Ржавчина - Александр Баренберг
- Ты желаешь, чтобы все, что я сделал, послужило для поражения моей страны в войне? Никогда! - слишком пафосная речь предательницы вызвала неконтролируемый взрыв возмущения у ее слушателя.
Все, перенесенное Хиннеганом за последнее время и, особенно, за этот злополучный день, привело к переполнению "плотины" его сознания. Слова Кэт стали последней каплей. Уже плохо соображая, что и зачем он делает, Генри схватил стоявший в углу колышек, к которому, обычно, привязывали веревку для сушки белья и с никогда прежде не ведомой ему злостью ткнул им изо всех сил в живот совершенно не ожидавшей от него такой реакции девушки.
Кэт застыла, переводя ставшие огромными глаза с Хиннегана на торчащий у нее из живота заостренный деревянный прутик, по которому уже стекала тоненькая струйка крови. Потом попыталась поднять руку с револьвером, но уронила оружие и с жалобным всхлипом стала оседать на пол.
Генри, осознав, что он сделал, дико закричал, вцепившись в собственные волосы дрожащими пальцами. Затем, не глядя на Кэт, неосознанно схватил драгоценный саквояж с документами, выскочил из пристройки и побежал прямо через окружавшие мастерскую заросли прочь, не разбирая дороги.
Он не видел, как с другой стороны к мастерской быстро приближается группа солдат в странной форме, ведомая человеком явно индийской внешности...
Вечер того же дня, Бомбей, Индия.
Хиннеган, в ободранной о колючки одежде и в абсолютно сумрачном состоянии сознания, выбрался из зарослей прямо на утоптанную тысячами босых ступней тропу, заполненную беженцами из близлежащих деревень. Не останавливаясь, он машинально влился в их поток, направлявшийся на северо-восток, в сторону переправ. Саквояж, как ни странно, все еще был при нем, хотя Генри вряд ли осознавал сейчас, что он держит в руке и куда вообще направляется. Он просто брел в грязной толпе туземцев, тащивших на голове или спине наскоро собранные тюки со своим небогатым скарбом, а также малых детей в корзинках. Его ноги, обутые в сапоги, хлюпали по вязкому месиву, которое налипало на обувь, увеличивая ее вес и все больше затрудняя последующие шаги. Местным было легче - за редкими исключениями все они были босы.
Туземцы в массе недружелюбно косились на случайно затесавшегося в их ряды белого, но никаких враждебных действий против него не предпринимали. То ли их отпугивал его совершенно безумный вид, то ли, что более вероятно, ненависть к белому колонизатору временно уступила место страху перед новым ужасным врагом и желанием поскорее удалиться от последнего на безопасное расстояние. Не до мести сейчас!
Примерно через час Генри, вместе со своими невольными спутниками, вышел к переправе. Одной из многих, позволявших пересечь узкий, от пары сот до пары тысяч ярдов в разных местах, пролив, отделявший остров, на котором располагался Бомбей, от континента. Кое-где имелись деревянные мосты, позволявшие попасть с берега на берег даже повозкам, но местные жители обычно переправлялись на лодчонках, сотнями рассекавших грязные воды пролива. К ним, в основном, и валила толпа беженцев.
Хиннеган, оказавшись на распутье, немного более осознанным, чем раньше взглядом, обозрел открывшуюся перед ним картину. У берега теснилась многоголосая толпа туземцев, стремящихся пробиться к лодчонкам, явно не справляющимся с таким потоком желающих переправиться. Ожидание в очереди на переправу могло растянуться на долгие часы. Кроме того, Генри не был уверен, что сможет договориться с лодочниками, ведь те наверняка не владели английским.
С полмили южнее виднелся ажурный деревянный мост явно новой постройки. К нему со стороны острова подходила хорошая, по местным меркам, широкая дорога, сейчас забитая многочисленными экипажами состоятельных английских беженцев. У моста их встречал британский пост. Солдаты Его Величества распределяли поток, пропуская вначале, видимо, самых важных (или самых богатых) персон, затем и всех остальных. А на той стороне пролива стоял аналогичный пост, занятый войсками местного раджи, повелителя граничившего с британским Бомбеем индийского княжества. Война войной, а налог на пересечение границы никто не отменял! Конечно же, раджа не отказался от такой удачной возможности пополнить казну за счет высокомерных белых сагибов, спасающихся теперь от неожиданной напасти.
Ученый, вяло переставляя ноги, повернул туда. После произошедших событий он не видел другой возможности, кроме как сдаться в руки британских властей. Пока еще имеется, кому сдаваться... Пусть сделают с ним, что хотят, но, как минимум, материалы исследований не попадут в руки врага!
Однако далеко уйти ему не удалось. Медленно бредущего англичанина остановила группа молодых индийцев, давно посматривавших на него со смешанным выражением алчности и ненависти на лицах. Генри, отрешенно глядевший себе под ноги, вдруг почувствовал сильный удар в грудь, от которого чуть было не опрокинулся в грязь:
- Что, сагиб, заблудился? - с жутким акцентом произнес явный вожак банды, недобро щерясь во весь свой рот, в котором недоставало половины зубов.
- Тяжело самому вещи тащить? Ничего, мы тебе поможем! - подхватил другой туземец, выглядевший еще страшнее вожака.
Хиннеган не реагировал, с трудом понимая, кто эти люди и чего они от него хотят. Его странное поведение не осталось незамеченным:
- Похоже, сагиб так испугался врагов, что забыл, как разговаривать! - усмехнулся вожак, полуобернувшись к своим товарищам. - Но, к счастью, говорить ему и не требуется!
Сильный и неожиданный удар, на этот раз в лицо, сбил Генри с ног. Саквояж откатился в сторону, а сама жертва нападения растянулась в грязи. Сильные руки вожака прижали ученого к земле, в то время как его подельники быстро и умело обыскивали одежду. Повернутый головой в сторону Хиннеган видел, как толпа беженцев равнодушно обтекает место действия, не обращая ни малейшего внимания на происходящее насилие.
Подельник вожака что-то произнес, и Генри почувствовал, как хватка, лишившая его подвижности, ослабла, а затем и вовсе исчезла. Приподняв нывшую от
