Константин Буланов - Вымпел мертвых. Балтийские стражи
Если можно так сказать, этой ночью удача изменила итальянской эскадре. Обе выпущенных мины нашли свои цели, и одной из них стал старичок «Аффондаторе». Построенный на тех же принципах что и некогда находившаяся под командой Иениша «Русалка», он отличался лишь вдвое большими размерами, да несколько более высоким бортом. Живучесть же корабля при получении подводной пробоины была столь же низкой что и у русской броненосной лодки. Единственное, что удалось сделать команде — подвести быстро садящийся в воду корабль как можно ближе к берегу. К утру все желающие могли наблюдать за торчащими над водой мачтами, трубами и надстройками под завязку забитых моряками.
Вторая мина поразила «Каио Дуилио» в пострадавшую днем носовую оконечность, отчего броненосец еще сильнее сел носом и получил заметный крен на левый борт. Тонуть он все же не собирался, но и двигаться теперь приходилось со скоростью не более 5 узлов.
Естественно, с такими потерями и повреждениями нечего было и мечтать о продолжении операции. Наоборот, предстояло сильно задуматься о том, как вообще унести ноги обратно в Массауа, поскольку круживший вне зоны досягаемости орудий вражеский минный крейсер тонко намекал, что почувствовавший кровь хищник просто так не отстанет. И даже направить последний целый минный крейсер, чтобы отогнать наглеца, было никак нельзя, поскольку вооружение противника не оставило бы «Конфьенца» ни одного шанса на выживание.
Вот и Иениш был полностью солидарен с невеселыми мыслями итальянского вице-адмирала. После учиненного эскадрой разгрома двух его сильнейших батарей береговой обороны, отпускать их без прощального пинка виделось в корне неверным. За последние два дня погибло четырнадцать его людей и свыше полутора сотен местных при обстрелах порта и Батарейного острова, еще две сотни сложили голову в боях с итальянской пехотой, а количество раненых теснящихся в бывшей казарме превосходило все мыслимые пределы.
Два 152-мм орудия батареи N1 оказались сильно повреждены, а два оставшихся требовали возведения новых оснований. К тому же, снарядов к ним оставалось не более трех десятков. Причем, одно орудие оказалось уничтожено вместе со всем расчетом прямым попаданием десятидюймового снаряда. Батарея N3 также лишилась двух орудий, но поскольку рядом с ними никого не находилось, на острове обошлись лишь десятком раненых и контуженных. Естественно, выстраивая защиту порта на скорую руку, он не ожидал каких-либо чудес и понимал, что возьмись итальянцы за них всерьез, потери будут неизбежны. Но одно дело планировать и совсем другое смотреть на лица погибших людей, что доверили тебе свои жизни. Тем более что коллектив то был все еще весьма небольшой — чуть больше двух сотен человек, не считая союзников.
Выступившие ночью на пять баллов катерники, несомненно, сполна отплатили за павших товарищей и честно заработали свои премии, но у итальянцев все еще оставалось несколько кораблей, так что принявший в кильватер оба катера и взявший на борт все оставшиеся самоходные мины «Полярный лис» пристроился вслед едва ковыляющей итальянской эскадре в ожидании очередной ночи. Обогнать противника с наступлением темноты и выпустить по курсу его движения катера виделось наиболее разумной и осуществимой идеей, поскольку его минный крейсер хоть и мог держаться на плаву, а также не потерял в скорости, внешне представлял собой скорбное зрелище. Обгоревший, покрытый пробоинами, с разорванным местами бортом, он вряд ли мог внушить трепет и ужас даже тем остаткам вражеской эскадры, что держали курс к Массауа. Все же у итальянцев оставался еще совершенно не пострадавший броненосный крейсер и отремонтированный на скорую руку силами экипажа бронепалубный «Джованни Бозан», компанию которым могли составить два минных крейсера. Вот и выходило, что вся тяжесть окончательного решения вопроса итальянской эскадры ложилась на плечи самых маленьких и слабых вымпелов собранного им с бора по сосенке флота. Впрочем, эти крохи уже не раз доказывали делом, что способны очень болезненно кусать и теперь им предстояло продемонстрировать свои возможности хотя бы еще один раз.
Развязка затянувшейся трагедии итальянской эскадры случилась в первую же ночь обратного пути. Сперва, получил мину в борт и ушел на дно шедший головным «Джованни Бозан». Не спасли ни редкие уцелевшие прожектора, ни напрягающие слипающиеся глаза матросы. Рассмотреть в кромешной тьме низкий силуэт небольшого катера на расстоянии в пол километра оказалось выше их сил. Зато медленно плетущиеся и обозначенные ходовыми огнями итальянские корабли представляли собой отличную мишень для набивших руку и глаз миноносников. Стоило закончиться свалке, образовавшейся из-за начала спасательных работ, как разлетевшийся над морем звук подрыва возвестил о начале очередных бедствий. На сей раз досталось остававшемуся все это время целехоньким «Марко Поло». Учитывая, что именно он подошел к гибнущему бронепалубнику и принялся снимать с него людей, удерживаясь машинами на месте, броненосный крейсер превратился в идеальную мишень, чем и не преминул воспользоваться Георгий Керн.
