Алексей Нарочный - Дама с фюрером на спине

— За что сидишь, сынок? — задал «теософ» очередной вопрос.

— На Крупскую дрочил! — гордо выпалил Павел то, чему его научил двуличный, будто древний герб, сокамерник.

— Ясно. Я сам любил раньше — диссидент со стажем, дрочил ещё на жён членов правительства при Путине — тогда это было не подсудно, а всего лишь постыдно. Только ты про Крупскую зря сморозил — разводилу не разведёшь. Это ты в Гисталиноавтолаге втирай, там её фотографию по «поисковику» «пробивать» никому в голову в жизни не придёт, а я знаю толк в женских исторических фапабельных персоналиях. Сказал бы хоть — на Арманд…

— Спасибо, возьму на заметку.

— Ты садись, чего стоишь? Не тронут они тебя пока что больше. Вот в ГАлаг попадёшь — там всё и будет. Сам понимаешь, мне лишние «грехи» к делу нужны, как тебе Крупская.

— Сменим тему, — поморщился Светёлкин. — Вы — теософ, как я понял?

— На данный момент от теософии я отошёл, и теперь следую по стопам Кришнамурти, хоть он и не одобрил бы этого выражения. Также являюсь поклонником Герцена, чьи взгляды сильно повлияли на меня. В общем, будем с тобой вести беседы исключительно теологические, философские и околонаучные — в тюрьме самое место для духовного обновления.

— Расскажите мне о Герцене, а то я как-то мало про него знаю.

— Стоял за пользу для людей практического, научного знания. И был абсолютно прав! Наука и есть волшебство, истинная мистика: представь, что ноутбук с Интернетом увидел бы, скажем… Пушкин! Да, у него был бы шок, но он ни за что не поверил бы в материальное происхождение такого девайса. А бомба? формула термоядерной реакции — и есть то самое заклинание, которое уничтожает целые города!

Александр встал со своих нар, пересел к Светёлкину и, приобняв ассенизатора за плечи, прошептал в самое ухо:

— Возьми на заметку про бомбу! «Судьба благоволит смелым» — это о Боге. Бог слышит все мысли, и любое желание, которое нашло путь от бессознательного к осознанному, уже стало молитвой. Любая религия — всего лишь набор слов. Как она может быть истинной, когда речь идёт о том, что невыразимо никакими словами? Бог не продавец счастья, молитвы по ГОСТу и жертвы ему не требуются. Более того, религия как попытка объективации внутреннего опыта обречена априори, ибо смешны попытки поймать Бога в сеть, сплетённую из гласных и согласных звуков. Так вот, по поводу несогласных. Слова о революции, зародившись в одной груди, зажгут пожар в сотнях чужих. За настоящую идею можно умереть. Умереть, чтобы обрести бессмертие, потому что настоящие памятники могут быть только в людских сердцах, туда птицы не насрут! Мне могут только жизнь испортить, но отсюда никогда и никуда уже не выпустят — слишком много знаю, а тебе ещё Гисталиноавтолаг предстоит. Беги оттуда, найди младшую внучку Михаила Сергеевича Горбачёва — Анастасию Вирганскую. Она расскажет, в чём дело, ей дед нечто важное должен был сообщить. Тоталосоцизм не так-то вот запросто вырос из культа здорового образа жизни, как тебе, возможно, про это говорили…

Больше он ничего объяснить не успел, так как информационный анализатор, получавший информацию со скрытой в камере видеокамеры, подал сигнал о подозрительной активности, и вбежавший охранник оперативно вырубил «теософа» с помощью шокера.

3. Jedem das seine

За окном комнаты Маврошкина больше не желтел сопливый октябрь: наступил ноябрь. Прошёл «Русский марш», на котором Снегирёва склеила дополнительного (по отношению к Антону, основному, тоже недавно склеенному парню) фаша. Миша на «Марш» не ходил: не видел для себя смысла; с Нео-Алиной он быстро расстался.

Включив компьютер, молодой человек загрузил «Контакт». Внимание сразу же привлёк новый «френд» Снегирёвой, щедро рассыпавший хвалебные камменты под её фотками. Невысокий интеллект, прослеживаемый невооружённым глазом на его лице, прекрасно гармонировал с фотографией, выбранной Денисом (так его звали) для аватары: «зигующий» бон на фоне надписи мелом на стене: “Hi Hitler!”. Этим боном был, конечно же, сам хозяин страницы.

Хоть Миша и полагал свои чувства к Алине находящимися при смерти и дёргающимися в агонии подобно однажды виденной им бабушки-жертвы аварии со вскрытой как крышка заварного чайника черепной коробкой, он исправно каждый день посещал страницу «ВКонтакте» Снегирёвой, словно церковь, и скрежетал зубами от ревности всякий раз, когда видел неуёмную активность новоявленных «френдов» мужского пола на её странице.

