Юрий Никитин - Труба Иерихона
Она следила за его лицом, поинтересовалась:
Что-то случилось?
Да нет, ответил он замедленно, глупая довольная улыбка растягивала его губы в стороны. Просто...
Что?
Хорошо... Я даже не думал, что может быть так хорошо.
Она фыркнула:
То-то у тебя вид как у подростка, что впервые испытал оргазм... Обалделый малость. И растерянный: не верит, что такое ещё когда-то повторится.
Он сказал несколько смущённо:
Ну... в какой-то мере. Я просто никогда так... И в самом деле не верится, что когда-то ещё такое будет.
Будет, заверила она.
Точно?
Клянусь, заверила она очень серьёзным голосом, но не выдержала, расхохоталась. Я для тебя очень-очень постараюсь!
Официант возник, как джинн из бутылки, неслышный и почтительный. Виолетта придирчиво проверила счёт, пока Дмитрий, сгорая за неё от стыда, отсчитывал купюры, потом она подхватилась, резвая, как оленёнок, Дмитрий взял её сумочку, и, провожаемые «всегда к вашим услугам, приходите ещё», пробрались к далёкому выходу.
Солнце ослепило, а горячий воздух на миг забил дыхание. Дмитрий с усилием сделал шаг, в этот момент мощная струя далекой водяной пушки донесла облако мельчайшей пыли. Он шумно вздохнул, Виолетта взяла его за руку и вытащила наружу.
Чудится мне, сказала она насмешливо, что ты не Джеймс Бонд, а скорее Джон Ромеро...
Дмитрий пожал плечами:
А в чём между ними разница?
Всего одна, ответила Виолетта. Джон Ромеро в некоторых делах уступает инициативу женщинам.
Она ухватила его крепче, сжала локоть. Дмитрий даже не пытался упираться, Виолетта тащила его по направлению к своему отелю.
Её номер в гостинице оказался на удивление мал. Не апартаменты, как он опасался, а в самом деле простенький двухкомнатный номер, с ванной, биде и душем Шарко, в одной комнате спальня, в другой крохотный стол с мощным компом, плоским экраном на двадцать два дюйма и подключением к Интернету-2.
Располагайся, сказала она весело. Тебе джин, виски или что-то покрепче?
Он не понял, что она имеет в виду под покрепче, отмахнулся:
Покрепче. Я имею в виду тебя.
Она обернулась от бара. Тонкие брови удивленно вспрыгнули на середину лба.
Как, ты ещё не в постели?.. Или ты задумал прямо в кресле?
В кресле? пробормотал он. Да, я много чего задумал. Но всё потом, на закуску.
Почему-то ощутил неловкость, но разделся, рухнул на мягкое ложе. Снова ощутил неназойливое внимание конструкторов и дизайнеров, сконструировавших такое чудо. Все тело, напряжённое, с бухающим сердцем, начало расслабляться. Из глубин на периферию пошло тепло.
Он вытянулся, раскинул руки. Тело снова отдыхало, словно он пробежал десяток километров в полной нагрузке десантника.
Она подхватила маечку снизу, глаза загадочно блеснули. На мгновение эти два чудесных озера полускрылись: сквозь тонкую ткань он видел её смеющиеся глаза, затем последовал каскад быстрых движений, вслед за маечкой на соседнее с ним кресло полетели шортики. Трусики она отправила тоже следом. Бесцеремонно, без всяких замедленных эротичных танцев, с непосредственностью молодой дикарки, не понимающей условностей цивилизации.
Дмитрий наблюдал за нею из-под полуопущенных век. Грациозная, крепкая, как свежее спелое яблочко, она легко двигалась, нимало не смущаясь наготы, вытаскивала из бара фужеры, тарелочки, ложки и ложечки, вилки и ножи всех форм и размеров.
Что это будет? спросил он.
Сейчас узнаем, ответила она. Погоди...
Он наблюдал, как она отправилась в другую комнату: с прямой спиной и тонкая в талии. Оттопыренные ягодицы эротично двигаются, ноги длинные и такой совершенной формы, что ему захотелось хотя бы родинку, пятнышко, только бы нарушить это словно бы компьютерное создание, компьютерный спецэффект...
Слышно было, как хлопнула дверца холодильника. Виолетта негодующе вскрикнула, через мгновение Дмитрий увидел её в дверном проеме с бутылкой шампанского.
Представляешь, сказала она возмущённо, в этом номере нет ничего поесть! Только коньяки, водка, вина, мерзкое пиво собственного изготовления...
Жуть, согласился он. Какое пиво могут сварить арабы?
Она села на край ложа. Ноги она раскованно держала раздвинутыми, и Дмитрий никак не мог удержать взгляд на бутылке шампанского, такой огромной в её тонких руках.
Лежи, лежи, предупредила она. Я сама откупорю.
Да это вроде мужское дело, сказал он с неловкостью.
