Роберт Силверберг - Царь Гильгамеш (сборник)

Я посмотрел на Зиусудру и потер лоб рукой, словно хотел освободиться от тумана или от савана. Спать, думая, что я не сплю, видеть сны во сне, и проснуться во сне, и затем проснуться по-настоящему — и все же не знать, спал я, снилось ли мне все это или происходило на самом деле, и спал ли я сейчас или нет — ах, я был навеки потерян в лабиринте иллюзий. Я был потерян!

Я неуверенно приложил к глазам кончики пальцев.

— Я проснулся? — спросил я.

— Думаю да.

— Но я спал?

— Да, спал.

— А долго я спал?

— Может быть час. Может быть день, — пожал он плечами.

Он сказал это так, словно для пего это было одно и то же.

— А мне снилось, что я проспал шесть дней и семь ночей, а ты и твоя жена смотрели на меня, и каждый день она пекла хлеб. А потом ты разбудил меня, и я сказал, что я не спал, но потом увидел семь караваев перед собой. И когда я их увидел, я почувствовал, что смерть уже взяла меня за глотку, и проснулся, потому что закричал.

— Я слышал, что ты вскрикнул, — сказал Зиусудра. — Это было секунду назад, перед тем, как ты проснулся.

— Значит, сейчас я не сплю? — все еще неуверенно спросил я.

— Ты не спишь, Гильгамеш. Но ты спал. Ты сам этого не знал. Сон сразил тебя в первую же минуту твоего испытания.

— Значит, я его провалил испытание, — сказал я грустным голосом. — Я обречен на смерть. Нет мне надежды. Куда бы ни ступала моя нога, везде я нахожу смерть — даже здесь!

Он улыбнулся мне нежной, понимающей улыбкой, как улыбаются малым детям:

— Ты думал, наши тайны спасут тебя от смерти? Они не могут спасти даже меня. Ты это понимаешь. Все эти обряды, которые мы соблюдаем, все тайны: ОНИ НЕ МОГУТ СПАСТИ ДАЖЕ МЕНЯ!

— Но ведь все рассказывают, что ты никогда не умрешь.

— Ну да. Это сказка, предание. Но ведь это не то предание, которое мы сами здесь рассказываем. Когда это я говорил тебе, что избегу смерти? Скажи мне, когда я это говорил тебе такие слова, Гильгамеш, а?

Я ошеломленно смотрел на него:

— Ты сам сказал, что смерти нет. Только делай то, что ты должен делать, и смерти не будет. Ты сам так сказал.

— Правильно. Но ты совсем не понял того, что я хотел сказать.

— Я понял то, что ты говорил, так мне показалось.

— Правильно. Это самое поверхностное, самое легкое знание. Это то самое, что ты надеялся найти. Но это не настоящее знание.

И снова нежная улыбка, такая ласковая, такая любящая. Он тихо сказал:

— Мы тут со смертью заключили договор. Мы знаем ее тайны, она знает наши. Мы знаем, как она действует, она знает, как действуем мы. Но есть у нас и особые тайны, и они защищают нас на время от смерти. Но только на время. Бедняга Гильгамеш, ты так много прошел, чтобы узнать так мало!

Меня озарило, и это озарение наполнило мою душу. Я почувствовал, что кожу мою словно закололи иголками. Я задрожал, когда правда объявилась во всей своей полноте. Я затаил дыхание. Был вопрос, который я должен был задать сейчас же, но я не знал, достанет ли у меня смелости задать его, и я не думал, что получу на него ответ от этого человека. Но все же, помолчав, я сказал:

— Скажи мне одно. Ты Зиусудра. Но ты Зиусудра из Шуруппака?

Он ответил мне не колеблясь. И его ответ только подтвердил то, что я уже начинал понимать.

— Зиусудра из Шуруппака давным-давно мертв, — сказал он.

— Тот самый, который вывел свой народ в высокие земли, когда полились дожди?

— Умер, и очень давно.

— А Зиусудра, который настал после него?

— Тоже умер. Не могу тебе сказать, сколько человек с таким именем сидели на этом троне, но я не третий, не четвертый и даже не пятый. Мы умираем, и другой занимает место и титул. И так мы продолжаем соблюдать наши тайны. Я очень стар, но не буду же я сидеть тут вечно. Может быть, Лу-нинмарка станет Зиусудрой после меня, может быть кто-то еще. Может быть даже ты, Гильгамеш.

— Нет, — сказал я. — Не я.

— А что ты теперь будешь делать?

— Вернусь в Урук. Снова сяду на трон. Буду жить свои дни, сколько их там мне еще осталось.

— Ты знаешь, ты можешь остаться с нами, если пожелаешь, и принимать участие в наших обрядах и обучиться нашим навыкам.

— Научиться у вас, как держать смерть на расстоянии, хотя и не победить окончательно, ибо это невозможно.

— Да.

— Но если я отдам себя в ваши руки, то никогда не смогу покинуть этот остров?

— Ты и сам не захочешь, если станешь одним из нас.

