Олег Шушаков - На сопках Маньчжурии
– Комсомолец…
– Вот и отлично! У меня к вам комсомольское поручение, это самое! Я вас попрошу после обеда выступить перед медицинским персоналом и ранеными. И рассказать о вашем героическом подвиге, это самое.
– Да я не знаю, что рассказывать. Я ведь ничего такого особенного не делал, – попытался отвертеться Николай, но старый политработник этого ему не позволил.
– Товарищ лейтенант, – военком снова укоризненно, почти по-отечески, покачал головой. Как это у него получалось неизвестно, но опять он Николая пристыдил. – Что же вы думаете, командование не знает, кого надо удостоить звания Героя Советского Союза, а кого не надо, это самое! Нет, уж, вы постарайтесь, припомните все поподробнее. Время до обеда еще есть, это самое, – и встал, давая этим понять, что скромность Героя, это самое, он уважает, но никакие возражения, это самое, не примет.
Большую часть времени до обеда вместо того, чтобы последовать доброму совету старшего политрука, Николай посвятил разработке различных планов похищения собственного обмундирования и документов в целях немедленного бегства из госпиталя. Планы были изобретательными, но слишком фантастичными и поэтому остались нереализованными.
После обеда под чутким руководством военкома столовая быстро превратилась в актовый зал. Столы были сдвинуты к стене, стулья расставлены рядами, а стол президиума накрыт красной тканью. На столе, как и положено, на любом собрании красовался графин с водой и несколько стаканов. Кто-то из медсестер расстарался и рядом с графином в двух литровой банке стоял большой букет полевых цветов.
Столовая быстро наполнялась людьми. То ли комиссар так качественно провел разъяснительную работу, то ли сыграло свою роль простое человеческое любопытство, но народу набилось гораздо больше, чем на обычную политбеседу о международном положении. Люди стояли у стен и сидели на столах. Понимая важность происходящего и, в виде исключения, заведующая столовой закрыла глаза на это безобразие.
В центре кумачового стола, само собой, посадили Николая, которому было уже совсем плохо. Так плохо, что впору было принимать какое-нибудь успокоительное. Еще немного и, возможно, он сбежал бы из госпиталя и без документов, и без обмундирования. Во всяком случае, Николай уже жалел, что этого не сделал, пока еще было можно. Потому что сейчас у него такой возможности уже не было. Умудренный жизнью военком сам сел справа, а слева от Николая посадил главврача, старую, суровую еврейку.
Когда Нефедов решил, что народу собралось достаточно, он постучал по графину черенком специально припасенной для этой цели столовой ложки и встал. В столовой сразу стало тихо. Военком тепло оглядел присутствующих и сказал:
– Вот, дорогие товарищи! Сегодняшний Указ в 'Правде' о награждении моряков-тихоокеанцев, вы все уже читали, это самое. И оказывается, один из Героев находится на излечении в нашем госпитале, – и он указал на сидящего рядом Николая. – Поэтому мы все здесь и собрались, чтобы с ним встретиться, это самое. Я попрошу тишины. Николай Матвеевич во время совершения своего героического подвига был ранен и контужен, так что давайте об этом не забывать, это самое. Вопросы задавать поднятием рук и вставанием. Хлопать тоже потише, потому что у нас здесь не театр, а госпиталь, это самое…
Николай с тоской смотрел в синее небо за распахнутыми окнами. Там насвистывали свои незамысловатые трели птицы и шелестели листвой тополя… Он перевел взгляд в зал, увидел множество глаз обращенных на него и услышал окончание речи военкома.
– Давайте, попросим нашего дорогого Героя рассказать нам о своем подвиге, это самое, – сказал старший политрук и похлопал в ладоши. Зал, помня его предупреждение, поддержал аплодисменты достаточно сдержанно.
Делать нечего, Николай встал и вышел из-за стола. Не то, чтобы он боялся выступать. Выступал он на комсомольских собраниях и не раз. Дело было не в этом. Просто как-то неудобно ему было… Словно похваляешься… Хвастовство, одним словом. Но, деваться было некуда.
'Расскажу, как дело было, и все' – решил Николай и сразу успокоился.