Она засмеялась, он осёкся. Женским делом стали даже бокс, футбол и поднятие тяжестей, что за глупости он вякает. Будто даже не из России, а из Сибири вовсе.
Пробка негромко хлопнула. Шампанское оказалось охлаждено ровно настолько, насколько нужно. Дмитрий наблюдал, как умело она наполнила оба фужера, взял один.
Виолетта... Ты даже не представляешь, как я счастлив!
Представляю, ответила она хитро. Здесь на этом солнце такая бешеная радиация! Половая активность повышается впятеро.
Дурочка, при чем тут активность...
Не дослушав, она двинула свой фужер навстречу. Звякнуло, звук был такой же чистый и серебристый, как её смех. Дмитрий, затаив дыхание от нежности, смотрел, как она пьёт, как её губы прикасаются к стеклянному краю, почти видел, как оранжевое искристое вино двигается по тонкому, почти прозрачному горлу...
Не допив, она нащупала трубку телефона.
Алло, дежурный?.. В моем номере только вино, это безобразие!.. Через десять минут жду обед на двоих... Нет, ничего определённого, на ваш выбор. Жду!
Она повесила трубку. Дмитрий сказал с мягким упрёком:
Зачем ты их пугаешь? Да и поели мы неплохо...
А что? Им здесь хорошо платят. Пусть работают.
Да нет, им бы проще выполнить определенный заказ. А когда на их выбор, будут трястись, как бы угодить...
Она наморщила лобик:
Да? Ну тогда обязательно к чему-нибудь придерусь.
В дверь осторожно стукнули. Виолетта тронула пультик, дверь распахнулась. Человек в униформе вкатил трехэтажный столик. Дмитрий дёрнулся, они оба голые, покрывало на том конце комнаты.
Виолетта велела весело:
Тащи сюда!.. Та-а-ак, а это что?.. А, мясо по-гурски... Ставь посредине...
Молодой араб, стараясь не смотреть на обнажённую белую женщину, неуклюже переставлял на стол возле ложа блюда с мясом, рыбой, деликатесами, путался с зеленью, руки подрагивали, от молодой женщины идёт сильный чувственный запах, ноги она держит раздвинутыми, золотые волосы способны свести с ума. Молодой франк вон застыл, ему неловко, эта женщина словно бы послана самим Иблисом...
Пухлые коралловые губки Виолетты капризно изогнулись.
Что такое?.. Разве салат из маукрии можно класть к мясу?..
Это, пролепетал посыльный, это не маукрия...
Я же вижу красные полоски! заявила Виолетта. Вон! Разве это не маукрия?
Это фицелия, выдавил посыльный. Пот крупными каплями стекал по лицу, капал на белоснежную рубашку. У нее тоже... полоски. Их часто путают, уж простите... Но это фицелия, клянусь!
Виолетта закусила губку, на лбу образовалась едва заметная складка. В глазах появилось задумчивое выражение.
Гм... Ладно, оставь, сказала она. Я расставлю все сама.
Она приподнялась, вытащила из сумочки банкноту. По лицу бедного араба текли крупные капли пота, губы вздрагивали, а вытаращенные глаза стали отчаянными.
Когда за ним закрылась дверь, Дмитрий выдохнул:
Ну, ты даёшь...
Она удивилась:
А что не так?
Да ты ж ему теперь будешь сниться всю жизнь! Не жаль парня?
Она капризно надула губки:
Не одеваться же ради тех двух минут, пока он вкатит столик с обедом? А потом снова раздеваться... Не слишком ли много чести для простого посыльного?
Дмитрий перевел дыхание:
Вообще-то он, конечно, не король... Гм, ты уверена, что здесь, на Аравийском полуострове, уже настолько американизировалось...
Она расхохоталась:
Нет, ты же знаешь, что даже у нас ещё не настолько... Но почему бы не обшокировать этих лакированных обезьян? К тому же они, эти туземцы, от комплекса неполноценности всегда стараются забегать вперёд. Как это называется... быть королистее... м-м-м... папистее...
Быть большим роялистом, сказал Дмитрий, чем король. Или большим папистом, чем Папа Римский. Да ты, оказывается, ещё умница. Не только здесь стараются забежать вперёд в раскрепощённости! Я знаю по крайней мере ещё одну такую страну...
Виолетта села, умело разложила мясо на тарелочках. Дмитрий снова засмотрелся на её ладное тело.
Она показала язык:
Что?.. Это вот мясо по-гурски...
Дмитрий только сейчас обратил внимание на тарелки с горкой блестящих ломтиков, похожих на студень, выплеснутый в декабре за окно. Кроме этого, которое по-гурски, тоненько позвякивали широкие фужеры, а бутылка шампанского искрилась инеем.
К черту это гурское, ответил он грубо. Я знаю мясо послаже.
Она счастливо пискнула в его сильных руках. Дмитрий жадно бросил её на ложе, Виолетта со смехом обхватила его за шею.
Глава 36