— А каким же образом это отличается от смерти? — спросил я. — Я потеряю целый мир, а взамен получу только маленький песчаный остров. Жить в маленькой комнатушке, работать на полях, вечером читать молитвы, есть только определенную пищу — короче, жить пленником на таком маленьком острове, который можно пройти пешком от берега до берега за час или два…

— Ты бы не стал пленником. Если бы ты остался, это произошло бы только по твоей доброй воле.

— Но это не та жизнь, отец, которую я выбрал бы…

— Нет, конечно, — сказал он. — Я так и думал.

— Я благодарен за предложение.

— Оно не отменяется. Ты можешь прийти к нам в любое время, Гильгамеш, если только захочешь. Но я не думаю, что ты это сделаешь.

Он опять улыбнулся и протянул руку. Так же, как в первый раз, он дотронулся ею до моего лица в знак благословения. Какой холодной была его рука! Его прикосновение было словно жало. Когда Лу-нинмарка вывел меня на поверхность, я все еще чувствовал то место, где он коснулся меня пальцами. Казалось он оставил отпечаток на щеке.

37

Я приготовился покинуть маленький остров. По приказанию Зиусудры мне дали новую богатую одежду и ленту на голову. Я совершал омовения, пока не стал чист, как свежий снег. Лодочник Сурсунабу перевез меня в Дильмун, откуда я сам уже смогу устроить свое возвращение домой. Настроение у меня было несколько подавленное, да и как иначе? Зиусудра все это высказал в одной фразе: я так много шел, чтобы узнать и получить столь мало. И все же я не был в отчаянии. Я поставил все на карту и проиграл, но шансы были не так плохи. Только глупец будет рыдать, когда он бросает кости и просит у них невозможного, а кости ему этого не дают.

Настало время моего отъезда. Старый жрец Лу-нинмарка пришел ко мне и произнес небольшую речь:

— Зиусудра чувствует глубокую скорбь, что ты предпринял такое далекое путешествие, перенес такие опасности и лишения, а не получил никакой награды. Чтобы утешить тебя, он решил открыть тебе тайну, сокровище богов. Он дает это тебе как дар, чтобы ты унес его в свою страну.

— А что это? — спросил я.

— Пойдем со мной.

На самом деле я чувствовал себя таким несчастным, что мне уже не хотелось никакого подарка от Зиусудры. Мне хотелось только поскорей отсюда убраться и быстро попасть в Урук. Но я знал, что отказываться от подарка было бы непристойно и невоспитанно. Поэтому я последовал за жрецом в ту часть острова, где земли вдавались в море узким длинным краем, похожим на язык или лезвие кинжала. На мысе была гора, состоящая из тысяч раковин моллюсков странной формы: с одной стороны они все были шероховатые и неровные, с другой же — гладкие и блестящие. Возле них лежали камни вроде тех, какими пользуются ныряльщики, когда хотят нырнуть поглубже в море.

— Ты удивляешься, зачем мы сюда пришли? — сказал Лу-нинмарка.

Он усмехнулся. Он поднял одну из серых раковин и взвесил ее на руке, гладкой стороной вниз, потом снова бросил на землю. Потом он указал на море.

— Вот то место, где растет растение, которое мы называем Стань-Молодым. Вот здесь, на дне моря.

Нахмурившись, я сказал:

— Стань-Молодым? Что это за растение?

Он удивленно посмотрел на меня.

— Разве ты о нем не слышал? Это чудо из чудес. Из пего мы делаем лекарства для излечения самых безнадежных и тяжких недугов, а самый страшный из них — старость. Это лекарство возвращает человеку прежнюю силу, убирает морщины с его лица, заставляет волосы расти. И растение, из которого делается это снадобье, лежит в этих водах. Видишь эти раковины? Это его листья. Мы ныряем за этим растением, мы приносим его на поверхность, извлекаем из него силу, а остальное выбрасываем. Из плодов этого растения мы готовим настойку, которая сохраняет нашу силу и в старости, а может от старости и предохранить. Прощальный дар Зиусудры тебе: я должен позволить тебе взять с собой в путешествие плод Стань-Молодым.

Изумлению моему не было предела.

— Мы не стали бы шутить над тобой злые шутки, Гильгамеш.

Изумление на момент лишило меня дара речи. Когда я смог заговорить, то спросил:

— Как же мне добыть эту поразительную вещь?

Лу-нинмарка доказал рукой на камни для ныряния, веревки и море. Он жестом приказал мне раздеться и нырнуть в воду.

Я только на момент заколебался. Море — это владения Энки, а я никогда не чувствовал себя спокойно перед этим богом. Для меня было бы совершенно новым переживанием войти в море. Ну что же, подумал, я, до сих пор Энки не причинил мне никакого вреда, а мальчиком я довольно часто нырял в реки. Чего же мне бояться? Растение Стань-Молодым ждало меня в этих водах. Я сбросил свой плащ, привязал к ногам тяжелые камни и, спотыкаясь, побрел к воде.