Алексей Нарочный - Дама с фюрером на спине

Лариса:

— Постоянно про Гитлера своего говорит…

Михаил:

— Я, конечно, против национал-социализма или изма, но и столько кавказцев в Москве мне не нравится. Не потому, что кавказцы, а потому, как они себя тут зарекомендовали. То есть изм Алины возник не на пустом месте.

— А почему они себя так ведут, знаешь?

— И почему же?

— Всё просто, на самом деле. Они вели бы себя иначе, будь у них опыт проживания в столичном мегаполисе. А пока что они мало чем отличаются от русских — приезжих из провинции. Им нужно время на адаптацию, но где ж его взять в современной Москве, где все ненавидят и опасаются всех?

— Да, про провинциалов ты всё верно заметила: стереотипы поведения схожи с южными гостями, — согласился Миша. — Многие «кавказские унтерменши» — продукты необразованности. Лев Давидович Бронштейн в своё время образно охарактеризовал неграмотность: «духовная вшивость». Если вместо того, чтобы убивать кавказцев, начать их образовывать, прививая идеалы высокой культуры, то, возможно, проблема и будет решена, а «духовный паразит» — раздавлен.

Алина и Варя вернулись практически одновременно. Воспоследовала надёжно-приятная рутина тренировки. Физуха (общая физическая подготовка) включала в себя, помимо остального, упражнения на пресс (Алина наконец-то сделала их пятьдесят раз): из положения лёжа, переплетя ноги с напарником, нужно было делать наклоны вперёд, сопровождая их имитацией удара кулаком в подставленную ладонь напарника. Руки поочерёдно менялись. Не Бог весть как тяжело, но хватало при её травме спины. Потом были спарринги. Миша вновь разбил ей нос, отметив, что сделать это с каждым разом становилось всё труднее.

Снегирёва отстирывала от крови специально захваченный Маврошкиным платок, как вдруг случилось неожиданное. Зашедшая в ванную Варя сообщила ребятам, что, пока они выходили на лестничную клетку «махаться», звонил главный нацист Снегирёвой, Антон. Он хотел приехать. Несмотря на то, что был без двадцати час, у Снегирёвой хватило наглости прогнать Михаила.

Через два с половиной часа Маврошкин, дошедший пешком, так как автобусы не ходили, до своего дома, слегка озябшими пальцами набирал код домофона подъезда: «161-ключ-1488».

После столь неудачно окончившегося визита к Алине Маврошкин не звонил ей четыре дня, в то время как сама Снегирёва почти не появлялась «ВКонтакте», но, как выяснилось позднее, времени не теряла. Миша, всё же позвонив нацистке в пятницу, выяснил, что девушка лежит в больнице. Поначалу Михаил не придал сообщению какого-то особого значения, так как знал, что Снегирёва давно собиралась ложиться на операцию из-за своей старой травмы спины, до сих пор мешавшей ей жить.

Михаил пообещал навестить её в выходные.

Когда наступила суббота, Маврошкин, захватив обещанные Алине чашку с, как говорила Варя, «овцой», тетрадь и ручку (почему-то Снегирёва легла в больничку почти совсем безо всего), а также закупив в ближайшем к его дому супермаркете салаты, конфеты, сок, зубную пасту “Blend-a-Med отбеливающая” и гель для душа “Dove”, отправился на «Бабушкинскую». Маршрут, который он выбрал, чтобы с верха своей «серой» ветки достичь верха «оранжевой», сам по себе был очень зрелищным — монорельсом до «ВДНХ» от «Тимирязевской» над Телецентром, прудом, минуя Останкинскую башню — но Мише было не до созерцания красот: он читал книгу фюрера, не глядя по сторонам. Его поразил своей наивностью очередной «перл» фюрера из «Борьбы»: «В этих кругах любят уже поговорить и о „свободе“, причём, правда, очень неверно представляют себе, что же именно такое есть свобода». Гитлеровскую «свободу» узнала вся Европа. Узнав же, ужаснулась.

В целом Михаил решил, что Гитлер бессовестно и голословно умудряется обвинять целый народ, приводя от силы лишь пару-тройку фамилий журналистов, писателей и политиков, одна из которых — фамилия «Маркс». Для фюрера основоположник марксизма не просто по ряду причин одиозная личность, но воплощение того вечного жида, которого история услужливо предоставляет всем ищущим внешние истоки жизненных проблем, но не желающим анализировать собственный внутренний мир. До отставки «Лужка» (Каца по материнской линии) удобно было винить его, тоже, кстати, выпустившего книгу, во всех смертных грехах, если ты жил в столице. Теперь, когда его сменил Собянин, казалось бы, можно ожидать, что если кому-то из москвичей легче жить не стало, то виноват коли уж не сам бедолага, так хотя бы не мэр-еврей. Но любители поныть о том, что всё достало, отличники алкошколы, не видят никогда дальше собственных выделений.

