Провокатор - Д. Н. Замполит
Первое время я сидел практически взаперти на одной из конспиративных квартир, учил немецкий и учился писать заново – да-да, это оказалось очень непросто после стольких-то лет набора и правки любых текстов на компе. Тут о такой роскоши не приходилось и мечтать, нужно было снова нарабатывать почерк, да еще и не ронять чернильные кляксы со стального пера, да еще вовремя вспоминать про те самые фиты и яти – каждая написанная мною страница отнимала поначалу несколько часов. Хорошо хоть в раннем детстве на почте в бабушкином городке еще водились перьевые ручки, которыми я пытался рисовать на бланках – ну, или писать под бабушкиным руководством, пока мы ждали вызовы в кабину междугороднего телефона. Со старым правописанием было хуже, тут приходилось больше читать, добиваясь автоматизма и привыкая к стилю.
Через пару-тройку недель подоспели портновские заказы и меня стало можно выпускать на улицу, не рискуя собрать вокруг толпу зевак (хотя некоторые предметы, типа пристегивающихся крахмальных манишек или подтяжек для носков, вызывали у меня дикое раздражение своей корявостью). Я с горечью вспоминал футболки, куртки и джинсы, не говоря уж о кроссовках – в особенности когда натягивал местные ботинки. Нет, сделаны они были на совесть, но вес и удобство…
Ко второй нашей встрече с Зубатовым я худо-бедно записал, что посчитал нужным сообщить по развитию революционного движения в России и вообще о будущем. Вспомнил-то я заведомо больше, но выкладывать сразу все мне показалось тактически неверным ходом. Так что немножко персоналий, немножко событий с упором на 1905 год и грядущую русско-японскую войну, общие тенденции на демократизацию в Европе, ужасы XX века, научно-техническая революция… Не то чтобы это было прям очень нужно, но мне показалось, что, имея представление о том, куда двинется мир, Зубатов будет лучше понимать мои предложения. Уговорились мы с ним так – никаких обязательств я не подписываю, в документах Охранного отделения не упоминаюсь, работаю «личным оракулом» Сергея Васильевича. Ну и бизнес-партнером по совместительству – мы подали на регистрацию двух десятков патентов в Швейцарии. Вскоре там же должны были окончательно оформить специально создаваемую на паях контору, насчет которой и шла так меня раздражавшая переписка на немецком. Но оно того стоило, наш агент уже успел получить отклики на самые первые патенты и даже продать первые лицензии. Бытовые мелочи, вроде пресловутой жестяной пробки, а подняться на них можно очень неплохо.
Жилье нашлось довольно быстро, что называется, «по случаю» – кто-то из знакомых Зубатова съехал и оставил свободной квартиру в доходном доме баронессы Корф в Леонтьевском переулке за углом от Никитской. Грешным делом, я тогда подумал, что обратное переименование московских улиц в последних годах XX века случилось весьма кстати, а то хорош бы я был со всеми этими «Герцена», «Воровского» и «Калинина» вместо Никитской, Поварской и Воздвиженки.
Забавно, что Зубатов совсем было собрался представить меня домовладелице лично, это бы сразу сняло все вопросы, но я успел придержать его и объяснить, что «конспигация, батенька, конспигация!», как будет говорить, по крайней мере в советских фильмах, будущий вождь мирового пролетариата товарищ Ленин, который пока еще Ульянов. Так что пришлось Сергею Васильевичу искать не связанного с полицией знакомого и просить его об одолжении порекомендовать меня, чтобы не дай бог никто не нарыл, что инженера Скаммо вселил в квартиру сам начальник охранного отделения.
Дом по меркам 1897 года был современнейший – с водопроводом, канализацией, газовым освещением и прочими прелестями «самой передовой техники», которая, естественно, казалась мне архаичной и крайне неудобной. Унитаз с чугунным бачком и медной цепочкой, дровяная плита на кухне, где же вы, где холодильники, микроволновки и кухонные комбайны? Кабинет, спальня, гостиная, комната для прислуги (экономку Марту Шмидт мне «сосватал» управляющий домом), ванная и кухня, почти как у профессора Преображенского. Ну да бог даст – наработаем и на квартиру со смотровой, столовой и библиотекой, как у него, бггг. В общем, устроился я основательно, хоть и недешево, но поначалу квартира оплачивалась «из секретных сумм», выделяемых Зубатову на оплату агентов, содержание конспиративных квартир и прочие оперативные расходы. Причем отчет за них не спрашивали – лишь бы смутьянов ловил. Так и представляю себе, как у нас какому-нибудь начальнику ГУВД выдают сотню миллионов рублей наличкой и вперед на борьбу с преступностью, а? Нет, люди здесь еще неиспорченные, слово свое держат и при всей коррупции рамки видят. В любом случае затраты эти я собирался вернуть, поскольку вскоре должен поступить на службу. Причем я точно знал, где я хочу работать.
Осень 1897 года
– Котик, ты куда? – миловидная блондинка сладко потянулась в постели, отчего ночная рубашка сползла и обнажила соблазнительное плечико.
Вот, ей-богу, я когда-нибудь ее прибью за «котика»… бесит до зубовного скрежета. Хотя во всем остальном Варвара меня полностью устраивает. Лет ей около тридцати, ну, насколько я мог судить, сама она, разумеется, на эту тему не распространяется. В восемнадцать лет барышню из семьи русских немцев выдали замуж за преуспевающего адвоката, вернее, присяжного поверенного Малицкого, сильно старше ее, что вполне в нынешних обычаях. Но уже пару лет как муж естественным образом покинул сей мир и Варвара осталась молодой бездетной вдовой, успев до того многажды поездить и в Петербург, и в Крым, покататься и по франциям-богемиям со всякими там Баден-Баденами. Сексапильность высокая, рост выше среднего, образование среднее, вес полусредний, поведение легк… нет, полулегкое, легкий у нее характер.
Предыдущий ее кавалер, офицер Несвижского полка, квартировавшего в Хамовнических казармах, полгода тому влетел то ли в служебные неприятности, то ли в растрату и был отправлен с глаз долой, в Туркестан. А тут и я нарисовался, когда она уже измаялась без мужской ласки. Возможно, были кандидаты и поинтереснее, но американский инженер – это в некотором роде экзотика, и мы проснулись в ее постели уже через неделю после случайного знакомства у моей домовладелицы. Опыт у Варвары кое-какой был, но, главное, она не чуралась экспериментов и все у нас сладилось, в особенности хорошо пошел немецкий
