Геннадий Ищенко - Коррекция (СИ)
— Все так, как я и хотел с самого начала, — сказал Алексей. — Только сразу это вряд ли получилось бы. Сталин все сделал гораздо лучше. Надеюсь, что теперь многих ошибок удастся избежать. Единственное, что меня беспокоит, кроме нашей судьбы, это судьба книг. Когда мы уезжали, они были у Сталина. Уверен, что после его смерти Берия забрал их себе. А вот в том, что их найдут и передадут кому следует, я уже не уверен. Берия умирать не собирался и мог их хорошо припрятать.
— Ну и что? — спросила Лида. — Свою роль они сыграли, а будущее все равно сильно поменялось.
— А подумать? — постучал себя по голове Алексей. — Ты же умница и должна понимать! Во–первых, ценность этих книг по–прежнему велика. Пусть многое изменится, особенно в нашей стране, но тенденции развития и события в мире повторятся и знать о них будет очень полезно. В тех книгах упоминались и природные катаклизмы. Но самое главное — это книга о взрыве. Нашей целью было не только спасти СССР, но и подготовить его к катастрофе. И что теперь, если книги пропали? Правда, где‑то еще остались микрофиши, но они могут храниться вместе с книгами, вряд ли Сталин их кому‑то отдал.
— Еще один комплект есть у тебя.
— И его как‑то нужно будет отдать руководству и убедить их, что все это не липа. Понимаешь теперь, что для нас еще ничего не закончилось? И прямо сейчас я бы ничего отдавать не стал. Если вдруг опять начнут делить власть, можем лишиться вообще всего. Нужно подождать, пока механизм государственной власти заработает стабильно, и страна придет в порядок после войны. Сейчас всем будет просто не до какого‑то там катаклизма через сотню лет.
— А как будем уходить уже придумал? И куда?
— Я над этим думаю, — ответил Алексей. — Сколько у нас чемоданов, три?
— Есть еще большой саквояж, — вспомнила Лида.
— Вот в них и нужно будет уложить самые необходимые вещи. Позавтракаем и начинай их отбирать. А я отнесу твои картины Капице и помогу с укладкой.
Вещи они собрали быстро. В основном это были: верхняя одежда, белье, в том числе и постельное, и обувь. В чемоданы с саквояжем все вошло, и вес получился не слишком большой. Два самых легких чемодана могла унести даже Лида.
— Не торопи, — сказал жене Алексей, когда она опять стала спрашивать насчет отъезда. — Сегодня день траура, и все равно ничего не получится. Завтра я кое с кем поговорю, а если не договорюсь, подготовлю что‑нибудь другое. С шумом нам уходить нельзя. До ближайшего города семьдесят километров, да еще из него попробуй выбраться. Успеют обложить и взять, даже если захватим машину. Нам с тобой нужно как минимум полдня, а потом пускай ловят конский топот.
Следующий день был рабочим, и разговор об отъезде состоялся уже дома.
— Выяснил в охране, что никаких новых указаний в отношении нас не было, — сказал жене Алексей, — так что выпустят нас без проблем и даже отвезут в город. Вопрос упирается в вещи. Можно, конечно, все бросить, но не хотелось бы. И дело не только в деньгах, попробуй потом все это купить. Я договорился с Капицей взять его служебную машину. Директорский ЗИС осматривают поверхностно, а если ехать в смену Пашки Васильева, запросто проскочим.
— А когда эта смена? — спросила Лида. — Не подведем мы твоего Пашку под монастырь?
— Послезавтра. Я для него что‑нибудь придумаю, а если начнут разбираться, все промолчат. Это будет по всем инструкциям общее упущение, так что и влетит всем, если кто‑нибудь распустит язык, а там ребята умные. И к тебе у нашей охраны исключительно хорошее отношение. Не скажешь, в чем причина?
— Молодая и красивая, — улыбнулась Лида, — и всех их знаю поименно и узнаю по голосам. Им приятно уважительное отношение, не так уж часто они с ним сталкиваются. Ладно, подождем.
Ждать им не пришлось: на следующее утро в Центр с плановой проверкой охраны из министерства прибыл подполковник ГБ. До обеда он занимался охраной, а потом зашел в кабинет Самохина.