В волшебный период совместной с, в данный момент, нацисткой, а тогда ещё — просто кибер-готессой жизни Маврошкин создал страницу «ВКонтакте» девушке. Теперь «общих друзей» с ней набралось уже больше сотни, и Слим-Морозова тоже принадлежала к их числу: Ира была очередной знакомой Алины из её пёстрого мультитусовочного багажа приятелей и приятельниц разной степени близости. Сегодня Слим должна была заехать к Маврошкину.

Михаил около одиннадцати позвонил на мобильный, чем нарушил сон девушки. Впрочем, та не возражала. Решили провести день творчески: сделать видео, пофотографироваться и записать аудиотрек на текст Морозовой с её вокалом. Девушка была устрашающего вида — когда она появлялась на публике в своём нефорском прикиде и с испещрённым различными узорами лицом, то при виде счастливо высокой фигуры и крепкой на вид конституции Ирочки гопота, как правило, смущалась. В двенадцать Слим, готовясь ехать к Маврошкину в гости, наносила на лицо боевую раскраску: кривые синие линии, идущие от густо накрашенных глаз с воинственно выглядящими пририсованными бровями. Лицо её под макияжем преображалось самым радикальным образом. Если от природы то было спокойное умиротворённое лицо скромной и умной отличницы с ясным взглядом (Ирина окончила престижный вуз с красным дипломом экономиста), то по окончании процедуры преобразования глазам стороннего наблюдателя представал насмешливый, глумливый и феерический готический лик, полный театрального шарма и уверенности в себе. «Внешность обманчива» — эта поговорка была в полной мере применима к Ирине, ибо под видимой брутальностью укрывалась сущность слабая как внешне (как и у многих высоких людей, у Морозовой были слабые члены), так и внутренне (бухала каждый день). Хотя для ежедневного пьянства у неё, казалось, был весомый повод, но ведь сильный духом человек и виден-то тогда, когда с успехом борется с обстоятельствами, а не тогда, когда позволяет им победить, прогибаясь. Тяжесть проблем лишь увеличивает почёт «воинов», ибо для человека нет ноши неподъёмной, кроме могильной плиты.

А дело было в следующем… Ира формально числилась замужем за парнем, с которым они прожили год вместе. Человека звали Николай Дучин. По своей ориентации Коля относился к категории «бисексуал со склонностью к педофилии». Однажды, когда они с Морозовой уже жили как муж и жена, Ирина не могла до него дозвониться. Как позже признавался сам Дучин, он в это время трахался в подъезде с парнем. Николай всегда выступал, впрочем, в активной роли — будь то секс или деятельность в рамках либерально-оппозиционной политики (к последней относилось посещение митингов).

Замужем Ира прожила около года, а потом, хотя они не были формально разведены, муж бросил её, сказав, что предпочёл семнадцатилетнего парня. Ситуация усугублялась тем, что у Иры родился ребёнок, от которого она сразу же отказалась. Сначала, в надежде на счастливую семейную жизнь, она не стала делать аборт. Вообще Морозова не любила детей. Потом же, когда ей всё стало ясно, Ирина решила убить своего ребёнка ещё во время беременности и стала регулярно потреблять большие дозы алкоголя. Затея не удалась: мальчик всё-таки появился на свет, хоть и с ужасной кожной болезнью. Жил ребёнок у чужих людей. Хотя Михаил и не одобрял, как подруга обошлась с родным сыном, он не любил осуждать других, так что на их отношениях ситуация «дое*аться до ребёнка во всех смыслах» не отражалась.

…Михаил встретил подругу в метро, и они поехали к нему. Как это и планировалось заранее, дома у Маврошкина был записан аудиотрек: под скачанный трансовый подклад Морозова наговорила свои фирменные фишки про «бэ-элочку», «налей!» и прочие, а также от души злорадно посмеялась. Далее она станцевала стриптиз под “The Matrixx” для «Контакта» на «мыльницу» и поехала домой, а Михаил, захватив перчатки, отправился к Ларе для тренировки с Линой.

Снегирёвой дома не оказалось. Созвонившись, Миша выяснил, что та будет чуть позже — пока она сидит в «Макдаке» на «Щукинской». Дома в данный момент была только Лара. Нарушив, к своему стыду, собственный принцип, Маврошкин купил хозяйке вписки два «Хуча», лимонный и вишнёвый. Просто другому угощению она бы не была так рада, а приезжать сюда без алкоголя парням не дозволялось — «беспошлинность» была прерогативой Снегирёвой и Варвары. Их Лара подкармливала сама по возможности. С подругой, заметно повеселевшей при виде «Хучей», закупленных Михаилом в палатке у, как говорила Лина, «хачей», завязался афозный, в её же терминологии, диалог.