Афганский рубеж 3 - Михаил Дорин
— Как так⁈ Сашенька, идти надо. Это ж Жанка! — поправила халат Кристина.
Как будто я знаю кто она. Очередная подружка из Москвы с «Генеральского дома» на Ленинградском проспекте, где с семьёй жила Кристина. И да, папа у Крис служит в Генеральном штабе в звании генерала армии.
— Это очень веская причина, но не сегодня. Пожалуйста, приготовь ужин, Кристин. Есть хочу ужасно.
— У меня ногти, — показала она мне раскрытую ладонь.
— У меня тоже они есть. Приготовь ужин, — сказал я, показывая ей свою ладонь.
— Нет.
Кристина и раньше могла проявить все признаки «золотой молодёжи», но сегодня она просто себя переплюнула. Такое ощущение, что свет сошёлся на этой Жанке.
Я ничего не ответил и пошёл к холодильнику. Открыв его, взял бутылку минералки «Кашинская». Пока доставал овощи, на кухню пришла и Кристина.
— На ночь вредно есть, — проворчала она.
— А в холодильнике, думаешь, просто так сделали освещение? Это чтоб ночью было видно, что брать, — ответил я.
Кристина фыркнула и присела за стол.
— Саш, ну поехали. Отдохнём…
— Я хочу дома отдохнуть. Ты ведь даже не поинтересовалась что случилось и что мне довели. Вон, мне медаль сегодня дали.
— Ну медаль и медаль. У папы этих медалей как у собак на выставке.
У меня из рук чуть огурцы не выпали. Ещё немного и я вскиплю окончательно. Вот так сравнение!
— Меня в Афганистан отправляют. Через два дня.
— А мне это не интересно. Афган там, а я здесь. И изволь со мной и моими друзьями считаться.
Ну, думаю, хватит.
— Иди-ка ты в комнату, пока у меня руки заняты.
— Да я вообще уйду! — воскликнула Кристина и вышла из кухни.
В комнате был слышен шум и ворчание. Видимо, она собирает вещи.
— Меня эта военщина достала! Папа тоже постоянно то в одну командировку, то в другую. А мы с мамой его жди. Слёзы, сопли, бессонные ночи. Сколько можно уже⁈ Когда это кончится⁈ Ответь мне, — вновь забежала на кухню Кристина.
Я медленно повернулся и спокойно ответил, что я думаю.
— Лет 20 надо потерпеть. Потом на пенсию уйду. Там попроще.
После этой фразы Кристина превратилась в сгусток нервов, гнева и… красоты. Она злобно смотрела на меня, пыхтя, как вскипевший чайник. Я не мог удержаться, чтобы не подойти к ней в этот момент.
Сделав два шага к ней, я медленно нагнулся к её уху и прошептал, аккуратно погладив по ягодице:
— Ну так что, картошечку пожаришь?
После такого нокаута, Кристина сдалась и начала готовить. Но меньше причитать от этого не стала.
— Никаких развлечений! Мы на твоей пенсии что будем вспоминать — картошку и салаты? — ворчала она, нарезая огурец.
— В лесу недавно отдыхали. Прогулок вдоль реки и походов в кино разве мало? — уточнил я, отпив минеральной воды.
— Мало. Я от своих друзей отрываюсь. Где в Торске «Берёзка»? А почему мы с тобой не ездим отдыхать в Болгарию?
— Потому, что мы с тобой отдыхаем на Чёрном и Азовском море.
— Хорошо, что не на Баренцовом. Давай я папе позвоню. Всё решим и никуда не поедешь. Ни в какую командировку.
— Это приказ. Бегать от войны и прятаться за высокие знакомства твоего отца я не буду.
— А я сказала, будешь.Ты же любишь меня? Ты мне нужен живой. Хватит уже рисковать. Зачем летать, если можно найти для тебя отличную должность в Москве. Папа всё устроит. И очень быстро.
Кристина отложила нож в сторону, вытерла руки и подошла ко мне.
Она начала меня поглаживать по щеке. А у меня почему-то это всё вызывает только отвращение. Даже аромат духов с нотками цитрусов перестал быть приятным.
— Я — лётчик, люблю летать и не собираюсь менять кабину вертолёта на кабинет с кондиционером в штабе. И больше к этому вопросу мы с тобой возвращаться не будем. Точка.
Кристина насупилась и повернулась к плите. Закончив жарить картошку, она молча поставила сковородку передо мной и придвинула тарелку салата.
— Приятного аппетита, — тихо сказала она и ушла в комнату, смотреть телевизор.
Через два дня я уже готовился к вылету на аэродроме Торска, чтобы перегнать вертолёты на аэродром Чкаловская. Там нас должны были загрузить в транспортный самолёт и отправить в Афганистан.
Тот самый Ми-24, который ещё пару дней назад стоял на домкратах, сейчас рядом со мной и готов к перегонке в Подмосковье. Причиной отказа был определён тот самый клапан, о котором и говорил Евич. Его заменили и вертолёт уже был в строю. Погода шепчет, в воздухе ещё стоит запах влажной травы, а наш аэродром ещё только просыпается.
Со спины ко мне подошёл Алексей — бортовой техник с моего звена, который тоже убывает со мной в командировку. Как и Пётр. Вот так, всем экипажем нас и привлекли к испытаниям в боевой обстановке.
— Старший лейтенант Казаков. Это я. Командируемся в Кабул — столицу! — довольный собой прочитал в командировочном удостоверении Петруха и положил к остальным документам в портфель.
Вид у него был счастливее некуда. Будто не в Афганистан, а на Чёрное море летит.
— Чего улыбаешься? Нам ещё до Чкаловской лететь, а потом через всю страну в Афган, — ворчал Лёха, сворачивая чехлы и убирая их в грузовую кабину.
— Да будет тебе! Афганистан — страна гор и песков. Нетронутая красота и духота. Романтика!
От этого слова меня слегка передёрнуло. Я посмотрел на Петра и подошёл к нему ближе, чтобы кое-что объяснить. Когда-то в другой жизни, и я считал войну романтикой и весёлым приключением.
— Поверь, как только ты увидишь стеклянный взгляд умирающего товарища, мнение изменишь. Война закончилась для нас, но не для духов и наших противников. Будь внимательнее, хорошо? — предупредил я Петруху и он молча кивнул.
В это время к вертолётам подъехал микроавтобус РАФ с инженерами-испытателями и экипажем второго Ми-24. Улыбающийся Евич вылез из машины и сразу направился к нам.
— Доброе военно-воздушное! Готовы, товарищи лётчики-исследователи? — поздоровался он с нами.
— Готовы, Вячеславович. Каков у нас после Чкаловской план? Грузимся сразу? — уточнил я.
— Конечно. Вечером вылетаем в Тузель, а потом и в Кандагар. Документы уже готовы и будут нам и вам переданы
