90-е: Шоу должно продолжаться – 10 - Саша Фишер
— Дядя Женя, мы бы хотели… — начал Бельфегор.
— Да вы садитесь, давайте, — серьезный «матрос» с чубом похлопал по свободному стулу. — В ногах правды нет. Чаю хотите?
— Не откажемся, — кивнул я и занял один из стульев. — У меня, кстати, к чаю имеется кое-что…
По тем же самым рассказам Сани я помнил, что эта их компания радиолюбителей была категорическими трезвенниками. Ни-ни, ни под каким видом! Курили как паровозы, а вот алкоголь отрицали. Так что в качестве «универсальной валюты» водка тут никак не годилась. Я положил на стол коробку «птичьего молока» и пачку фигурного импортного печенья.
— О, это дело! — оживились «матросы».
Саня, как самый молодой, метнулся к маленькой электрической плитке и водрузил на нее пузатый эмалированный чайник.
Вот, значит, как выглядит редакция первого в России частного радио… Колоритно, ничего не скажешь. И насквозь пропитано местным «дореволюционным» духом. Бельфегор еще пару раз пытался инициировать разговор о нашем деле, но радийные аборигены пресекли обе его попытки. Среди них явно было не принято заговаривать о делах с порога. Сначала нужно было обсудить погоду, цены и общественные веяния. И только когда первая чашка чая была допита, можно было переходить к сути вопроса.
Еще мне было чертовски любопытно посмотреть на второе помещение, собственно, то место, из которого они вещали. Но все остальные двери были плотно закрыты.
— Давайте уже послушаем музыку. Зря что ли ребятишки на наш край света притащились, — отставив чашку и выбив из пачки новую папиросу предложила женщина. Голос она подала впервые. И да, это была натуральная такая магия. Мне даже захотелось покрутить головой, чтобы убедиться, что нигде в комнате не спряталась чарующая красавица, хозяйка грудного контральто. Но нет, звук исходил именно от суровой бабищи с кривым ртом и растрепанными волосами.
— Сейчас магнитофон принесу! — воскликнул Саня и метнулся в сени. Вернулся он оттуда с портативной «Электроникой». Взял у меня из рук кассету, сунул в гнездо и нажал на старт.
Все сотрудники редакции синхронно облокотились на стол и подались вперед. А мы с Бельфегором переглянулись и обменялись под столом рукопожатиями. Момент истины, что ж…
Глава 3
— Это получается, нам теперь придется писать песню про Жириновского? — Бельфегор решился открыть рот, только когда мы в машину сели.
— Тебя это пугает? — усмехнулся я.
— Да ужас же! — Бельфегор всплеснул руками. — Если мама узнает, что мы про Жириновского поем, она меня на порог не пустит!
Ах вот почему он на протяжении всего нашего, если можно так сказать, разговора сидел, как пришибленный! А я-то переживал, что на него так критика повлияла.
Радийщики слушали песни «Ангелов С» молча и чертовски внимательно. Иногда кто-то открывал рот в паузе между песнями, но его тут же затыкали, пока альбом не закончился. А когда кассета закончилась, понеслось. Мол, нормально играете, но как можно в такое для страны время петь про всю эту магическую чушь? Где ваша социальная и общественная активность⁈ Вы же молодые! Наша страна широкими шагами мчит к рынку, а вы тут сказочки рассказываете! Да кому это интересно вообще⁈
Бельфегор сначала попытался спорить, но потом примолк, опустил глаза и не сказал больше ни единого слова. Зато я быстро сориентировался, что за компания собралась за круглым столом с поленом вместо одной ножки. Так что в жаром вступил в дебаты, доказывал, стучал кулаком по столу. На ходу сочинил теорию политических метафор британского ученого Роберта Нильсона-младшего. Топил за острую актуальность охоты на ведьм и темной стороны человеческой натуры, которую мы в своих песнях активно педалируем. В общем, жег напалмом как мог. Так рьяно, что к концу нашей дискуссии серьезный «матрос» с чубом поднялся во весь рост и пожал мне руку. Все-таки, в искусстве превращения в балаган чего угодно я набрал уже достаточно опыта. Деньги этим ребятам предлагать было совершенно бессмысленно, они были явно из идейных. А это значит, что у нас просто нет таких фондов, чтобы можно было купить себе место в их вещании. Пришлось импровизировать и доставлять им удовольствие другим способом.
И в результате мы разошлись довольными друг другом. Мне клятвенно пообещали, что песни «Ангелов С» сегодня же пойдут в эфир. Правда, пока только ночной, а потом поглядим. Это Света сдалась первой. А я же в ответ заверил, что мы обязательно учтем их пожелания, и в скором времени в нашем репертуаре обязательно появятся острополитические песни. Посвященные, вне всяких сомнений, Владимиру Вольфовичу. Горячими поклонниками которого вся эта компания и оказалась.
— Боря, ну что ты как маленький, — я потрепал его по плечу. — Хотел историю про дона Хуана сочинить, но Ходжа Насреддин тут лучше подходит. Помнишь, там было про эмира и его любимого осла? Когда Насреддин пообещал, что за двадцать лет научит его говорить? Или читать, не очень помню…
— За двадцать лет кто-то из нас обязательно умрет, — не глядя на меня, проговорил Бельфегор. — Или я, или эмир, или этот ишак. Получается, мы их обманули?
— Все врут, — фыркнул я. — Хотя я честно считаю, что не особо. Обманули бы, если бы пообещали через месяц занести им миллион. И не занесли. Подписали договор и не выполнили условия.
Вообще по поводу активной общественной позиции нашей группы я испытывал смешанные чувства. Так-то рокеры в любые времена не стеснялись участвовать в разных движняках, типа «Голосуй или проиграешь». Но мне как-то инстинктивно хотелось держаться от всей этой клоунады подальше. В сегодняшнем разговоре я когда обещал, что мы обязательно подумаем, как нам актуализировать репертуар, чтобы стать ближе к народу, даже пальцы за спиной скрестил. На всякий случай.
— Давай не скажем остальным про это, ладно? — Бельфегор посмотрел на меня умоляющим взглядом.
— Про что именно? —