Господин изобретатель. Часть III (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич
Вручив командирам письма для раздачи по подразделениям, отправился в каюту посмотреть, что мне прислали. Управляющий писал, что в новых цехах ставят оборудование, закупают для них сырье и готовят жилье для желающих переехать. Строительство, в основном, окупается за счет прибылей с продажи СЦ и ТНТ – старые цеха работают на полную мощность, но больше выдать уже не могут. Частично проблема решена установкой новых реакторов в помещении сукновальной фабрики, которая стала убыточной, реакторы должны заработать со следующей недели, это увеличит выпуск в полтора раза, в перспективе – в два. Купцы Черновы поставили листовой прокат коррозиеустойчивой стали, она ржавеет, но не так быстро, новые реакторы делают из нее. Поданы привилегии на новые лекарства, в том числе за границей, отказа нигде не было, даже в Германии.
Прочитал письмо от Лизы, которое нераспечатанным было вложено в большой конверт с письмом управляющего. Она пишет, что учится в Цюрихе, но периодически ездит на эксперименты, проводимые Мечниковым с культурами различных бактерий. Установлено, что новый антибактериальный препарат активен в отношении шигелл – возбудителей дизентерии и даже холерного вибриона, но это, естественно в пробирке. В опытах на животных установлено, что этот препарат сохраняет терапевтическую концентрацию в крови в течение суток, то есть имеет длительный период полувыведения. По результатам исследования СЦ и ПАСК она вместе с Ильей Ильичом опубликует статью в пастеровском журнале. Лиза написала, что молодая жена Мечникова, Ольга, сначала приревновала Илью Ильича к новой сотруднице, но увидев Лизу, несколько успокоилась, посчитав себя гораздо моложе и красивее, тем не менее, несколько раз неожиданно приходила в лабораторию, якобы справится о самочувствии Ильи Ильича. Лиза сообщила, что, раз я был в Одессе, то, несомненно, встречался с Гамалеей, возглавлявшем там бактериологическую станцию и просила написать про свои впечатления. Вот те раз, а я и не представлял, что он в Одессе… Одним словом, Лиза пожелала мне счастливого путешествия и вернуться домой через год здоровым. Велела беречь себя и не пить сырую воду. Да, как-то неправильно с Гамалеей[10] получилось, быть в двух шагах от известного бактериолога и не завести знакомство, это прокол, ну что же, это только в дурных книжках у попаданцев все получается, всех они побеждают одной левой и все знают наперед…
Отправился погулять наверх. Пароход стоял недалеко от берега и был явственно ощутим аромат каких-то цветов, прямо на набережной росли финиковые пальмы, увешанные гроздьями фиников. Вот это интересное место, жаль, что с хлопотами с больными не удалось сойти на берег погулять и посмотреть на здешнюю жизнь. Вижу, что на пристани против «Орла» собираются пассажиры и от нашего парохода уже отвалила за ними шлюпка (надеюсь, не вымазанная карболкой добрым фельдшером Семирягой, а то ведь сразу сдадут билеты). Пассажиры прощаются с провожающими, вот темноволосую девушку в кружевной шляпке провожает, судя по всему, ее тетя с черными слугами, вот целое семейство с двумя детьми грузится в шлюпку, матросы помогают детям, которые, видно, боятся воды и незнакомых усатых дядек. Все загрузились в шлюпку, машут платочками, как с берега, так и со шлюпки – идиллическая картина на фоне пальм, цветов гибискуса и чего-то там еще.
Так мне понравился берег Александрии, что я решил немного пройтись по палубе перед ужином, еще раз вдохнуть аромат тропических цветов и полюбоваться на набережную, тем более, что должны возвращаться отправленные в увольнение на берег. Вышел на палубу и почти столкнулся в давешней темноволосой девушкой. Теперь просто пройти мимо – верх неловкости. Представился: «Александр Степанов, советник русской миссии». Девушка ответила: «мисс Мэри МакКонен». Сказала, что следует к отцу и впервые видит русских. Подумал, что, наверно, у нее отец колониальный полковник где-нибудь в Бомбее, командир шотландских стрелков (фамилия то шотландская[11]), а в ней прилично туземной (скорее всего – индийской) крови: темный цвет волос, смуглое лицо, но тонкие европейские черты, прямой нос, умеренно пухлые губы, стройная фигурка с высокой грудью. Все таки, представители смешанной крови иногда очень красивы и Мэри – не исключение. Наверно мама у нее – дочь какого-нибудь раджи, в которую, в свое время, влюбился английский лейтенант. Мэри спросила, кто эти бородатые люди в меховых шапках, которые усаживаются сейчас в лодку? Я ответил, что это казаки, которые ходили погулять по Александрии. А меховые шапки – это такой форменный головной убор, без которого казак – не казак, называются они – «папахи».