Миша Маврошкин не употреблял спиртные напитки и на дух не выносил обычных, то есть умеренно пьющих людей. Им он даже посвятил специальную статью: «Лицо, умеренно пьющее (ЛУП)», и выложил её под своим именем в группе «Национального Антиалкогольного и Антитабачного Фронта» «ВКонтакте». В этой же группе он заказал себе белую футболку с красным логотипом НААФ на груди и неким символом того же цвета на спине. Цветовая символика скромно намекала на чистоту неотравленной крови. Символика же, заключённая в рисунке, который представлял собой «X», вписанный в окружность без дуги между ногами буквы и с надетым на центры верхних радиусов дополнительным углом («^»), скрывала более глубокий смысл: окружность означала трезвый и чистый дух, образующий НИМБ — Наркотически Инертного Молодого бойца; сочетание «X» и «^» образует два или три креста, в зависимости от того, как на них посмотреть. Эти три креста, по сути, достаточно традиционны для “straight edge”-культуры: «не пить», «не курить» и «не трахаться со всеми подряд». Третий, неочевидный крест являлся результатом синтеза двух первых. Целомудренно-верный крест нужно было ещё заслужить, найти в себе; впрочем, с двумя уже полученными это было достижимо вполне.

Для той же группы Миша с Ирой сняли в октябре совместное видеоинтервью, где агент НААФ убеждал пьющую экстравагантную леди сменить образ жизни.

Впрочем, сейчас в трезвой голове Маврошкина были не Слим и ЗОЖ, а фюрер и девушка с фюрером на спине.

Михаил вышел из последнего вагона на «Бабушкинской». Маршрут на «эйсеровском» телефоне в оффлайн-«Яндекс-картах», в которые закачал кэш столицы в удобнейшем масштабе, он глянул лишь формально — Маврошкин благодаря своей работе и сам прекрасно знал, где расположена Городская клиническая больница № 20, а также, что на улице Молодцова, в паре кварталов от больницы, находится универсам «Алина». Перейдя через трамвайные пути, Михаил по Енисейской продефилировал до перекрёстка с Ленской, повернул налево и оказался перед КПП со шлагбаумом. Не зная ни номер корпуса, который ему нужен, ни отделения, ни палаты, Миша стал названивать на тот номер, который удалял из памяти телефона бессчётное количество раз, и потому добавлять его вновь особого смысла уже не было.

Неонацистский абонент оказался недоступен. Вот те на! Утром слала «бомжа», напоминала, что именно привезти… Маврошкин прождал в надежде, что у Алины «сеть» не ловится, и скоро она сообразит походить по территории, минут пятнадцать, стабильно набирая номер подруги каждую минуту-две. Попробовал позвонить Варе — может, знает чего, но та почему-то звонок сбросила.

Когда пошёл мелкий снег, Миша начал действовать: подошёл к охране. Усатый и безусый, два мужика в форме, обоим лет по сорока, как раз беседовали с приехавшим навестить родственницу мужчиной. Вот о чём шла речь:

— Уже поздно, часы посещений закончились, приезжайте завтра… — мистер Усатый говорил правду: время, выделенное для желающих посетить больных, прошло, пока Маврошкин названивал Алиночке.

— Я что, зря ехал сюда?! — возмущался мужчина. — Пустите!

— Не положено… — вступил мистер Безусый. — Нам выговор от начальства будет.

Но в результате наглый напор победил, и мужчина триумфально прошёл на территорию больницы. Маврошкин лишь посмотрел ему вслед с завистью. Вот бы так уметь!

— Добрый день! Мне нужно к Снегирёвой Алине.

— Где она лежит?

— У неё что-то со спиной.

Мистер Усатый полистал документы:

— Гм… не вижу… о! Алина Снегирёва. В «гинекологии» она лежит. Только вот время свиданий уже закончилось.

Хотя Маврошкин был сильно удивлён тем отделением, в котором, как выяснилось, находилась девушка, он не подал вида. Лишь произнёс неуверенно:

— Передо мной же ведь мужчина был, его почему пропустили?

Усатый лениво бросил:

— Стоит одного только пропустить, так тут же все попрут!

Тем временем пришла Алинина эсэмэска-«бомж». Миша перезвонил и в двух словах обрисовал ситуацию. Сказав, что это странно: обычно пускают всех, она пообещала подойти сама.

Легко одетая, Лина появилась через пару минут. Михаил как раз уже умудрился уговорить пропустить его ненадолго. Алина повела его сквозь иглы лёгкого снега куда-то влево. Когда КПП и охранники остались позади, Маврошкин сказал: