столицы и долбанной торговли.
– В самую точку, командир, руки отваливаются чемоданы с деньгами таскать.
Мне хотелось увидеть одного интересного человека. Скуратов, делясь информацией о перестройке и ее последствиях, упоминал о предшествующих событиях. Приблизительно в данное время каток КГБ проехал по многим делаварам Москвы и Питера.
Мы легко нашли крупнейший в столице продовольственный фирменный магазин. С некоторым трудом попали к директору.
Внешне он мне понравился – спокойный дядя, знающий себе цену. Я выложил пару золотых и договорился о встрече. На шесть часов вечера заказали столик в ресторане «Прага», а в полседьмого пили армянский коньячок с директором. Звали его Виктор Петрович. Выпив рюмку, он задумчиво повертел в руках золотой динарий.
– Вы меня извините, но я пригласил эксперта. Не возражаете?
– Вы в своем праве, Виктор Петрович.
Директор оглянулся в зал и махнул рукой. Из глубины ресторана к нам подошел невзрачный мужичок с портфелем в руках. Виктор Петрович усадил его за стол.
– Полагаюсь на ваше мнение, профессор.
Мы с Семеном переглянулись: однако, как все серьезно поставлено.
Профессор минут десять елозил с лупой по монетам, только что на зуб не пробовал. Как и следовало ожидать, он подтвердил подлинность раритетов. Под конец экспертизы так разволновался – руки затряслись и лупа упала в салат. Беднягу пришлось отпаивать коньяком. Подозвав администратора, директор отправил пьяного вдрызг эксперта домой.
Пол-лимона баксов и шестьсот тысяч рублей предстояло забрать завтра в магазине.
– Виктор Петрович, послушайте доброго совета, вам срочно нужно бежать из Союза.
Директор, выпив бокал шампанского, с улыбкой поинтересовался:
– Почему так пессимистично, Владимир Михайлович?
– Можете, конечно, не верить, но мы с приятелем знаем будущее. Всех крупных делаваров в скором времени Андропов расстреляет с конфискацией. Он мужик суровый и крови не боится. Бегите, пока не поздно. Мы вас предупредили, дальше вам решать – комфортно жить за бугром или лежать на Родине в гробу. Ну, на посошок и до завтра.
Переночевав в гостинице «Россия», бодрые и отдохнувшие, поехали в магазин к покупателю.
Виктор Петрович честно рассчитался, и мы распрощались.
– Хан, опять у нас куча денег, устал таскать.
– Не ной, сегодня обменяем восемьсот тысяч и привет – вечером уезжаем в Нижний Новгород, тьфу, в Горький.
– А туда зачем?
– За машинами.
Мотанье по заполошной столице и мне надоело до чертиков, а что делать – нужно дело довести до конца.
Получили у валютчика за наши рубли двести тысяч долларов. На покупку авто и прочие траты оставили наличкой шестьсот штук деревянных. Обвешанные чемоданами и сумками, ввалились в откупленное купе.
– Вот не думал, что деньги такие тяжелые, – пробубнил Семен, цапнув со столика бутылку минералки.
Утром прибыли в Горький. Оставив в камерах хранения надоевшие чемоданы, поперлись на автозавод.
С директором поговорили весьма продуктивно – сорок тысяч, хоть и в рублях, аргумент весомый. В итоге заполучили два автомобиля «ГАЗ-24» в экспортном исполнении и один автомобильный прицеп – тележку. На вопрос Семена о прицепе сказал лишь одно слово: мотоцикл. Нацепив транзитные номера, заправились бензином, и на запад, в Ковров.
Прибыли поздно вечером, переночевали на окраине города.
С утра Скуратов стал меня тормошить:
– Поехали за мотоциклом, самый лучший выберем.
– У вас что, авторынок богатый? – зевая спросил я.
– У нас мехзавод, работающий на оборонку, попутно клепает мотоциклы.
– Тогда поехали.
Поскольку Семен местный, ему и карты в руки: он поехал впереди, показывая дорогу.
Пара шоколадок секретарше, и мы в кабинете директора. Нормальный мужик, вояк в нас сразу просек и проблем с мотоциклом не возникло, правда не «ижак» – их здесь не выпускали. Нам продали армейский «Урал» – тоже не хило. На предложенные деньги директор шибко обиделся – тогда пригласили его в ресторан. Выйдя из приемной, Семен выдал:
– Побольше бы таких директоров, глядишь, Союз бы не развалили. В гостиницу соваться резона нет, устроимся в частном секторе.
