Война за мир - Александр Захаров
Альвийка фыркнула и сделала вид, что не слушает. Впрочем, надолго её не хватило, и вскоре она, как ни в чём не бывало, вновь повернула голову в мою сторону, демонстрируя чуть скучающее внимание. Обычно её интерес выдают острые уши, разворачивающиеся в сторону звука, но под иллюзией мне их сейчас не видно.
— Монголы наступали, беря приступом город за городом, уничтожая их жителей, складывая курганы из отрубленных голов. И тысячи турок в ужасе бежали на запад, туда, где продолжали жить их соплеменники в окружении ранее завоеванных ими народов. Часть подалась на северо-восток, в Конийский султанат, подлив масла в огонь войны тамошних турок с византийцами и завоевав многие их земли. Сейчас на его месте находится множество мелких полунезависимых владений, правители которых гордо именуют себя князьями, а то и царями3. Но ещё всего лишь несколько десятилетий тому назад это было крепкое государство. Ещё до моего рождения его армия, по наущению египетского султана4, захватила и разрушила тогдашнюю столицу Иерусалимского королевства — священный Иерусалим. Причём турки истребили всех его жителей.
То нападение не было неожиданным, и у малочисленных защитников святыни было время для отступления. Но рыцари-госпитальеры отказались покинуть обречённый город, а командор тамплиеров отказался выполнить соответствующий приказ магистра своего Дома и тоже остался со своими братьями. Все они погибли.
3 Разумеется у турок не было «князей» и «царей». Это интерпретация главного героя местных титулов, таких как армянское «мелик» (царь), тюркское «бей» (вождь), арабский титул «эмир» (повелитель) и так далее.
Сами турецкие бейлики формировались по двум принципам — территориальному и родоплеменному. Так название бейлика «османогуллары» (зародыш Османской империи, будет основан в 1299 году) дословно переводится как «сыновья Османа».
4 Прямых доказательств тому, что в 1244 году турки захватили и разграбили Иерусалим, уничтожив его христианское население, именно по наущению египетского султана я не нашёл, но нашёл много косвенных указаний на это.
(примечания автора)
— А другие?
— Другие турки ушли на юго-запад, поступив на службу к египетскому султану, правителю арабов, непримиримому врагу монголов, так как те угрожали его землям. Султан был рад получить новых воинов, бывших врагами его врагов. Но он просчитался. Враг твоего врага не обязан быть твоим другом. Так вышло и в данном случае. Когда султан умер, его собственные вельможи и военачальники, среди которых было много привеченных им турок, предали и убили наследовавшего ему сына, а один из них сам сел на египетский трон (главный герой очень вольно излагает историю падения династии египетских Айюбидов; примечание автора).
— И что сталось с этим предателем? — неожиданно заинтересовалась Мэрион.
— После убийства законного наследника появилась масса претендентов на опустевший трон, как из числа родни пресекшейся династии, так и из числа просто влиятельных вельмож и военачальников. Поэтому в стране началась жестокая междоусобица, которая затянулась на много лет, и в кровавой круговерти которой сгинули почти все, кто её начал. Правители едва успевали сменять друг друга, так часто их убивали или свергали вчерашние сторонники. Тот султан, о котором я хочу упомянуть, тоже был турком и был он ничуть не лучше предшественников, скорее даже хуже, так как именно он выжил в той вакханалии предательств и насилия. А к власти он пришел так.
В крупной битве у Айн-Джалута египетское войско, возглавляемое тогдашним султаном, одержало верх над монголами. Все праздновали великую победу, но были среди победителей и недовольные, те, кто жаждал большего, и теперь, когда угроза вражеского вторжения миновала, решили, что их час настал. На обратном пути в столицу Египта — Каир, во время охоты, эмир Бейбарс, выходец из мамлюков, турок, разумеется, приблизился к султану и смиренно попросил у него в дар захваченную в плен знатную монгольскую девушку. Тот, в знак своего благоволения искусному вождю и воину, согласился, и эмир приблизился, чтобы поцеловать в благодарность его руку. Но вместо этого выхватил меч и ударил им султана в шею.
Подлец, предатель, убийца, но этот эмир и бывший раб действительно был очень умелым полководцем, за что получил у соплеменников, когда сам стал султаном, льстивое прозвище Абуль-Футух, что означает «Отец побед». Он причинил много зла моим единоверцам до того как умер. А правил он семнадцать лет. По меркам нашего мира — это не мало. Умер же он от яда.
Альвийка засмеялась.
— То есть междоусобица продолжилась. Его ведь отравили? — спросила Хехехчин, бросив быстрый взгляд. — Христиане? Или это сделали люди Старца Горы, о котором ты рассказывал в прошлый раз?
— Говорят, Бейбарс сам хотел отравить не угодившего ему эмира Хамы. Но то ли перепутал чаши во время встречи, то ли заподозривший неладное эмир незаметно подменил их… Разное говорят. Итог один — царь Вавилонский (так франки на Востоке называли султана Египта; примечание автора) Бейбарс Первый умер.
— Он тоже был турком?
— Эмир Хамы? Нет, он был курдом, но вёл происхождение из пресёкшейся законной династии прежних правителей Египта, то есть мог, по праву крови, претендовать на трон. По крайней мере, он имел на него куда больше прав, чем какой-то бывший раб и предатель. Разумеется, Бейбарс опасался такого вассала.
— И этот эмир стал следующим султаном?
— Нет, Хехехчин. Его казнили. Впрочем, по одной из версий, Бейбарс его успешно отравил, а чтобы доказать свою невиновность, незаметно вылил яд и наполнил чашу вновь, после чего на глазах у всех отпил из неё. Но не учёл, что яд остался на стенках.
— Какая поучительная и смешная история, — Мэрион довольно причмокнула губами. — Змея, подавившаяся собственным ядом… Обязательно расскажу её дома, пусть и сестра посмеётся.
— У тебя есть сестра? — удивилась принцесса.
— А почему тебя это удивляет? — жрица демоницы насмешливо приподняла брови.
Монголка сердито нахмурилась, но сдержалась и вновь обернулась ко мне.
— А что стало потом?
— Малолетнего сына Бейбарса вскоре свергли, ведь все помнили о происхождении его отца и о том, как он захватил трон. А к власти пришёл последний выживший из числа тех, кто начал эту междуусобицу, — султан Калаун, который был в ту пору всего лишь сотником мамлюков-телохранителей. Он тоже был тюрком, но
