Беззаветные охотники (СИ) - Greko
Вбежала, уже изрядно запыхавшись. Но с улыбкой на лице. Остановилась, оглядываясь. Бросила взгляд на лестницу. Увидела. Не удержалась.
— Ааааа! — слов не нашлось, только восторженный вдох.
Тут уже, наконец, подоспел и Бахадур. Запыхался еще больше Тамары. Тоже увидел творение моих рук. Зацокал от восхищения. Тамара оглянулась на него. Он улыбнулся, кивнул ей.
— Иди!
И Тамара пошла по усыпанной разноцветными лепестками роз тропке, ведущей в нашу спальню. Потом побежала. Потревоженные её ножками и платьем лепестки резко взмывали вверх, чтобы потом плавно парить, заполняя пространство первого этажа. Бахадур остался стоять на месте. Наблюдая за любимицей, не удержался, всхлипнул, сдерживая слезы, и не обратил внимания на лепесток, приземлившийся на его голову. Один из многих, приобретенных у духоделов-парфюмеров.
Тамара вбежала в спальню. Опять ахнула, когда увидела кровать, всю покрытую лепестками.
— Коста!
Я держался. Не выходил из укрытия.
— Где ты, паршивец? — Тамара оглядывала комнату.
Я держался.
— Ну, хорошо! — усмехнулась жена.
«Что она задумала? — я заволновался, зная, что такая усмешка — первый признак готовящегося мне шаха и мата. — Вот же зараза!»
Я выдохнул.
«Нет, ну можно быть таким наивным, а? Сколько раз уже нарывался? Ну, уже пора смириться и признать, что мне никогда не переиграть эту грузинскую фифу».
Тамара просто стала раздеваться. Словно обученная в лучшем стрип-клубе мира, она делала это так, что я уже с трудом держался, пытаясь не выдать себя. Вот уже нет на ней платья. Вот уже обнажилась по пояс. Вот уже…
Тамара улеглась посередине кровати на бочок, положив ручку под голову.
— Ну? — только и промурлыкала. — Считаю до трёх!
Я сдался на раз.
…Через пару часов мы никак не могли перестать смеяться, оглядывая друг друга. Тысячи лепестков — конечно, романтика. Но два часа беспрерывных занятий любовью, когда мы оба уже были мокрые с ног до головы… Так что, почти все эти лепестки прилипли и теперь красовались на наших телах, практически заменив одежду. Образно говоря, на нас не было живого места. Я и Тамара сейчас представляли собой своеобразную живую инсталляцию. Я начал отдирать лепестки…
— Замучаешься! — усмехнулась Тома. — Полежи. Обсохнем, сами спадут. Иди ко мне.
Я прижался к женушке. Обнялись. Замерли.
— Спасибо, любимый! — произнесла Тамара, целуя меня в макушку. — Исполнил обещание. Показал облако из роз! И ложе застелил лепестками.
— Все для тебя, любимая.
Снизу донесся какой-то неясный шум. Я приподнял голову. Прислушался.
— Слышишь? — спросил Тамару.
— Да.
— Рабочие или Бахадур, наверное, — решил я и готов был уже опять зарыться в женушке.
Но прежде глубоко вздохнул. И… Опять вскочил. И записал себя в Катенина-4, бросив удивленный взгляд на Тамару. Она улыбалась такой знакомой мне улыбкой лисы.
— Мне кажется, или это пахнет жареной бараниной?
— Тебе не кажется, — веселилась супруга. — Пахнет жареной бараниной.
— Но так может пахнуть только баранина из-под рук Микри?
— Умный муж!
— Ты шутишь? Издеваешься?
— Нет!
— Тома! Как? Когда? — я растерялся.
— Еще три дня назад. Сейчас готовимся к визиту четы Тамамшевых. Я им обещала первую дегустацию Адашиной стряпни.
— Почему ты молчала?
— А было до этого?
— А где они…?
— У наших немцев. Как раз обустраивались. Без спешки. Все, подъем!
— Уви, мой женераль!
Жена прыснула от моей смеси нижегородского с французским.
Мы оба встали на кровати. Тамара посмотрела на меня. Начала тихо дуть, сгоняя лепестки. Я стал делать то же самое. Тамара рассмеялась. Подняла руки, стала медленно поворачиваться, чтобы я смог сдуть лепестки со всего её прекрасного тела.
— Я пока не понимаю, где мы их устроим в гостинице, — супруга вернула деловой тон.
— Здесь, — ответил я, примерив на себя подобие улыбки жены-лисы.