– Добро, веди, Сусанин.
Тщательно закрепив «Урал» в прицепе, поехали.
Ковров производил впечатление тихого патриархального городка, где люди живут спокойной размеренной жизнью. После нервной столичной беготни и всякой криминальной шушеры здесь душа отдыхала.
Скуратов сориентировался легко, и через час мы пили чай на летней веранде у Василия Ивановича, хозяина добротно срубленного дома.
Василий Иванович, плотник от Бога, поставил с товарищами не одну улицу в Коврове. Седьмой десяток, но подвижный и крепкий мужичок. Он овдовел шесть лет назад, трое взрослых сыновей разлетелись по всему Союзу, вот он от скуки и пускает иногда квартирантов.
По огромному двору важно вышагивали индюки, суетились куры, за сеткой в углу гоготали гуси. Небольшой огород с зеленью и несколько яблонь с вишнями дополняли пастораль.
Василий Иванович – фанат рыбалки, и если бы не его беспокойная «скотобаза», по его выражению, он бы все лето жил на берегу Оки. Распознав во мне родственную, хозяин разволновался:
– Владимир, давай завтра с утра на рыбалку, у меня лодка и снасти всякие имеются.
– С удовольствием составлю вам компанию. Семен, ты с нами?
– Нет, хочу выспаться.
– Вы, ребята, отдыхайте, а я пошел по хозяйству, заодно червей подкопаю.
Скучно ему, а тут новые люди, есть с кем пообщаться. Эх, старость не радость.
Спали до вечера, затем поехали в ресторан.
Ровно в восемь подъехал директор, звали его, как и Скуратова, Семеном Николаевичем. Уговорили два литра качественной водочки местного розлива. Душевно попрощались с директором «оборонки» и поехали отдыхать.
Ранним утром меня поднял неугомонный Василий Иванович. Встал, туалет-душ, влез в камуфляж и с хозяином на Оку. На лодке приплыли в заветное место Василия Ивановича – большой залив с поросшим высоким камышом берегом.
– Мы с тобой сетушку бросим, подстрахуемся.
Вдруг клевать не будет, – объявил дед.
Поставили сеть, и за основную рыбалку. Поклевывала всякая мелочь. Я тем временем призадумался: каким образом помочь родителям Скуратова?
Слегка напрягал отец Семена – коммунист, фронтовик. Отечественную прошел от начала до конца. Пять раз горел в танке, три раза лежал с ранениями в госпиталях, воевал механиком-водителем на «КВ», затем на «Т-34» горел в танковой битве под Прохоровкой. Вернулся после победы в звании старшины и «иконостасом» на груди. Одних медалей «За отвагу» – четыре экземпляра. Сейчас ему пятьдесят восемь, продолжает трудиться, первый токарь на мехзаводе, где, кстати, приобрели мотоцикл.
Сеня самый младший в семье, старший брат и сестра живут своими семьями, причем брата унесло аж во Владивосток. После службы на флоте так и остался там. Отец Семена, Николай Иванович, конкретный материалист, хотя всех детей крестил, да и сам с супругой иногда в церковь захаживал. Тереть по ушам заслуженному человеку не хотелось, а говорить правду, чревато. Придется применять комплексный метод.
– Клюет, у тебя клюет! – заорал над ухом Василий Иванович.
Точно, поплавка нет. Подсек, показалось, крючок за корягу зацепился, – удилище дугой согнулось. Помаленьку, потихоньку тащу. Выволок карася на три кило, потом взвесили на кантере. Чешуя размером с пятикопеечную монету восьмидесятого года. Василий Иванович в азарте прыгал по лодке, чуть нас не перевернул. Поехали проверять сеть – влезло с десяток молодых щук и несколько крупных чебаков.
– Легкая рука у тебя, Володя, сегодня неплохо порыбачили, – приговаривал Василий Иванович, перебирая сеть на носу лодки.
Придя домой, обнаружил: Скуратов дрыхнет как сурок. Ну, мы это дело живо поправим. Сходил на веранду, выбрал из мешка самую живучую щуку и, вернувшись, пристроил ее на голом животе Семена. Щука прямо таки извертелась на его пупке, проснувшийся Скуратов решил смахнуть речную живность с себя и тут же был укушен за палец. Картинка та еще: матерящийся и прыгающий в трусах Скуратов с вцепившейся в палец щукой – а не хрен столько спать, когда начальство работает. Так и объявил недовольному Семену.
