Константин Буланов - Вымпел мертвых. Балтийские стражи
Выдвинувшись ночью с тем чтобы с первыми лучами солнца занять удобные для обороны позиции на возвышенностях, с которых можно было контролировать всю долину Адуа, итальянцы перехитрили сами себя. Не имея точных карт и опыта ночных переходов, колонны лишь разбрелись в разные стороны и значительно растянулись, так что в итоге в бой итальянские бригады входили не всеми своими силами, а отдельными ротами или иногда батальонами, что никак не способствовало успеху мероприятия.
Первыми около шести часов утра в бой вступили солдаты левой колонны, в которую входили исключительно аскари под командованием итальянских офицеров. Заплутав в темноте и удалившись от остальных колонн на пару миль, утром они вышли к возвышенностям Ади-Абьюн, гряду которых ошибочно приняли за назначенную в качестве их цели Кидан Мерет. И эта ошибка впоследствии стоила жизни почти всем солдатам бригады генерала Альбертоне. На их беду здесь оборону держали воины раса Алула, откровенно не любившего колонизаторов и воевавшего с итальянцами начиная с 1887 года. Он как раз был одним из горячих сторонников похода абиссинской армии вплоть до Массауа, дабы полностью выбить европейцев с земель, которые считал принадлежащие Абиссинии.
И пусть его взгляды не всегда совпадали с таковыми Менелика II, негус, признавая его авторитет, выделил под командование раса Алула дюжину орудий, которые первыми поприветствовали слитным залпом шедший в авангарде национальной бригады батальон и впоследствии играли активную роль в сдерживании атак противника пока основная часть войск раса Алула, обойдя бригаду генерала Альбероне с фланга, не перекрыла Проход Гасгорие — единственный путь по которому к вышедшим на его войска итальянцам могло подойти подкрепление или через который они могли бы организованно отступить. Естественно, этот маневр невозможно было выполнить мгновенно, по щелчку пальцев. Только на обход итальянской колонны ушло не менее двух часов, в течение которых на подступах к Ади-Абьюн не смолкала канонада ружейных и орудийных выстрелов. Но в конечном итоге ловушка оказалась захлопнута, и теперь пришел черед найти тот молот, что расплющил бы итальянскую бригаду помещенную на выстроенную Алулой Энгидом наковальню. И вскоре такой инструмент нашелся. Правда, сперва силу его удара испытали на себе солдаты генерала Аримонди.
Как так произошло, что центральная итальянская колонна умудрилась выйти прямиком к ставке Менелика II, могла знать разве что путеводная звезда, что вела авангард бригады в течение всей ночи и помогла ей счастливо миновать оборонительные позиции пятнадцатитысячной армии раса Маконнена. Но факт имел место быть — бригада генерала Аримонди вышла во фланг вражеских позиций, однако бывший бы весьма удачным в иных обстоятельствах этот случайный маневр привел солдат и командовавших ими офицеров в логово смерти. Все же негус постарался изрядно обезопасить место своего пребывания и потому помимо лучших воинов его родной провинции под боком находились прибывшие из далекой России четыре десятка орудий и знающие как с ними обращаться «советники».
Первая рота 5-го национального батальона капитана Павеси выполнявшая роль авангарда перестала существовать, как боевое подразделение, уже спустя четверть часа. Огонь двух десятков находившихся на этом фланге орудий и тысяч винтовок не оставил им ни малейшего шанса на спасение. И даже подход седьмого африканского пехотного батальона не смог изменить ситуацию. Просто подоспевшее подкрепление вскоре само было вынуждено вжиматься в землю под градом картечи, пуль и осколков, да молиться всевышнему о чудесном спасении. Но чуда не произошло. Даже когда к месту боя подтянулись остальные силы бригады, даже когда открыла огонь своя единственная батарея скорострельных орудий, даже когда у абиссинцев начали подходить к концу запасы патронов. Чуда не произошло. Два часа боя — именно столько определила им судьба, а после бригада попросту перестала существовать. К тому моменту, когда ударный кулак армии негуса насчитывающий под три тысячи кавалеристов и свыше десятка тысяч пехотинцев сдвинулся с места, грозя накрыть остатки итальянской бригады подобно огромной океанской волне, что играючи смывает прибрежные рыбацкие деревушки, способных держать в руках оружие итальянцев осталось менее тысячи. И они дрогнули. А кто бы не дрогнул, увидев мчащуюся персонально на тебя живую реку сверкающую тысячами клинков и то и дело озаряющуюся всполохами выстрелов? В результате, даже то подобие построения, что пытался выстроить метавшийся между остатками батальонов генерал Аримонди, окончательно развалилось и солдаты бросились бежать туда, где, по их мнению, у них был шанс уцелеть — на соединение с резервной колонной заодно осуществляющей прикрытие обоза всей итальянской армии. И нескольким сотням счастливчиков даже удалось добраться до своих, но лишь затем чтобы сложить свои головы здесь, поскольку шедший по пятам противник даже и не подумал останавливать наступление, увидев перед глазами такую манящую вещь как состоящий из сотен повозок обоз. И даже две тысячи свежих, готовых к бою, стрелков не смогли изменить ситуацию. Да, им удалось пустить кровь абиссинцам, устлав ближайшую территорию тысячами сраженных пулями тел. Но и сами итальянцы вскоре сложили свои головы в этой далекой от Рима земле, когда абиссинцы ворвались в их ряды, разя налево и направо своими мечами и копьями, что многие воины всегда носили с собой, даже получив в руки винтовку.