– Зовут меня Полищук Николай, – начал он. – Биография самая обыкновенная. Родился в Оренбурге в восемнадцатом. Окончил десятилетку, потом школу морских летчиков. Вот… Когда началось наступление, летал на патрулирование, сделал десять боевых вылетов. Участвовал в воздушном бою, когда самурайская эскадра прорывалась… А когда был этот налет, сбил два бомбардировщика. Первый в пике, а второй на горке, – и Николай непроизвольно начал показывать ладонями, как все происходило. – Ну, и когда выскочил наверх, тут меня и подловили самураи. Хорошо, что еще скорость была. Поэтому смог развернуться. Только одна очередь попала. Вот… А потом у меня оружие отказало. Ну, я и ударил консолью бомбардировщик по крылу. Чтобы не дошел он с бомбами до города… Жаль, конечно, самолет. Но, делать-то было нечего, – словно оправдывался Николай. – П р и к а з был не пропустить никого к городу. Ну, я его и рубанул, – он посмотрел на военкома, ища поддержки. – Ну, и ударился. А потом еще парашют поздно раскрылся. И об землю я здорово приложился. Вот… С вами отлеживаюсь тут теперь, – сказал Николай и улыбнулся.
И вся аудитория громко захлопала, позабыв про все комиссарские наказы… Этот бесхитростный рассказ и такая простая улыбка человека, прошедшего рядом со смертью, совершившего настоящий подвиг, и совершенно искренне так не считающего, покорила всех…
Комиссар смотрел на этого худенького, невысокого паренька, который годился ему в сыновья, и думал: 'Вот такими же и мы были когда-то в восемнадцатом'. И вздохнул… А теперь их время пришло буржуев бить и родину защищать, вот этих самых мальчишек. И они это сделать сумеют!
А еще через день, в первый осенний день тридцать девятого года, наконец, началась война и в Европе. Третий рейх атаковал Польшу. И это было о ч е н ь вовремя!
Потому что в течение трех недель после начала Маньчжурской стратегической наступательной операции вся территория Северо-Восточного Китая была освобождена от японских захватчиков и их прихвостней. К первому сентября войска Приморского фронта вышли на рубеж реки Ялуцзян и приступили к освобождению Кореи. А войска Забайкальского и Дальневосточного фронтов, перегруппировавшись, нанесли удары в направлении на Циндао, Сюйчжоу, Нанкин и Ухань…
Временное правительство Маньчжуро-Китайской Народной Республики было образовано уже в первый день наступления на первых же метрах освобожденной территории. К моменту окончания операции при помощи советских политработников оно сумело организовать свои рабочие органы на местах и приступило к налаживанию мирной жизни. Как и временное правительство Корейской Народной Республики, также образованное в первый же день операции.
Радостно встречаемые китайским народом, советские части и соединения вошли в районы, освобожденные восьмой и новой четвертой народно-освободительными армиями Китая и партизанскими отрядами. А на правом фланге наступающих находился Пограничный особый район, контролируемый Коммунистической партией Китая. И совместными ударами советско-монгольских войск и китайских товарищей междуречье рек Хуанхэ и Янцзы было полностью освобождено…
Но если в Маньчжурии и Корее народ был един, то здесь ситуация была менее ясная. Тем не менее, советские военные коменданты одинаково радушно относились и представителям Гоминдана и к коммунистам. Хотя, по понятным причинам (классовая солидарность!) в основном оказывали поддержку партизанам. И благодаря советской помощи на этой территории образовалось и быстро набрало силу Временное правительство Восточно-Китайской народной республики.
Совет Народных Комиссаров немедленно признал все вновь возникшие на освобожденной территории государства, а Верховный Совет СССР сразу же ратифицировал заключенные с ними договора о дружбе и сотрудничестве. А также протоколы о взаимной безопасности, такие же, какой в свое время был заключен с Монголией. Чтобы все, кого это касается, осознали серьезность намерений советской стороны!
Правительство Японии неоднократно пыталось договориться с советским правительством о временном прекращении огня и обсуждении взаимных претензий, но Совет народных комиссаров на эти провокационные попытки не поддавался, ожидая от японской стороны капитуляции.
Лига наций среагировала достаточно быстро, но до исключения СССР из ее рядов дело пока еще не дошло. Североамериканские Соединенные Штаты восприняли советско-монгольское наступление болезненно, но решили подождать с выводами и посмотреть, что будет дальше. Англия и Франция выразили неподдельное возмущение бесчеловечными бомбардировками мирного населения Японских островов, а также жестокой агрессией большевиков в отношении независимого государства Маньчжоу-Го и борющегося Китая. Но этим дело и ограничилось.
