Кротовский, вы последний - Дмитрий Парсиев

А мне сейчас нужно сосредоточиться. Мне нужно умудриться выгодно продать дом, не имея ни малейшего представления о его реальной стоимости, даже не имея представления о валюте этого мира.

Анюта убегает в прихожую отпирать дверь и вскоре заводит двух человек. Один крупный, вальяжный, одетый подчеркнуто дорого-богато. Второй весь такой подвижный хлыщ с налепленной на лицо улыбочкой.

Анюта смотрит на меня вопросительно. Я едва заметным, но твердым наклоном головы указываю на дверь в соседнюю комнату. Она хмурится, но перечить не решается. Уходит сама и уводит деда, прикрыв за собой дверь.

— Прошу знакомится, купец Петр Ильич Хоромников, — радостно заявляет улыбчивый-подвижный, указывая на вальяжного.

— Рад знакомству, Сергей Николаевич Кротовский.

Купец Хоромников благосклонно кивает, хлыщ мнется рядом, но представляться почему-то не желает. Черт его знает. Может я, в смысле Сереженька, с ним уже знаком.

— Проходите, присаживайтесь, — делаю приглашающий жест и, не дожидаясь остальных, первым усаживаюсь за стол.

Ну а что. Я граф бла-ародный или погулять вышел? Купец оскорбленным не выглядит, спокойно садится напротив меня. Подвижный усаживается последним и почему-то рядом со мной. Я не возражаю, хотя ощущаю это странным.

— Вот, Сергей Николаевич, вам надо подписать здесь и здесь, — подвижный выкладывает передо мной договор купли-продажи, сразу раскрытый на последней странице, и пытается сунуть мне в пальцы перьевую ручку. При этом как бы невзначай накрывает ладошкой последние несколько пунктов.

— Любезный, — подпускаю в голос ледку, — Руку с договора уберите.

— Да чего там? Он же стандартный, — неискренне возмущается подвижный, но клешню все-таки убирает.

Я переворачиваю листы и начинаю читать с первого пункта, отмечая про себя, как недовольно засопел хлыщ. А вот купчина спокоен, как танк. Либо настолько хорошо владеет собой, либо… посмотрим. Продолжаю вдумчиво читать каждый пункт.

— Да что вы там вычитываете? — раздражается подвижный, — Это юридический документ! Вы же в документах ни черта не смыслите.

Я бы мог поведать этому подвижному черту, что еще при советской власти писал документацию по правилам техники безопасности на сверхсекретных производствах. Где одна неверно поставленная запятая отделяла госнаграду от тюремного срока за халатность. Но я, разумеется, об этом ему не скажу. Хотя раздражает он меня все больше.

— Одну минуту, — дочитав договор, поднимаюсь из-за стола.

Купец сохраняет на лице полную невозмутимость, подвижный нервно дергает щекой. Выхожу в соседнюю комнату и плотно прикрываю за собой дверь. Дед с внучкой прожигают меня взглядами, полными тревоги. Отхожу в дальний угол, подзывая домочадцев кивком головы.

— Так, — говорю негромко, — Двести тридцать тысяч рублей за особняк с участком, это точно хорошая цена?

— Точно, — свистящим шепотом подтверждает Матвей Филиппыч, — Лучшей цены, чем Хоромников, никто не давал.

— Угу, тогда второй вопрос. Этот муд… мужчина, что с купцом нарисовался, он вообще кто?

— Так Посконников, — дед в удивлении разводит руками, — Ты забыл, что-ли? Поверенный наш. Много лет все наши дела ведет. А с продажей дома вообще взялся помогать забесплатно.

— Да? А почему он тогда так нервничает, если забесплатно? Что еще про него скажете? Ну?

Дед таращится на меня преданным взглядом, но сути моих претензий явно не улавливает. Анюта тоже молчит, хотя по тому, как она сжала губы и затрепетала ноздрями, пара слов про этого типа у нее имеются… скорее всего нелестных… и скорее всего к делу отношения не имеющих. К сожалению, пытать ее времени нет.

— Ладно. Я понял.

Возвращаюсь в гостиную, так сказать, за стол переговоров.

Глава 3

— Я ознакомился с договором, — сообщаю казенным тоном, — Сам договор и указанная в нем сумма меня устраивают…

Поверенный Посконников шумно выдыхает, но он рано, болезный, расслабился.

— …однако хочу уточнить у моего поверенного… — продолжаю жестко, — …уважаемый, здесь указаны два счета для перевода денежных средств, поясните, будьте любезны.

— Да что ж тут пояснять? Оба счета ваши, — Посконников начинает играть лицом, изображая уставшего человека, работающего забесплатно и даже без надежды на элементарную человеческую благодарность.

— Прошу извинить, еще одну минуту, — подхватываю договор и снова выхожу в соседнюю комнату.

Дед с внучкой смотрят на меня глазами, в которых плещется смятение. Я снова отвожу их в дальний угол.

— Что это за счета? — спрашиваю строго.

— Оба ваши, — Матвей Филиппыч стоит передо мной по стойке смирно, он по-прежнему ни черта не понимает.

— Анюта! Ты хоть в курсе?

Анюта берет в руки договор и всматривается в указанные счета.

— Один, твой личный счет, а другой… другой счет твоей фабрики…

О как все закручивается! Оказывается, у меня есть фабрика! И добрых восемьдесят процентов суммы от продажи дома должны упасть на фабричный счет.

— А мой личный счет… им только я могу пользоваться?

— Конечно, на то он и личный.

— Та-ак, а фабрикой кто распоряжается? Посконников?

— Нет. Ядвига Пална. Но Посконников и фабричные дела ведет тоже.

— Понятно.

Вот теперь мне все понятно. Снова возвращаюсь за стол переговоров. Посконников за минуту моего отсутствия, успел покрыться бордовыми пятнами. Я уже не сомневаюсь, что он работает на третью сторону.

— Петр Ильич, — обращаюсь к купцу, подчеркнуто игнорируя хлыща, — Прошу извинить за причиненные неудобства. Случилась досадная несостыковочка. Нам придется оформить к договору протокол разногласий. Все средства должны быть переведены на мой личный счет.

Купчина едва заметно понимающе усмехается. Посконников покрывается обильной испариной, м-да, в покер играть ему лучше не садиться.

— Да вы что себе… мальчишка… я пашу как проклятый… договор юристы составляли, на мои личные, между прочим, средства. А вы тут изображаете из себя… подписывайте, как есть…

— Посконников, пшел вон отсюда, — с ворами и паскудами я в прошлой жизни не церемонился и в этой не собираюсь, подбавляю в голос силы, — Матвей Филиппыч!

«Деда» вылетает на мой зов, как верный пес, вернувший, наконец, давно потерянного хозяина.

— Проводите господина поверенного во двор. Ему нужно продышаться.

А «деда», оказывается, страшен при исполнении. Посконников выбежал из дома, не дожидаясь, когда ему возьмется помогать в этом старый слуга. Ну так-то я и сам впечатлился, прямо ощутил в