Андрей Посняков - Золото галлов
И сильно задумался, словно воочию представив портрет: юркий шустрый смуглый молодой человек с миндалевидными, похожими на две оливки, глазами. Говорит эмоционально, словно бы удивляется – «Да ну?», «Да неужели?»
Карнак! Карнак Массилиец – это мог быть только он. Впрочем, и что с того? Ну, поплыли бы с предателем на одном корабле… так кому от того было бы хуже? Уж точно, не Беториксу с Летагоном. Однако силен Карнак, силен… Это ж надо – узнал. Даже в замаскированном виде. Да уж, что и говорить – мало кого обманул маскарадный костюм беглого гладиатора. И не мог обмануть. Даже Лесбия – и та опознала, а уж что говорить о собственном-то амбакте-слуге? В который раз уже Виталий убеждался в редкостной наблюдательности людей этой эпохи, в том, что они вовсе не были похожи на его современников, воспринимая мир совершенно иначе. Вот, взять хоть ту же Луцию. Богатая дама и раб-гладиатор. Любовник, по сути, не значивший в жизни юной матроны абсолютно ничего. И вдруг сейчас выясняется, что, оказывается, все же что-то значил. Что их отношения не были столь пусты в глазах Луции Маргоны. Иначе с чего бы этой избалованной матроне помогать беглому рабу? Отыскать, явиться предупредить, попрощаться…
– Сразу же от корабельщика твой недруг отправился на Велабр, торговый квартал меж Капитолием и Палатином. Кроме торговцев, там, в корчме Мохнатого Карина, всегда можно сыскать дюжину-другую дюжих парней, всегда готовых намять кому-нибудь бока за определенную плату. И не только намять бога… Эй, гладиатор! Ты понимаешь, о чем я?
– Благодарю за предупреждение, госпожа Лесбия. – Беторикс со всей искренностью поклонился едва ли не до земли.
Матрона тихонечко засмеялась и махнула рукой:
– Жаль, что не выйдет больше на арену Большого цирка славный боец по имени Галльский Вепрь! И все же приятно будет осознавать, что и я приняла участие в его судьбе, в твоей судьбе, гладиатор! О, подружка делает мне какие-то знаки… Видать, хочет попрощаться. Что ж, прощайтесь, я не буду мешать. Кстати, а где тот юный мальчик, стражничек? Деций! Деций! Где ты, душа моя, отзовись?
– Идем… – немного выждав, шепотом позвала Луция. – Здесь, у дороги – наш шатер.
– Темно…
– Я знаю, куда идти. Дай руку.
Еле слышные шаги. Высокая – по пояс – трава. Матерчатый полог шатра, невысокого, узкого. Теплая ночь, сладкий запах клевера, цикады…
Проворно сбросив одежду, любовники кинулись друг другу в объятия, предаваясь охватившей их страсти с такой яростной силой, что побледнело бы от зависти небо. Стройные горячие бедра, жаркие губы, грудь – набухшая, твердая… как томительно приятно было накрыть губами налившиеся любовным соком соски, почувствовать, как затрепетало в руках гибкое девичье тело, ощутить шелковистое тепло кожи, услышать сладостный стон…
– Какая ты красивая, Луция!
– Красивая? Ты что же – кошка? В темноте видишь?
– Я не вижу, я знаю. Чувствую!
– Я тоже – чувствую, – утомленная неистовой страстью юная женщина прижалась к мускулистой груди гладиатора. – Чувствую твою кожу, твое дыхание… чувствую – тебя… – Луция замолкла и, чуть погодя, продолжила, поглаживая любовника по плечу: – Знаешь, мне ведь с тобой вовсе не только в постели хорошо, для постели можно найти многих. Дело в другом… Я вот только недавно поняла, когда узнала, что ты… что тебя… В общем, с тобой я могу поговорить о самом тайном, доверить самые сокровенные мысли, какие я не могу больше доверять никому. Хотя… и не в этом дело, вернее – не только в этом. Не знаю, как сказать… Но с тобой я – это я! Понимаешь, мне не надо прикидываться, изображать кого-то, что-то из себя строить – играть, как плохая актриса. Просто быть собой… О, боги, сколь же дорого это стоит! Нет, нет, молчи, не говори ничего больше. Гм… вот уж никогда бы раньше не подумала, что буду помогать беглому рабу! Впрочем, нет… не рабу – другу. Ведь ты был моим другом, правда?
– Я и сейчас твой друг.
Прижав девушку к себе, Беторикс ласково погладил ее между плечами, провел по позвоночнику, поласкал грудь…
Луция застонала, выгнулась… И снова в глаза обоим ударили звезды. Не те, что маячили сейчас в ночном небе маленькими тусклыми фонарями. Другие – звезды любви. Или, лучше сказать, – страсти?
Ах, женщины, женщины… Насколько же недооценивают их дураки-мужчины, знают одни только боги. Вот и эти две подружки… Лесбия ведь прикидывалась полной дурой, тщательно скрывая и свой недюжинный ум, и знания, и даже – некоторые моральные качества, ведь, судя по всему, помогла-то она Луции (а через нее и Беториксу) просто так, чисто по дружбе. А ведь многие считают, что дружба между женщинами – лишь до первого красавца мачо.