Спустя два часа имевший солидный крен на левый борт и плетущийся со скоростью 8 узлов «Марко Поло» получил еще одну мину отправившую его на дно Красного моря вместе с большей частью экипажа и спасенных с «Джованни Бозан» моряков. Уцелеть удалось лишь четырем десяткам матросов успевших спустить пару шлюпок, которых на следующий день подобрал проходивший мимо английский пароход.
Активно же сопротивляющийся поступлению воды «Каио Дуилио» дотянул до самого утра, но в конечном итоге все же был посажен командой на мель во избежание окончательной гибели корабля. С ним же остался «Монзамбано», чьи повреждения не позволяли идти с большой скоростью, а то, что именно в ней заключается единственная возможность спасения оставшихся кораблей, было ясно, как божий день.
Вот только не раз перехватывавшим японские конвои морякам «Полярного лиса» безоружный войсковой транспорт идущий в охранении сравнимо вооруженного минного крейсера и лишенной какого-либо артиллерийского вооружения миноноски не показались грозным противником. В них всех они видели лишь жертв, к которым пришел белый и пушистый зверек. Навязанная уже в полдень артиллерийская дуэль закончилась для «Конфьенци» уничтожением обоих котельных отделений и полной потерей хода. Пусть «Полярный лис» тоже успел схлопотать два 120-мм снаряда и полтора десятка 57-мм, ни в ходе, ни в огневой мощи потерь он не понес, потому легко смог принудить оставшийся абсолютно без защиты транспорт к сдаче, а после и заставить спустить флаг итальянский минный крейсер. Причем, куда более ценным трофеем, нежели побитый «Конфьенца», смотрелся придерживавший раненую осколком руку вице-адмирал Каневаро, который не пожелал оставаться на разбитом броненосце и вместе со штабом перешел на единственный сохранивший ход корабль. Спастись удалось лишь старенькой миноноске, воспользовавшейся тем, что большие дяди заняты выбиванием зубов друг другу и выжавшей из своих машин все, на что те были способны. Именно экипаж этого маленького кораблика принес в Массауа горькую весть об очередном поражении Королевского флота, чем поверг в ужас все колониальное начальство.
Иениш же, махнув рукой на удравшую миноноску, предпочел озаботиться процессом взятия пленных и сохранения трофеев. К его величайшему удивлению, адъютант итальянского командующего оказался русскоговорящим по причине своего появления на свет в Мариуполе и проживания в России едва ли не половины жизни, так что «найти общий язык» удалось весьма быстро. Не прошло и часа как взявшая на буксир охромевший минный крейсер «Тринакриа» двинулась обратно в сторону Асэба, правда, сделав по пути изрядный крюк, чтобы обойти стороной сидящий на мели броненосец и к утру 21 февраля оба трофея были доставлены к месту назначения в целости и сохранности. Как ни странно, за весь переход со стороны итальянцев не было ни одной попытки затопить свои корабли. Были ли тому причиной принципы следования правилам ведения войны с цивилизованным противником, каким итальянцы воспринимали Иениша и его людей, либо многочисленные акулы, облюбовавшие воды Красного моря — осталось загадкой, разгадывать которую отставной капитан 1-го ранга даже не собирался. Для него главным было то, что очередные трофеи, что могли принести весьма солидные деньги, добрались до порта. А всевозможные мелкие детали и гипотезы… Он оставил их на откуп историкам, что когда-нибудь возьмутся исследовать ход ведения данной войны.
Достигшее Рима сообщение о полном разгроме высланной к берегам Эритреи эскадры и пленении ее командующего, мгновенно просочившееся во все газеты, едва не сразило премьер-министра Италии. И так бывший весьма непопулярным в народе в связи с многочисленными скандалами, как политического, так и финансового толка, он оказался на краю пропасти и сделал то, что умел делать лучше всего — он надавил. Надавил на губернатора Эритрейской колонии так, как только умел давить — не взирая на конституцию и законы. В дело пошло все — обвинения во всех смертных грехах, шантаж, угрозы. В результате, изрядно взбодренный Оресто Баратьери был вынужден уже на следующий день после получения более чем резкого сообщения от главы правительства выдвинуть свои войска к Адуа, где располагались основные силы Менелика II, чтобы одним решающим сражением прекратить эту затянувшуюся войну.
