Нэпман 1. Красный олигарх - Алим Онербекович Тыналин
— Помилуйте, Леонид Иванович! — воскликнул Савельев, в волнении теребя потертую цепочку пенсне. На нем был добротный, но явно довоенный сюртук с потертыми локтями и накрахмаленная рубашка с высоким воротничком «стойкой». — Какая может быть выписка? Вам минимум неделю нужно лежать под наблюдением.
Анна Сергеевна, одетая в белоснежный халат и кружевной чепец (явно не советского производства), осторожно меняла повязку. От нее пахло духами «Северный» от Брокара — еще один отголосок ушедшей эпохи. На тонком запястье все также поблескивали часики «Буре», необычная роскошь для медсестры.
— Не могу, Иван Петрович, — я невольно поморщился, когда она коснулась раны. Под свежими бинтами кожа горела огнем. — Заводы без хозяина не могут оставаться. Тем более, судя по документам, там много вопросов требует моего личного внимания.
В голове проносились обрывки вчерашнего разговора с Котовым. Три миллиона оборота, тайники с золотыми червонцами, счета в Риге… Нет, такое хозяйство нельзя оставлять без присмотра.
— Но ваше состояние… — Савельев нервно протирал стекла пенсне батистовым платком с вышитыми инициалами.
— Будем считать это лечением трудом, — я попытался улыбнуться, хотя каждое движение отдавалось болью в плече. — К тому же, разве не вы говорили, что молодой организм творит чудеса?
Через час, заручившись обещанием ежедневных визитов доктора на дом и получив объемистый саквояж с перевязочным материалом и лекарствами, я уже сидел в своем изрешеченном пулями «Паккарде» модели 236 Single Six 1922 года выпуска. Темно-синий автомобиль с откидным верхом выглядел внушительно даже со следами недавней перестрелки. В салоне пахло кожей и немного порохом — пули пробили обивку в нескольких местах.
Шофера Степана не было — в день покушения он получил касательное ранение в плечо и отлеживался дома на Пятницкой. Я помнил адрес из документов: деревянный двухэтажный дом с резными наличниками, оставшийся еще с допожарной Москвы.
На мне был новый костюм-тройка из английского кашемира (старый действительно пришлось выбросить из-за крови), белая рубашка с накрахмаленным воротничком и шелковый галстук. Поверх — теплое зимнее пальто из темно-серого драпа и каракулевая шапка. В кармане пальто успокаивающе оттягивал ткань револьвер системы Наган — подарок «доброжелателя» из ГПУ.
— Семен Артурович, — обратился я к секретарю, который вызвался быть сегодня моим водителем. Головачев, в видавшем виды пиджаке и круглых очках в тонкой металлической оправе, казался типичным канцелярским служащим старой школы. — Два поручения. Первое — найдите через наших… гм… знакомых в ГПУ всю информацию о покушении. Кто организовал, кто исполнители. Особенно интересуют заказчики.
В памяти всплыл собственный опыт 90-х: заказные убийства часто маскировали под случайные нападения. Но даже профессионалы всегда оставляют следы, нужно только знать, где искать.
— Да, Леонид Иванович. А второе? — Головачев ловко управлял тяжелой машиной, объезжая выбоины на булыжной мостовой.
— Второе — свяжитесь с Василием Андреевичем. Пусть подготовит детальный отчет по всем проблемным участкам на заводах. Я хочу знать все: от протекающих крыш до проблем с поставщиками. Особенно интересует состояние мартеновских печей и немецкого прокатного стана «Демаг».
Автомобиль медленно катил по утренней Москве. Мимо проплывали краснокирпичные фабричные корпуса, новые конструктивистские здания и старые купеческие особняки. На тротуарах уже появились первые прохожие: рабочие в ватниках, служащие в потертых пальто, изредка нэпманы в дорогих шубах. У булочных выстраивались очереди за свежим хлебом.
Плечо немилосердно ныло, но я старался не обращать внимания на боль. В голове крутились цифры из бухгалтерских книг, схемы финансовых потоков, имена людей из записной книжки Краснова. Нужно было не только разобраться в сложном хозяйстве, но и понять, кто стоял за покушением.
«Паккард» свернул на заводскую окраину у Симонова монастыря. Здесь пахло углем, железом и машинным маслом — запахи, знакомые мне по другой эпохе. К этому примешивался сладковатый запах кокса и едкий дым из заводских труб. В морозном воздухе все эти ароматы становились особенно острыми.
— На проходной предупредили? — спросил я Головачева, разглядывая кирпичную заводскую ограду с облупившейся штукатуркой. На воротах красовалась свежая вывеска «Государственный металлургический завод №1» и красный флаг.
— Да, ждут. Соколов сам проведет инспекцию, — ответил секретарь, паркуя машину у проходной будки, где дремал пожилой сторож в тулупе.
— Отлично. И вот что… — я замялся, подбирая слова. В висках стучало от боли и легкой слабости. — Если кто-то будет интересоваться покушением, отвечайте уклончиво. Пусть думают, что мы в растерянности и ничего не предпринимаем. А сами копайте глубже. Возможно, ниточки тянутся к кому-то из конкурентов. Особенно присмотритесь к Металлотресту и их новому директору.
Секретарь понимающе кивнул, поправляя запотевшие очки. Автомобиль остановился у проходной Первого завода — двухэтажного кирпичного здания с высокими арочными окнами. Несмотря на ранний час, территория уже гудела от работы. Из высокой кирпичной трубы мартеновского цеха валил черный дым, окрашивая снег в серый цвет. Слышался лязг металла и гудки паровых молотов.
Я с трудом выбрался из машины, опираясь на полированную трость из черного дерева с серебряным набалдашником. Каждое движение отзывалось болью, но я старался держаться прямо. В моем времени показать слабость означало проиграть, и здесь, в 1928-м, правила были те же.
Впереди долгий день. Я должен узнать истинное состояние доставшегося мне хозяйства.
Мимо проходили рабочие в замасленных спецовках, с любопытством поглядывая на бледного хозяина в дорогом пальто. А я все думал об одном — кому понадобилось убивать Краснова именно сейчас, когда на заводах намечались серьезные перемены? И главное — не связано ли это с теми секретами, которые хранились в черных бухгалтерских книгах Василия Андреевича?
За спиной послышались шаги — к нам спешил Соколов, главный инженер, в поношенном драповом пальто и фетровой шляпе.
Глава 3
Ревизия активов
— Леонид Иванович, рады видеть вас на ногах! — Соколов энергично пожал мне руку. Главный инженер был типичным представителем старой технической интеллигенции: окладистая бородка с проседью, пенсне на шнурке, потертый, но опрятный костюм. — Хотя, может, вам еще рано…
— Потом отдохну, — я старался не морщиться от боли. — Ведите, Петр Николаевич. Начнем с мартеновского цеха.
Огромный корпус мартеновского цеха встретил нас жаром и грохотом. Под закопченными сводами двигались мостовые краны производства завода «Красный путиловец», разнося ковши с расплавленным металлом. Вдоль стен тянулись массивные печи системы «Сименс-Мартен» — сердце металлургического производства.
— Первая и третья печи требуют капитального ремонта, — Соколов перекрикивал производственный шум. — Регенераторы забиты, кладка разрушается. Немецкие огнеупоры кончились, а