– Как? – удивилась Мэри, – это настоящие казаки и они никого не убили и не ограбили в городе?
Далее она пояснила, что в Британии и Франции казаки считаются дикими людьми, которых хлебом не корми – дай только кого-нибудь ограбить и убить.
– Да, – ответил я, – это – абсолютная правда: убить, а потом зажарить на углях, нанизав куски мяса на саблю – это такое блюдо, называется «шашлык», а потом пить «водка» и плясать «казачок»..
Мэри сначала удивилась, подняв бровки на хорошеньком личике, а потом, догадавшись, что это шутка, звонко расхохоталась.
– Я так и знала, что это – ложь, – сказала она, – сэр Александр, а вы познакомите меня с казаками?
– Конечно, вот как раз сюда их командир идет, – заметил я Нечипоренко.
Подъесаул подошел, отдал честь, приложив два пальца к папахе и доложил, что все казаки вернулись на борт.
– Аристарх Георгиевич, вот барышня считает, что, как пишут в английских газетах, казаки всех убивают, грабят и чуть ли не едят поедом.
Казак улыбнулся и ответил, что они с хорошенькими барышнями не воюют, и все делают только по приказу на службе царю и Отечеству. Я как мог, перевел, слова Нечипоренко, Мэри ему тоже улыбнулась в ответ.
– Хорошая барышня, вот если бы не вы первый, Александр Павлович, перехватили, я может, тоже бы поухаживал..
– Но-но, поухаживал, тебя дома жена ждет да трое по лавкам, а мое дело – холостое.
Нечипоренко понимающе и одобрительно кивнул и пошел к своим. А Мэри сказала, что казаки очень живописны в своей форме и будь у нее с собой краски и кисти, она бы попыталась написать портрет Нечипоренко (да уж, про мой портрет лучше не вспоминать..). Потом мы еще погуляли, Мэри расспрашивала про Россию, правда ли, что у нас очень холодно и поэтому все русские пьют много водки, чтобы не замерзнуть (ага, сейчас про «гармошка, балалайка и матрешка» пойдет разговор, но, вроде матрешки появились уже в 20-м веке). Про медведей на улицах тоже речи не было, зато Мэри оказалась начитанной девушкой, знала какие-то переводы Тургенева на французский, естественно, «Войну и мир»[12] графа Толстого и даже стихи Пушкина в переводе на французский. Прочитав несколько строф из «Онегина», Мэри поинтересовалась, как это звучит по-русски, я кое-что вспомнил, а потом прочитал, как мог, «Я помню чудное мгновенье..» и Мэри закончила его по-французски. Видимо, я покраснел, так как Мэри рассмеялась и взяла меня под руку.
– Что вы так смутились, сэр Александр, – с определенной долей кокетства спросила девушка, – это всего лишь чудесные стихи, я и не подозревала, как мелодично звучат они по-русски, гораздо лучше, чем по-французски, и рифмы точнее… Мы еще поболтали о чем-то легком и несущественном и я почувствовал, как хорошо мне с этой девушкой, жаль, что скоро расставаться. Поедет она в свой Бомбей к папе-полковнику, а я по абиссинской степи цок-цок, навстречу приключениям. Тут и мои товарищи в голове закопошились: эмоционально-впечатлительный Шурка заявил, что она – прелесть, а старый ворчун Андреевич тоже отметил: «Хорошая девушка, и скромная, не то, что некоторые».
Потом наша прогулка была прервана слегка пьяным бароном, который, тем не менее, отрекомендовался по-французски м по-английски, щелкнул каблуками и сказал, что просит у мадмуазель прощения за то, что похитит меня по срочному и неотложному вопросу.