Дольше всех, почти до полудня, продержался со своей бригадой генерал Витторио Дабормида. Узнав про бедственное положение, в котором оказался попавший в окружение генерал Альбертоне, он повел свою колонну на выручку товарищу по оружию, но, сперва, оказался блокирован как минимум вдвое превосходящими силами противника, а после, потеряв в перестрелке свыше тысячи человек, был вынужден отдать приказ к отступлению, которое продолжалось вплоть до выхода пятившихся батальонов его бригады в долину, где они все нашли свой конец. Впрочем, до того как волна кавалеристов ведомых расом Микаелом и насчитывающая пять тысяч сабель обрушилась на бригаду Дабормида, последний успел увидеть печальный конец тех, к кому спешил на помощь. Примерно в половину одиннадцатого на позиции остатков бригады генерала Альбертоне обрушился молот главных сил Менелика II, подводя кровавый итог затянувшемуся противостоянию.
Вырваться из захлопнувшихся ловушек удалось считанным единицам. В общей сложности, в расположение итальянских войск в Адди-Кэйих вышли 16 офицеров, включая генерала Аримонди и самого Оресто Баратьери и 427 солдат. Еще 93 солдата смогли пробиться к Асмэру. Всего погибли в бою или впоследствии умерли от ран более 11 тысяч солдат и офицеров итальянской армии, еще около 4 тысяч попали в плен. Причем со всеми сдавшимися аскари, провозглашенных негусом предателями, поступили так, что впечатлились даже прошедшие недавнюю мясорубку солдаты. Каждому из восьми сотен попавших в плен аскари отрубили стопу левой ноги и правую руку, после чего бросили их медленно умирать прямо на поле боя, так что впоследствии еще спустя несколько месяцев их иссушенные солнцем тела устилали берега ближайших ручьев, к которым те, кто не умер от кровопотери подползали, дабы утолить жажду или промыть раны. А уж гора из сотен человеческих конечностей, не смотря на активную работу насекомых и хищников, возвышалась над высокой травой даже спустя несколько месяцев, когда к месту отгремевшего сражения смогли добраться первые репортеры.
Впрочем, досталось в этот день и абиссинской армии. Только непосредственно в бою погибли свыше восьми тысяч воинов и еще примерно десять тысяч оказались ранены, многие из которых впоследствии скончались, не имея возможность получить квалифицированную медицинскую помощь. Но захваченные трофеи оказались более чем знатными. Пятнадцать тысяч винтовок, 28 пушек и все припасы итальянских войск. С учетом же потерь понесенных у Асэба и войск захваченных вместе с пароходами, у итальянцев во всей Эритрейской колонии осталось не более трех тысяч солдат, треть из которых оказалась окружена в форте Адигарта. Вот только продолжить победоносное шествие вплоть до Массауа абиссинские войска никак не могли. Эпидемии, нехватка продовольствия, внутренние дрязги и желание Менелика II поскорее заключить с Италией мир, спасли молодую колониальную державу от полнейшего унижения безоговорочного поражения.
Пережить удар очередного поражения премьер-министр уже не смог. Улицы крупнейших городов Италии оказались во власти требующих немедленного прекращения боевых действий и возвращения солдат домой толп негодующих горожан. Дошло до того, что от штурма резиденцию премьер-министра смогли спасти только срочно стянутые к ней значительные силы полиции, выставившие живую стену в несколько рядов. Не способствовали успокоению ситуации и газеты, принявшиеся печатать списки погибших солдат и матросов, так что пытающийся сохранить лицо в глазах своего народа король Умберто I даже был вынужден объявить 14 марта — день своего рождения, днем траура по погибшим.