— Это вам! — сказал он, передавая Алексею большой запечатанный конверт из плотной бумаги. — Я из‑за этого сюда и приехал. Проверка — это только предлог, ее через две недели должен был проводить совсем другой человек. Пакет на случай своей смерти оставил Берия. Министр в курсе и сделает все, что необходимо. Возьмите бумагу и пишите рапорт на увольнение из органов. Подпишите его двадцатым декабря. Удостоверение я у вас заберу после того, как покинете Центр. Приказ о вашем отзыве в министерство уже подписан, и я его отдал в кадры, так что проблем с вывозом вещей у вас не будет. Приказ на ваше увольнение будет подписан, как только я передам рапорт. В пакете должны быть паспорта на другую фамилию, комсомольские билеты и удостоверение лейтенанта ГБ. Последнее — липа. Дается на всякий случай. Выполнено качественно, но проверку не пройдет, имейте это в виду. Кроме того, там ваши свидетельства о рождении, трудовые книжки и военный билет, согласно которому вы свое уже отслужили. В паспортах есть выписка с прежнего места жительства. И внимательно изучите вложенные распечатки с биографией. По пакету все. Сможете здесь разжиться транспортом? Не хотелось бы вас вывозить самому.
— Не проблема, — ответил Алексей. — Директор даст свою машину. Спасибо вам большое! Когда вы выезжаете?
— Выезжаю в три часа, тогда нормально успеваю на поезд. До города поедете следом за мной, а на вокзале сдадите удостоверение. Оружие можете оставить себе.
— О смерти Берии ничего не скажете?
— Следствие только начато, и все материалы засекречены, так что я сам ничего толком не знаю. Слышал краем уха, что дело очень мутное, и все концы хорошо подчищены. Лично я не верю в то, что это разборки в верхах. Не те сейчас люди у власти, а свои посты они и так бы получили лет через пять, причем много неприятной работы выполнил бы Берия, а теперь им ее придется делать самим. Скорее всего, это или месть за чистки партийного аппарата, или заграничный след. У вас есть здесь дела, которые нужно сдавать?
— Я здесь уже месяц только изображаю деятельность, — ответил Алексей. — Какие там дела! Сейчас сдам ключи от сейфа и кабинета и схожу к директору домой насчет машины. Можно позвонить, но заодно прощусь. Он все еще болен. Вот жену сейчас нужно срочно кем‑нибудь менять, но это уж пусть болит голова у других. К трем часам мы будем на КПП.
Подполковник ушел, а Алексей забрал конверт, запер кабинет и заглянул к жене в приемную.
— Лида, срочно все бросай, через полтора часа уезжаем. Позвони в кадры, пусть дают замену. Меня отзывают в министерство, и приказ уже у них, так что и тебя никто не задержит. Отдай заодно мои ключи, а я побегу к Капице. Договорюсь насчет машины, заодно и прощусь.
Дома он первым делом вскрыл пакет. В нем было все, о чем говорил подполковник, и еще письмо Берии, адресованное Лиде. Капица жил в соседнем доме, поэтому визит к нему много времени не занял.
— Значит, он вам и после смерти помог! — сказал Пётр Леонидович, выслушав Алексея. — Надо же! Значит, не таким уж плохим был человеком. А насчет машины звони в гараж сам. Я уже говорил Василию, он в курсе. Поцелуй за меня Лидочку. Такого толкового и молодого секретаря у меня до нее не было и уже вряд ли когда будет. Если будет нужда, всегда обращайся, жаль только, что не могу сейчас дать адрес. Как думаешь, можно кому‑нибудь рассказать о вашем вулкане? Я имею в виду там, за границей.
— Думаю, не стоит, — ответил Алексей. — Они и сами о нем узнают в конце века и будут отслеживать состояние. А случится все внезапно. Да и что можно сделать, убирать страну с четырьмя сотнями миллионов населения? И потом это случится еще через сто лет. Вам почти никто не поверит, а того, кто поверит, не станут слушать правнуки. Мало ли что там фантазировал свихнувшийся прадед. Доказывать, что их не нужно спасать по другим причинам, не буду: вы все равно не поверите тому, что можно дойти до такого маразма.
— Мне действительно трудно поверить в то, что есть причины из‑за которых можно обречь на смерть столько людей.
— Тогда посмотрите на все это немного с другой точки зрения, — сказал Алексей, уже давно пожалевший о своей откровенности. — Ученым не так сложно просчитать, что меньше всего пострадают СССР и Австралия. Ресурсы Австралии не очень велики, а в Союзе они гораздо больше, и он находится рядом. В моей реальности между нашими странами войны не было, здесь, если вам поверят, она неизбежна. В результате и Америка погибнет, и мы не спасемся. Поймите, излишков пищевых ресурсов в двадцать первом веке практически не будет, и чтобы создать запас продовольствия для прокорма населения Штатов хотя бы лет на пятнадцать, придется его забирать у других народов, обрекая их на голод и смерть. И они это с легкостью сделают. Не беритесь судить о будущем на основе ваших теперешних представлений, слишком уж сильно все должно измениться. Если я доживу и буду хоть что‑то значить в то время, постараюсь спасти и американцев. Но не всех, а только тех, кто этого заслуживает и захочет, чтобы его спасали. Я вас не убедил?
