Когда растает снег... - Игорь Семенов
— И это все об одном человеке? — заинтересовался Молотов.
— Да, — подтвердил Шелепин. — У нас уже считают этого Солнцева гением… Науке известно, что порой и впрямь рождаются люди с чрезвычайно высокими интеллектуальными способностями, нам даже удалось найти несколько таких примеров в истории… По всей видимости, сейчас мы имеем дело с еще одним таким.
— Далеко пойдет, видать… Если раньше голову не сломает, — задумчиво произнес Вячеслав Михайлович.
— Должно быть, да, — ответил Александр Николаевич. — Солнцева этого уже сам товарищ Пономаренко на карандаш взял… Вообще я изучал некоторые его изобретения. И знаешь, что в низ самое интересное?
— Что?
— Я не возьмусь говорить за ту же электронику или гидрорезку… Но многие другие его изобретения кажутся столь очевидными, что удивляешься, как раньше до этого не дошли… Взять хоть ту же его УШМ. Да возьми обычную шлифовальную машинку и поставь к ей угловой редуктор! Но почему-то до этого не придумали… Или тот же пневмотранспортер его! Тоже ведь все просто, даже очевидно выглядит! Но до того не то, что у нас — даже за границей ничего такого не было!
— Глаза замыливались? — предположил Молотов.
— Похоже на то, — согласился Шелепин. — А Солнцев этот словно взглянул свежим взглядом — и да вот же оно! На поверхности лежало!
Поговорив еще немного о некоем Михаиле Солнцеве и его изобретениях, они расстались… И если Шелепин про это знал давно, то вот Молотов вдруг задумался. Советский гений — это, конечно, интересно. Если у него и впрямь такой талант, то это может неплохо сыграть на пользу стране. Если только его правильно применить. И прежде, чем писать какие-то идеи в ЦК или Совет Министров, на этот счет следовало бы посоветоваться с некоторыми старыми товарищами по партии…
* * *
Опять стучат колеса трамвая-восьмерки, опять Михаил возвращается со ставшей давно уж привычной работы… Да, хоть он и отучился и теперь имел диплом о высшем образовании как радиофизик, но работал по-прежнему на Сарсельмаше — ведь таково было требование текущего момента. Когда сельхозтехника оказалась важнее электроники. Правда, кое-какие полезные идеи в области электроники он тоже пропихнул — через свою дипломную работу, куда он притянул тему, которой лет через пять должен был заняться один его товарищ. В этом мире бросивший учебу на третьем курсе…
Да, скоро уже будет пять лет с извержения Лонг-Вэлли… И все же они до сих пор живы, до сих пор продолжают бороться за свои жизни, за сохранение цивилизации. И своим примером уже успели доказать всему миру, а самое главное — самим себе, то, что советский человек не сдается ни в какой ситуации. Но не так-то просто людям оказалось пережить все эти потрясения последних лет!
«Как видите, — вспомнились Михаилу слова их заводского комсорга, — мы самой своей жизнью доказали преимущества советского общества перед западным. В то время, как в капиталистическом обществе чаще всего побеждала идея «каждый сам за себя», когда люди пытались выживать за счет других, советский народ лишь еще больше сплотился в борьбе с трудностями и невзгодами».
Потом он, правда, добавлял, что, «к сожалению, в советском обществе еще находятся отдельные несознательные личности»… Подразумевал под ними он, разумеется, всяких бандитов и шпану — число которых, впрочем, изрядно подсократилось за прошедшие пять лет. Можно сказать, «естественным путем» — массовыми отстрелами и длительными сроками в лагерях. Сроками, которые в нынешние времена можно было считать равноценными смертным приговорам.
Что ж… На счет того, что они самой своей жизнью доказали преимущество социалистического строя, Михаил был отчасти согласен. Коллективизм, плановая экономика, привычка не бояться жизненных трудностей, вера в то, что «наше дело правое — мы победим» и какая-то упертость что ли… Все это внесло важный вклад в выживание советского государства и советского народа в самые тяжелые годы Долгой зимы. И все равно было непросто… Сейчас уж Михаил мог себе честно в этом признаться — в первую-вторую зимы все висело буквально на волоске. Можно сказать, прошли о краю пропасти…
Да, время было трудное… И бывало в это время всякое. Отвага и трусость, трудовая доблесть и шкурничество… И все же, как показала практика, нормальных людей оказалось больше — и они не позволили всяким выродкам установить свои порядки. Хотя жизнь все же поменялась. Сами люди стали другими — более дружными, более собранными и внимательными… Куда-то исчезли нередко наблюдавшиеся прежде раздолбайство и безответственность. И, в то же время, — более жесткими и бескомпромиссными, более требовательными к себе и окружающим… Но самое главное — что они остались людьми, а не превратились в каких-нибудь головорезов-отморозков, готовых убить друг друга за ящик тушенки. Впрочем, к чертям собачьим воспоминания! Уж больно неприятны многие из них… Лучше подумать о чем-нибудь хорошем… Благо, что было о чем.
Долгая зима, в конечном счете, полностью изменила и его жизнь. Он все же женился, хотя первоначально, едва попав в этот мир, о том даже и не думал… Но теперь нисколько не жалел об этом — несмотря на все трудности, с Викой он жил душа в душу… Хотя далеко не всем семьям это удавалось в нынешнее трудное время. Он выучился в университете, закончив его с отличием. Что большинство тех, с кем вместе он поступал в 1966 году в университет, так и не смогли — бросили учебу. Он сумел принести определенную пользу родине взятыми из будущего идеями. И, как оказалось, советское правительство вполне себе по достоинству оценило их… Две Сталинских премии второй и первой степеней, звание Героя Социалистического труда, подаренный правительством «Москвич-412» были вполне себе наглядным доказательством этого… Хотя, откровенно говоря, Михаил не очень-то представлял, что ему делать хоть с премиями, хоть с тем же автомобилей. Хоть ему и, без всякой сдачи, вписали в права категорию на легковушки, но за все время он проехался не больше десятка раз… Это за два года-то! Да и то — на речку, отдохнуть с женой и родными… В общем, можно считать, что прожил он эти годы нормально!
Но вот и приехали… Трамвай остановился у их остановки, и Михаил вылез из вагона, продолжив свой путь уже пешком… Вот уж и его дом. Вот стоящий посреди двора зеленый «Москвич-412» — новенький, как будто только с завода! А вон дома его уже