Все скрывала Лесбия… Хотя можно задаться вопросом – а скрывала ли? Даже самый проницательный и мудрый мужчина в Риме (скажем, тот же Цицерон) вряд ли бы оценил по достоинству мудрость обворожительной женщины.
– Провожу вас до лодки, – едва слуги собрали шатер, твердо заявил Галльский Вепрь.
– До лодки? – подружки переглянулись и фыркнули. – Ты что же, всерьез полагаешь, что мы стали бы нанимать какой-то там утлый челн? Да еще с непонятно какими гребцами? Что мы – дуры или нищие? Мы приехали в двуколке. В сопровождении конных слуг.
Беторикс лишь плечами пожал да подумал про себя – а чья же тогда была та наемная лодка? Впрочем, какая разница – чья?
Подружки, кстати, уехали не сразу – чуть задержались, переглянулись. Луция достала увесистый мешочек.
– Здесь ауреусы – золотые монеты. Тебе! Нет, не отказывайся – обидишь. Поверь, отдаем не последнее. Это от нас обеих. Прощай!
– И все же, не пойму я, чего этот челн тут кружит? – к исходу следующего дня на лодку обратил внимание и Летагон. – Клянусь Эпоной, что-то здесь как-то неправильно. Подозрительно, я бы сказал.
Гладиатор лениво махнул рукой:
– Тебе дай волю – всех подозревать будешь?
– Так, а разве я не прав? За это меня господин и ценит.
Беторикс и сам уже начинал посматривать на челнок с подозрением – и в самом деле, с чего бы ему кружить? Красивые места? Да не особенно, под Римом ничуть не хуже. Тогда зачем?
– Думаешь, это Массилиец? – вслух предположил молодой человек. – Так ему куда удобнее устроить засаду на корабле.
– Удобнее – да, – согласно кивнул Капустник. – Однако у большинства людей вовсе не всегда как удобней выходит. Обычно бывает наоборот.
– А вот тут ты прав, парень! – захохотал Беторикс. – Клянусь всеми богами, очень даже прав. По-нашему говорят – хотели как лучше, а получилось, как всегда.
– Вот я про то же. На той лодке вполне могут быть наши враги. Тот же Карнак Массилиец.
Гладиатор презрительно скривился:
– Тогда они полные дурни – могли бы хоть как-то замаскироваться. Или… или, может быть, это все же разные лодки! И это мы с тобой, Летагон, дурни – принимаем несколько челнов за один и тот же. Предположения разные строим, тьфу!
– Это один и тот же челн, – тихо сказал Капустник. – Я слежу за ним уже второй день и вижу – вчера у них был красный балдахин на корме, сегодня – синий. А крайнее левое весло – глянь, господин – куда светлее всех остальных, маскируются, а его-то заменить не догадались.
Галльский Вепрь лишь сконфуженно отвернулся. Вот именно так – сконфуженно, ибо который раз ловил себя на том, что его, словно котенка, сунули носом в напущенную лужу. Гиблое дело – соревноваться с людьми этой эпохи в наблюдательности, как бы ни старался, все равно – результат один. Вот и с «греческим костюмом» Виталий уже так пролетел, и с челноком – тоже. Спасибо Летагону – заметил.
– Если это за нами, откуда им знать, что мы именно на этой барже?
Капустник покачал головой:
– Мы искали баржу на пристани, там же и садились… средь множества глаз и ушей.
– Согласен, – Беторикс коротко кивнул, глаза его сузились, словно во время боя. – И что ты думаешь?
– Они нападут сегодня ночью.
– Именно так – ибо завтра мы уже будем в Остии, – молодой человек пригладил волосы рукой. – Но нападут – слишком уж громкое слово. Просто, пользуясь темнотой, незаметно проберутся на баржу и… как же они нас найдут?
– Попросят кого-нибудь позвать.
– Тоже верно. Что ж, будем готовиться к встрече, друг мой Летагон!
– И да помогут нам наши боги!
О, с какой искренней радостью произнес эти слова Капустник! Парня можно было понять – какой же воин (а уж тем более – галл) не обрадуется, услыхав, что совсем скоро – вот-вот – встретится лицом к лицу с давним врагом, предателем, из-за которого едва не погиб. О, месть будет сладостна!
Враг и предатель должен умереть и, чем скорее, тем лучше. Так рассуждал бы сейчас любой, не только Летагон Капустник. Любой… пожалуй, кроме Беторикса, все же, несмотря ни на что, сохранившего в себе частичку «гнилого либерализма» человека двадцать первого века. И даже, скорее всего, либерализм тут ни при чем, Виталий просто смотрел на этот мир другими глазами. Местные, хотя и были во многом прожженными циниками (особенно это казалось римлян), все ж слишком сильно полагались на волю богов, а вот у бывшего аспиранта подобных предрассудков не было: на Бога надейся, а сам не плошай – так сказано!
