Тафгай. Том 10 - Владислав Викторович Порошин
— Обращайся ещё, Лёша, — рыкнул я. — А для второй ударной тройки мне потребуются на фланги Ковин и Скворцов. Я вообще не понимаю, почему Вова Ковин сидит на «банке»? Он кому-то здесь уступает в мастерстве? Дайте мне, Валерий Васильевич, этих парней и со «Спартаком» мы сегодня разделаемся. У них в команде тоже не всё ладно. И брешей в обороне и проблем у Москвы тоже хватает.
— Я подумаю, — пробурчал старший тренер и, оставив хоккеистов без каких-либо наставлений и нового плана на предстоящий второй период, ушёл в тренерскую комнату.
«Твою ж дивизию, зря не поехал в Челябинск, — проворчал я про себя. — Не думал, что в „Торпедо“ самое настоящее беспросветное болото. А ведь в НХЛ такого отношения к игре нет. Там даже самый убогий аутсайдер способен „надрать зад“ чемпиону, ибо в настоящем профессиональном хоккее каждый бьётся за свой контракт и за своё игровое время. Не добежишь, не доработаешь, и завтра вместо тебя на льду появится молодой и дерзкий парень из АХЛ. А у нас не вылетели из Высшей лиги — уже герои. И ни церковь, ни кабак — / Ничего не свято! / Нет, ребята, все не так! / Всё не так, ребята».
Глава 3
На третий период матча я выходил с полным ощущением своей собственной катастрофы. И словно по заказу на трибунах за нашей скамейкой запасных появился Валентин Сыч, который ещё в конце второй 20-минутки мне весело подмигнул, дескать «Бинокор» ждёт, попей водички и собирай вещички. И его радужное настроение было небезосновательным, так как моё «Торпедо» проигрывало уже со счётом 4:2.
У «Спартака» кроме Гуреева и Пачкалина дважды отличился Юрий Ляпкин, который обладал замечательным щелчком от синей линии. И оба раза Юрий Евгеньевич наказал нашу дружину за нарушение правил. С таким броском, щелчком и видением поля Ляпкин в НХЛ котировался бы на уровне великого Бобби Орра. Правда мне сейчас от этого факта было не легче. Кстати, у нас одну шайбу отквитал Виктор Доброхотов с передачи Алексея Мишина и Александра Федотова. Ребята хоть как-то скрасили безрадостный второй период.
— Задница, — прошипел я себе под нос, усаживаясь на лавку запасных, когда наша первая тройка Федотова вышла на стартовое вбрасывание заключительного 3-го периода.
— Иван, — вдруг обратился ко мне старший тренер Валерий Шилов, — я тут подумал, если этот матч не вытащить, то почему бы не решиться на пару перестановок?
«Да неужели, не прошло и полгода?» — криво усмехнулся я про себя.
— Да-да, — закивал головой тренер. — Защитники Куликов и Фёдоров уже на льду. После тройки Федотова, выйдешь ты с Ковиным и Скворцовым. Даю добро на твой эксперимент.
— Спасибо, — пробурчал я и подумал, что это мой последний шанс и упустить его я не имею права.
И на 42-ой минуте матча Саша Скворцов и Володя Ковин вместе со мной выехали на ледяное поле дворца спорта «Сокольники». Кое-где с трибун опять засвистели и даже что-то обидное прокричали. Видать московских болельщиков забавляло освистывать каждое моё появление. Однако осуждать людей, у которых вместо головы телевизор и набор брехни из официальных газет, мне было не интересно. Меня сейчас заботила вот эта конкретная хоккейная смена.
— Собрались, мужики, — буркнул я, прежде чем встать на точку вбрасывания в средней зоне рядом с нашей синей линией. — Кова, ты играешь левого крайнего и первым бежишь в защиту, если я застряну на чужом пятаке. На тебе вся черновая работа.
— А я? — спросил Скворцов.
— Смело тащишь шайбу вдоль правого борта, стягиваешь на себя оборону соперника и отдаешь мне прямо на крюк, — хохотнул я. — Надо забит, мужики. Обязательно надо забить.
Киевский судья Дьяков подозвал меня и спартаковца Старшинова на точку, затем удостоверился, что все готовы к продолжению игры и метнул шайбу вниз. И сначала раздался громкий шлепок моей клюшки о клюшку спартаковского форварда, а затем шайба отлетела на защитника Юру Фёдорова. Вячеслав Старшинов громко крякнул, так как проиграл вбрасывание в четвёртый раз подряд. А я в ту же секунду полетел к центральному кругу.
Фёдоров перевёл шайбу с левого борта на правый, куда откатился праворукий Саша Куликов. А Куликов, в свою очередь, имея редкий правый хват, легко запустил шайбу вдоль правого борта в направлении рывка Саши Скворцова. Спартаковские ребята, не ожидая такого быстрого и главное согласованного взаимодействия, на какую-то секунду растерялись. А когда опомнились, Скворцов уже летел с шайбой к их синей линии. Из-за чего против двух игроков обороны оказались я, Ковин и Саша Скворцов. При этом выходе три в два переполненный стадион моментально притих.
Спартаковские защитники, надо отдать им должное, сыграли грамотно. Один из них пошёл накрывать нашего крайнего правого, а второй стал откатываться спиной на пятак, перекрыв тем самым передачу на правый борт Ковину и карауля передачу на меня. Я же в этой ситуации въехал в зону атаки через центр, заранее подняв клюшку для убийственного и мощнейшего щелчка.
— Держи Тафгая! — заверещал кто-то со скамейки запасных хозяев поля.
И в это самое мгновенье Скворцов отдал пас на меня, защитник «Спартака», который прикрывал ворота, самоотверженно бросился на лёд, блокируя своим телом мой предполагаемый выстрел. А я вдруг решил не бросать. «Зашибу кого-нибудь, зубы выбью, потом буду переживать», — буркнул я про себя и в касание отдал пас налево Володе Ковину. Владимир переложил шайбу с одной стороны крюка на другой и бросил, метя в ближний верхний угол. А московский голкипер Криволапов каким-то чудом в невероятном прыжке отбил эту шайбу плечом.
Однако удача и радость хозяев поля была преждевременной. Так как шайба вылетела на пятачок, и я эту шайбу легко пропихнул в сетку пустых ворот. А затем хладнокровие, с которым я отработал весь эпизод, разом куда-то испарилось, и я, два волю чувствам, громко заорал:
— Гооооол! Даааа! Вот так, мужики! Вот так! — заголосил я, обнимая партнёров по команде.
— Пре-да-тель! Пре-да-тель! — завелись московские трибуны.
— Остались на льду! — скомандовал от скамейки запасных наш старший тренер.
— Надо бы ещё штуку положить, — захихикал Саша Скворцов.
* * *
45-летний старший тренер московского «Спартака» Николай Карпов известие о том, что в составе «Торпедо» сегодня сыграет опальный Иван Тафгаев, который отсидел где-то на Урале почти год,