— А мы⁈
О, е! Добился-таки я вожделенного шаха своей женушке. Сейчас мат поставлю!
— Ну, это тебе решать! — с ковбойской ухмылкой ответил я. — Пойдем с тобой, милая, в Канцелярию Главноуправляющего гражданскими делами на Кавказе.
— Для чего?
— Там ты ткнёшь своим пальчиком в дом, который тебе по нраву из Императорского резерва.
— Коста!
— Ну все, все! Ты тоже хороша! Даже не спросила, что и как со мной было в тюрьме!
— Я знала, что все будет хорошо! — пожала плечами царственная особа. — А потом, разве ты предпочел бы, чтобы я расспрашивала или чтобы я любила тебя?
«Э. Э. Э! — я забеспокоился. — Сейчас опять вывернется, зараза! Так я мата не поставлю!»
— И? — Тамара ждала ответа.
— Конечно, чтобы любила!
— Ну, вот! А теперь рассказывай!
Я вкратце все изложил. Строил рассказ так, чтобы кульминацией прозвучала финальная фраза.
— Император дарит нам дом!
И застыл с глупой улыбкой, ожидая восторженного визга жены, хлопаний в ладоши, прыжков по кровати с непременными «Ах, мой Коста! Ах, мой герой! Ах, муженёк! Ай, молодца!»
Тамара улыбнулась, глядя на меня.
— Ну, ладно! За это можешь поцеловать мне ножку! — сказала, сделав шаг ко мне.
Нет! Никогда мне её не переиграть! Я усмехнулся и приник губами к её идеальной, будто вылепленной, коленке.
Глава 3
Вася. Окрестности крепости Грозная, конец осени — декабрь 1838 года.
Первый бежавший, размахивая кинжалом с лезвием более полуметра, до Васи и Глаши не добрался. Милов долго не рассусоливал, за спину любовницу не прятал со словами: «Сейчас разберусь!» Он просто метнул подарок Бахадура, целя супостату в живот. Нормально вышло, глубоко воткнулась стальная полоска. Не пропали даром уроки алжирца. Чечен сложился пополам. На его лице удивленное выражение сменило обиженное. И тут же морозный стылый воздух огласил жалобный крик. Налётчик рухнул на землю, уронив свою железяку и прижав руки к животу. Приятный аромат засыпающего яблоневого сада перебил мерзкий запах утробы. Не жилец!
Бежавший следом споткнулся о тело напарника и кубарем покатился в сторону Васи. Тот и рад. Любимый нож-горлорез был уже в руке. Бравый унтер без затей ткнул острием в так удачно подставленную шею в районе яремной вены. Тут же добавил укол в подключичную область слева от шеи. Смертельно раненый супостат растянулся плашмя. Темная кровь непрерывной струей оросила стылую землю. Глаша пронзительно завизжала.
Третий налетчик резко затормозил. С недоумением пялился на поверженных за несколько секунд товарищей. Спокойный вид Васи, перебрасывавшего из руки в руку странный нож, ввел его в ступор. Чеченец сделал шаг назад, изготовившись к битве не на жизнь, а на смерть. Жертва, «дичь» оказалась до крайности кусача.
Прошлой ночью троица из далекого чеченского аула у Качалыковского хребта переправилась через ледяной Терек. Надули воздухом бурдюки с лямками. Переплыли. Затаились в леске у воды. Кое-как обогрелись и весь день пролежали в засаде. Казачьи патрули их не заметили.
У хищников было два варианта.
Они могли подкараулить проезжего на дороге, ведущей в станицу. В одиночку никто обычно не ездил, но небольшой группой — завсегда пожалуйста. Короткая сшибка, удачно разряженные пистолеты — и вот уже важного русского чиновника волокут к реке, чтобы полузахлебнувшегося и перепуганного до испачканных портков уруса тайными тропами доставить в родной аул. А потом переговоры и много-много серебра, которое позволит достойно пережить голодную зиму.
Чеченцев не остановил урок, преподанный всем кавказцам генералом Ермоловым. Когда они захватили майора Шевцова и потребовали гигантский выкуп, генерал пообещал повесить всех князей, в землях которых случился захват. В итоге, майора выкупил аварский хан. А чеченцев все их соседи слезно попросили поумерить пыл. Впрочем, ичкерийцы, испокон века жившие набегами и грабежом, мало прислушались к подобной просьбе. Поумерили не пыл, а жадность, и дело с захватом пленников с последующим выкупом поставили на широкую ногу.
