Ржавчина - Александр Баренберг
- Неплохо! - пробормотал вожак. - В сумке у него тоже могут быть ценности! Посмотри!
Подельник сунулся к саквояжу и начал копаться в его внутренностях. Внезапно чья-то нога, обутая в неплохо сшитый сапог, со всего маху врезалась в его алчно оскаливающуюся морду, так, что не ожидавший нападения бандит улетел в грязь и остался там лежать, жалобно постанывая. Хиннеган перевел взгляд на владельца ноги, тут же узнав в нем Прабхакара. Мощная фигура кузнеца возвышалась над поверженным грабителем, тощим от постоянной нищеты, как стопушечный линкор над прогулочной шлюпкой. А рядом стоял его старший сын со старым, но надежным кремневым пистолетом в руках. Прахабкар что-то рявкнул и ошарашенные его вмешательством бандиты, только что примерявшие роль новых хозяев жизни, тут же испуганно растворились в толпе, унося награбленные деньги.
- Мистер Джейкобс, это вы? Вы целы? - кузнец подал все еще лежащему на земле ученому свою лапищу.
- Цел... вроде бы, - ответил Генри, потирая нывшую скулу и отряхиваясь от грязи.
- Почему вы здесь? Я думал, вы убежали вместе с остальными британцами. И где миссис Джейкобс?
- Она... погибла! - с трудом выдавил из себя Хиннеган.
- Это ужасно! Мои соболезнования! - вполне искренне произнес Прабхакар. - Сегодня во многих семьях траур!
Генри было все равно, и он ничего не ответил. Тогда индиец, видя маловменяемое состояние своего бывшего нанимателя, но чувствуя, наверное, некую ответственность за его судьбу, или, возможно, желая заработать благодарность от колониального начальства, которое, что весьма вероятно, вскоре снова вернется в эти края, не мог просто так пройти мимо. Он участливо взял стоявшего с потерянным видом ученого за руку:
- Мистер Джейкобс! Я бы проводил вас к британскому посту, но, боюсь, не могу позволить себе сейчас оставить свою семью хоть на минуту. Сами видите, что происходит! Но и вам самому идти нельзя! Поэтому прошу вас присоединиться к нам. Мы идем к переправе, и я позабочусь о вашей безопасности!
Хиннеган равнодушно кивнул. Ему действительно сейчас было все равно. Нервное напряжение сегодняшнего дня оказалось слишком сильным для его изнеженной психики. Прабхакар вложил в его безвольную руку поднятый с земли саквояж и потянул в сторону переправы.
Дальнейшие события этого дня Генри воспринимал как в тумане. Ожидание в длиннющей, все время переругивающейся, вплоть до драк, очереди к переправе. Перестрелка между добравшимся до моста японским отрядом и прикрывавшими его британскими солдатами. Исход боя решила имевшаяся у англичан небольшая пушка, удачно засадившая заряд картечи по рвущимся к мосту японцам, бесстрашным, но немногочисленным. Однако все это прошло мимо погруженного в собственные переживания ученого, равно как и сама переправа на утлой, перегруженной беженцами лодчонке, только чудом не перевернувшейся по пути к тому берегу. И только вечером, когда они разместились на пустыре, милостиво выделенном местными властями для организации лагеря беженцев, и заботливый Прахабкар заставил его выпить какую-то алкогольную настойку на местных травах, Генри провалился в сон без сновидений.
Начало октября 1896 года, Порт Сурат, Индия.
- Британский паспорт есть? - солдат в грязном красном мундире, явно нечищеном уже не первую неделю, ленивым движением преградил путь Генри.
- Нет. Паспорт голландский, но я англичанин!
- Ага, а я - китаец! - рассмеялся солдат, явно скучавший на посту, и добавил: - Вали отсюда! Посадка на рейс до Александрии только для британских граждан! Причем для приличных, а не таких оборванцев, как ты!
Выглядел Хиннеган действительно непрезентабельно. Больно уж поизносился за последние непростые недели. И, главное, доказать свое происхождение ему было нечем. Настоящий паспорт остался в лондонских сейфах Секретной Службы, фальшивый, выданный взамен на фамилию Джейкобс, находился где-то у Виллейна, и после его гибели, за ограниченное до бегства время, отыскать документы не удалось. Возможно, он вообще хранил их не дома, а у коллег в сейфах администрации Ост-Индской компании. В саквояже покойного агента отыскались лишь два дополнительных фальшивых паспорта, куда, еще, вероятно, в Лондоне, было занесено описание Генри. Один французский, на имя Жана Люссака, другой голландский, принадлежащий, якобы, Теодору Моленару. Французов Генри недолюбливал, поэтому выбрал последний. Но, как оказалось, для того, чтобы попасть на борт британского корабля, присланного специально для эвакуации беженцев из Бомбея, он не подходил. Пожав плечами, Хиннеган решился на последний, отчаянный шаг:
- Я доктор Генри Хиннеган, ученый из Оксфордского университета. Меня разыскивает Секретная Служба! Немедленно проводите меня к ее представителю!
- Ты слыхал, Джон! - обратился солдат к своему напарнику, устало прислонившемуся к створке ворот, преграждавших путь в британскую часть порта. - Чего только не придумают, чтобы пробраться на борт! Вчера вон, личный секретарь герцога Глостера, отставший от экипажа, пожаловал. Сегодня университетский профессор, ха-ха. Как думаешь, Джон, он хоть читать-то умеет?
- Да ткни его штыком, и дело с концом! Ходят тут, заразу разносят! - Джон, постоянно утиравший пот с лица грязным рваным платком, явно не был настроен шутить.
- Хорошая идея, Джон! - обрадовался первый солдат. - Вот сейчас и проверим, какого цвета кровь у профессоров из Оксфорда!
Он наклонил ружье с грозно сверкающим в ярких солнечных лучах штыком, в полфута длиной. Несмотря на шутливый тон, его сощуренные глаза выражали серьезное намерение исполнить угрозу на самом деле. Хиннеган понял, что тут ему не пройти, и уныло поплелся назад, в голландскую часть порта.
С того самого трагического дня прошло чуть более двух недель. Боль от постигшего его удара судьбы за это время ничуть не притупилась, просто ушла куда-то вглубь, вырываясь наружу лишь бессонными ночами, когда он до
