За тысячи лет до Рагнарека - Андрей Каминский
— Ладно, пусть будет так, — вздохнул он, — Тейн, сын мой, боюсь, дальше вести поход придется тебе одному. Передай королю Борию мои сожаления, что нам не удалось встретиться в этот раз. Будь тверд и не позволяй заткнуть себе рот, но и не лезь на рожон. Даже если тебе покажется, что тебя обошли какой-то честью — не затевай ссоры, пока мне нездоровится. Помни, что теперь ты говоришь не только за себя, но и за всю Скадву.
Глаза Тейна сверкнули решимостью.
— Я не подведу тебя, отец. Я принесу славу Скадве и тебе не придется краснеть за меня.
Рольф кивнул и хотел было обнять сына, но его ногу свело судорогой и он с ругательством осел вновь на траву.
— Я знаю, что могу на тебя положиться, сын мой, — сказал он, — видать сами боги хотят, чтобы ты получил всю славу от этого похода. Пусть тогда эти же боги и приведут тебя к победе.
Спустя время корабли Скадвы покинули бухту священного острова, весла в руках гребцов размеренно опускались и поднимались. Тейн стоял на носу, его светлые волосы развевались на ветру, голубые глаза жадно устремились к югу. Он тревожился об оставленном на Борне отце, но чем дальше лодки отходили от священного острова, тем больше беспокойство вытесняли мысли о предстоящем празднестве и надежды, что Тейн питал на него. Он не успокоится, пока не заслужит благосклонность Бория и руку принцессы Амалы — и отец будет гордится, что его наследник принес великую славу Скадве.
Колесница Солнца
Дамбу построили на совесть — Амала, что родилась много позже после того, как была брошена первая горсть земли в основание этого сооружения, тем не менее смогла оценить итог строительства. Насыпной вал из земли и камней, в нужных местах подпертый дубовыми бревнами, перегородил реку Тол, что неторопливо змеилась меж заболоченных берегов. Утрамбованная поверхность дамбы была столь широка, что по ней могла легко проехаться колесница — вроде той, что стояла на восточном берегу реки: сверкающая на солнце повозка из дуба, бронзы и золота, задрапированная покрывалами из куньего и лисьего меха. Запряженные в нее двое коней, специально подобранных по масти, — один вороной с белыми яблоками, напоминающими звезды, второй с белой шерстью с легким рыжеватым отливом, — взволнованно ржали, недоверчиво косясь друг на друга и нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Гривы лошадей украшали красные ленты, унизанные бронзовыми колокольчиками, при каждом движении скакунов наполнявших воздух мелодичным перезвоном; шеи их охватывали кожаные ремни, увешанные позолоченными бронзовыми дисками с изображениями солнечных крестов и бронзовыми фигурками коней.
Стоявшая на колеснице Амала, впрочем, не задержалась взглядом на лошадях: куда больше ее интересовали всадники, что должны были провезти ее через дамбу. Они выглядели столь же разными, как и кони влекущие колесницу — день и ночь, воплощения Богов-Близнецов, что каждый день возносят на небо Сунну. Одрик из Рудогорья был высоким статным юношей, с волосами цвета воронова крыла и пронзительными зелеными глазами. Он носил темно-красную тунику расшитую серебром, а поверх нее — плащ из черной волчьей шкуры. Волчьими были и клыки в его ожерелье, — говорят в землях его матери к этим зверям относятся с немалым почтением. Не лучшее украшение для праздника славящего Солнце, врагом которого исстари считался Волк Зимы, — но кто остановит молодого воина, желающего похвастаться перед красивой девушкой лучшим охотничьим трофеем? Тейн был немного ниже рудогорца, худым и жилистым, с копной песочных волос и темно-синими глазами. Его плечи прикрывал красный плащ, — явно отцовский, также как и золотые с рубинами браслеты смотревшиеся слишком громоздко на худых запястьях. Однако кабана, чей окованный золотом клык висел на шее наследника Скадвы, Тейн, по его словам, добыл сам. Все это время он держался несколько скованно, что и понятно — Тейн впервые выступал от имени всей Скадвы и ужасно боялся ударить лицом в грязь.
Амала находила привлекательными обоих парней — и видела, что и они впечатлены ее красотой. Сегодня она носила короткую тунику, подчеркивавшую тугую женскую грудь и оставлявшую открытыми плечи и руки ниже локтей. Тонкую талию перехватывал широкий кожаный пояс, украшенный большим золотым диском с резными узорами; ниже начиналась короткая юбка, чуть выше колен открывавшая стройные ноги в кожаных сапожках расшитых янтарными бусами. Шею украшало золотое ожерелье с алыми рубинами, в волосы были вплетены синие ленты с нанизанным на них розовым жемчугом с далекого юга.
Одрик, не выдержав, обернулся, одарив девушку улыбкой дерзкого восхищения.
— Солнечная дева сияет ярче самого солнца, — с поклоном сказал он, — для меня будет честью ехать сегодня рядом с ней.
Услышавший эти слова Тейн тоже обернулся и, хотя он промолчал, его ревнивый взгляд сказал Амале больше чем любые слова. Она одарила обоих юношей благожелательной улыбкой, но не успела сказать ничего в ответ: на западном берегу уже загорелся священный костер и два жреца Тиуса, шагнув вперед, подняли бронзовые трубы-луры и громким ревом провозгласили начало обряда. Двое юношей тронули коней и колесница медленно двинулась по дамбе, повторяя ежедневный путь солнца по небу. Справа от нее раскинулась запруда, образованная течением реки, слева струились воды Тола, покрытые плавающими кувшинками. Позади оставался густой лес, из которого выехала солнечная колесница, на западном же берегу открывался широкий луг, где собрались лучшие люди Озерного Края: сам король Борий, в бронзовом доспехе и рогатом шлеме; подвластные ему вожди и лучшие воины королевской дружины. Особо стояли жрецы Тиуса и Сунны, что подняв руки к небу, монотонно читали священные гимны Солнцу и Небу. Другие жрецы резали коней и свиней, предназначенные для жертвоприношения и одновременно праздничного пиршества, что продлится несколько дней. Почетное место было предоставлено и гостям: подъезжая к левому берегу Амала увидела Марона, короля Рудогорья, — сурового статного мужчину с квадратной челюстью, коротко стриженными русыми волосами и холодными синими глазами. Широкие плечи покрывал роскошный плащ цвета запекшейся крови, с золотой вышивкой по подолу. Золотая же гривна украшала и мощную шею, тогда как с пояса украшенного бронзовыми дисками свисал микенский меч с вытесненными золотом изображениями львов на лезвии.
Рядом с королем стояла его жена Баркина — красивая женщина, около сорока лет, с зелеными как у рыси глазами и резкими чертами лица, делавшими ее похожей на хищную птицу. Ее наряд отражал широкие торговые связи Рудогорья: подражая царицам
