Черный дембель. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин
Кирилл на пару секунд задумался и кивнул.
— Ладно, — сказал он. — Ты тоже возьмёшь два?
Я покачал головой и сообщил:
— Мне второй не понадобится. Потому что первый я никому не отдам.
Кирилл удивлённо вскинул брови, но промолчал.
Снова он заговорил, когда заметил у меня в руках боксёрские перчатки.
— А это тебе зачем? — спросил Кир. — Чтобы руки не мёрзли?
Он усмехнулся.
— Это нужно не только мне, но и тебе, — ответил я. — Или ты решил, что в колхозе у нас не будет утренних спаррингов?
Кирилл пожал плечами.
— Месяц мы без них проживём, — сказал он. — Не потащим же мы с собой эти громадины?
Я улыбнулся и сообщил:
— Даже не надейся, малой. Потащим. К тому же учти: очень может быть, что драться мы с тобой будем на глазах у девчонок.
Мой младший брат озадаченно хмыкнул. Он задумчиво понаблюдал за тем, как я заталкивал боксёрские перчатки в рюкзак. И положил вторую пару перчаток рядом со своим рюкзаком.
* * *
В понедельник утром я не надел резиновые сапоги, как планировал накануне (чтобы не нести их в руках). Потому что на небе не увидел ни облачка — природа будто насмехалась надо мной. Я сунул сапоги в тряпичную сумку, подвесил её к рюкзаку. Кирилл поступил таким же образом. Утром мы с ним плелись через посёлок загруженные вещами, будто запланировали покорение Эвереста. Мой младший брат вдобавок к украшенному множеством подвесок рюкзаку ещё и нёс мою гитару. Я вручил ему музыкальный инструмент со словами: «Тебе нужно, ты и неси». Кирилл не спорил — он шагал по посёлку с гитарой, словно кроманьонец с копьём. И посматривал на циферблат наручных часов: переживал, что в сентябре арбузы соберут без нас.
Но я на подобное счастье не рассчитывал: помнил, что в прошлый раз мы почти час ждали опаздывавших — черноволосый доцент не подал сигнал к отправлению, пока не поставил галочки напротив всех фамилий в списке студентов группы «ОиНТ-73». Поэтому я утром не спешил. И не поддался на уговоры младшего брата, как тогда. Мы подошли к дежурившему около института автобусу точно в назначенное время — увидели сидевших на сумках «трудовиков» первокурсников, нарядами похожих на погорельцев. Я хмыкнул, сообразив, что в прошлой жизни не обратил внимания на внешний вид своих одногруппников. Тогда мне не показались нелепыми все эти старые рубахи, потёртые штаны, обувь со сбитыми носами и выгоревшие на солнце панамы.
Пришёл к выводу: это родители втолковали своим отпрыскам, что те ехали не в увеселительное путешествие. Иначе вряд ли семнадцатилетние девицы вырядились бы, словно огородные пугала. А парни не предстали бы перед дамами в костюмах деревенских рыбаков. Но резиновые сапоги я увидел лишь на Ковальчуке (тот и в прошлый раз пожалел «хорошую обувь» и парился весь месяц в резине). Но и в сандаликах никто не пришёл. Я заметил на девчонках и на парнях туфли, полуботинки — многие явились в кедах (я сразу же представил, какой хороший массаж стоп обеспечат этим счастливчикам колхозные поля и дороги). Доцент щеголял в потёртых кожаных полуботинках и в спортивном костюме, подчёркивавшем его тощие ноги и выпирающий живот.
Студенты дожидались начала поездки на свежем воздухе — в пропахший бензином автобус пока никто не стремился. Некоторые уже жевали заготовленные в дорогу продукты. Артурчик курил. Дымили сигаретами и папиросами почти половина парней из нашей группы. Девицы прилюдно табаком не дышали. Однако я точно помнил, что та же Света Миккоева часто источала ароматы табачного дыма (хотя с сигаретой в руке я её видел лишь во время празднования Нового года). Я взглянул на расставленную на земле ручную кладь. Заметил лишь одну гитару помимо той, что держал в руках мой младший брат и той, что стояла около вещей Прохорова. Вспомнил, что Межуев и в прошлый раз взял с собой музыкальный инструмент. Вот только он лишился нижней струны ещё до приезда в колхоз.
Запасные струны Андрей с собой тогда не взял. Я же вчера (наученный его горьким опытом) сунул пакет со струнами в свой рюкзак. Сделал это тайком от Кирилла. Потому что знал: мой брат наверняка пожалел бы конкурента и поделился со старостой струной из наших запасов. Я же плодить конкуренцию среди доморощенных артистов не собирался. Считал, что двух гитар (моей и той, что была у Артурчика) нам в колхозе будет достаточно. Кирилл, в отличие от приятеля, гитару не прислонил рядом с рюкзаком — держал её в руках, будто великую драгоценность. Этот факт заметил не только я. На музыкальный инструмент взглянули и мои одногруппники. Парни ухмыльнулись, а девчонки стрельнули в меня взглядами и зашушукались. Я не сразу сообразил, что их так взволновало.
— Как банально, — сказала мне Наташа Торопова.
Она и Котова стояли в трёх шагах от меня и от Кирилла, рассматривали мою гитару — я тоже на неё взглянул. Не сразу, но сообразил, что растревожило женский муравейник. Внимание девчонок привлекла надпись «Серёжа + Варя = Любовь». Котова надпись на гитаре никак не прокомментировала, хотя нахмурила брови и плотно сжала губы. Мне почудилось, что глаза Лены влажно блеснули. Но я их не рассматривал: отвлёкся на шагавшую к автобусу Ингу Рауде. Потому что надеялся: на этот раз Инга не придёт — останется дома. В прошлый раз в колхозе мы из-за неё серьёзно поволновались. У Рауде в первой половине сентября случилось воспаление аппендикса. Мы распознали его не стазу. Девчонка чудом выжила. Вернулась она к учёбе лишь в конце октября.
— Как фамилия? — спросил доцент.
— Рауде, — ответила Инга.
Доцент поставил в списке пометку и объявил:
— Все в сборе! Внимание! Товарищи, заходим в автобус!
Глава 23
В автобусе я снова уселся рядом с Васей Ковальчуком. Я в прошлой жизни тоже часто сидел рядом с ним: и на занятиях, и при поездках в транспорте. Потому что мы оба оказывались «третьими лишними». Мой младший брат обычно усаживался рядом со своим приятелем Артурчиком — они и теперь сидели вместе (позади Тороповой и Котовой). А Вася был лишним в силу того, что его друзья из Старого Оскола учились в группе «машинистов». С Ковальчуком мы часто оказывались соседями (даже в общежитии). Но в прошлом мы друзьями так и не стали —
