Ма. Лернер - Другая страна. Часть 1
И, наконец, третья. Политика. Кибуц был основан группой с очень левыми взглядами. И хотя, он изрядно разросся в конце 30-х, руководство осталось прежним. Так что прием новых членов был не столько по деловым качествам, сколько по политическим взглядам. Но даже постороннему было видно, что внутри кибуцники делились на две неравные группы. Практически все начальство «поляки», работники — «румыны». Так что страсти кипели нешуточные.
Особенно мне не нравилось общее питание и воспитание детей, начиная с яслей, отдельно коммуной. Убеждение кибуцников, что в общем коллективе им будет лучше, чем с родителями, меня просто бесило. Мать и отца никто не заменит. Я то знаю, что такое жить без мужчины в семье, когда мать с утра до вечера на работе. Самостоятельность это воспитывает, что правда, то правда. Но ведь так хочется иметь самого лучшего и самого умелого, чтобы хвастаться перед окружающими. Это не говоря уж о простой ласке.
Загрузив своих солдат бесконечными тренировками, я окончательно отсек их от жизни поселка. Они там только работали и получали продукты. Питание — это была отдельная история. Чтобы не создавать проблем, с религиозными, а их было достаточно много среди призывников, с самого начала, уставом предусматривалось кошерное питание. Молодое поколение, выросшее уже в Израиле, не сильно заморачивалось этими проблемами. Школы были вполне светские, с совершенно советским разоблачением религиозного мракобесия. При этом неприятие всего имеющего отношение к религии у них замечательно совмещалось со знанием Танаха и убеждением, что эту землю они получили от Бога, и никак иначе. Раньше, до меня, варили по очереди. Так что раз на раз не приходился. Кто-то готовить умел, а после кого-то в рот взять было нельзя. Я назначил начальником кухни Нину. При ее росте в метр с каской и весе молодого петуха, она все равно не могла быть со всеми на равных, чисто физически. Зато готовить умела разнообразно и вкусно. При нашем стандартно-пайковом рационе это немаловажно.
Солдаты вовсе не представляли из себя что то необходимое для обороны. Население приграничных районов поголовно было вооружено до зубов армейским, гражданским и трофейным оружием, и ни кого это не смущало. Очень редко кто-то мог пострадать случайно, а про то чтобы соседа застрелить, по пьянке или из ревности, я и не слышал ни разу. Плохо себе представляю, чтобы было у нас, в Союзе, если б на руках было столько оружия, бедная милиция. Так что в случае опасности кибуц легко выставлял больше сотни вооруженных людей, с несколькими пулеметами и 60мм минометом. Не уметь стрелять, по здешним понятиям, ты вообще не человек. Тут не важно, мужчина или женщина. Каждый должен был работать и воевать, если потребуется. Равноправие считалось абсолютно необходимым. И в половом смысле тоже. Никаких мальчик ухаживает за девочкой. Это просто неприлично, она такой же боевой товарищ и работает наравне со всеми, хотя нравы в кибуце, были как у нас на фронте. Только там считалось, что война все спишет, а здесь гуляли до свадьбы. После — ни в коем случае. Все про всех знают, не спрячешься.
И было еще у кибуцников замечательное правило — делать не для себя, а для коллектива, движения, организации, народа. Вот только не каждый это может выдержать. Человек, изрядная скотина, хочет счастья для себя, не только для всех. А счастье, каждый понимает по-своему.
— Ладно, последний вопрос. Кто знает ваш участок границы?
Головы повернулись к Рафи.
— Я тоже знаю, — с изрядным вызовом заявляет Ардити, — мы вместе ходили.
— Значит сейчас всем спать. Завтра в 6 часов, все стоят здесь с оружием. Потом с первым отделением, у тебя Орлов ведь первое, пойдем посмотрим что именно мы здесь охраняем. С завтрашнего дня у вас начинается ужасная жизнь.
Смеются. Думают, что это шутка такая.
Жили они в общем бараке, разделенные секциями по десять человека. Девушки отделены от остальных матерчатой занавеской, Вдобавок установили пирамиду для оружия, и несколько тумбочек и стульев. У меня была отдельная комната чуть больше шкафа.
Только начал устраиваться, стук в окно.
— Тебя Хава зовет.
— Сейчас выйду.
Ну, пора знакомиться с начальством. У входа стоял с сигаретой Дов.
— Это кто?
— Секретарь кибуца, Вольф. Большая сволочь и стукач.
Ожидал увидеть что то вроде стандартной партийной хари, с надменностью во взоре. Оказалась симпатичная тетка, лет под сорок. Одета не лучше прочих. Правда, на столе стояла совсем не обычная пайка. Свежие овощи, курятина, бутылка. Ну, я не гордый. Если солдату наливают и угощают, значит нужно есть и пить. Не известно будет ли завтра. Полячка, так что беседа на иврито-русско-польском проходила без особых проблем. Мельком дала понять, что в курсе кто я такой. Сначала спрашивала о войне, о Европе. Минут через пятнадцать подошла главному.
— Ты видел арабское село на той стороне?
— Конечно.
— У нас с тамошним мухтаром, ну старостой, договор. Мы их не трогаем, а они нас.
— А других трогают?
— Ничего такого нет. Поэтому не демонстрируй, какой ты весь из себя герой. Пасут своих овец и пусть пасут. Если случайно забредут на нашу сторону, не устраивай стрельбы.
— Ладно, пока они тихие, я тоже тихий. Но я тоже кое что хочу.
— Что?
— С завтрашнего дня работает одно отделение, второе в охране, с третьим я занимаюсь. Если есть необходимость помочь, всегда пожалуйста, но не надо придумывать работу.
— Договорились.
Вышел на улицу, закурил. Странно, как-то легко проскочило. Ожидал скандала, десять дармовых работников отбил. Чего то я не понимаю… Надо с Изей поговорить.
С утра вручил Дову план работ. Оборудовать спортплощадку и полосу препятствий. Чтобы не было проблем с пониманием нарисовал, а не написал. Ему явно стало нехорошо
— Мы не успеем!
И я ему так ласково:
— Я проверю.
Отделение Рафи заставил взять все что положено. От патронов, до сухпайка, на двое суток. Килограмм двадцать на каждого. И мы пошли в хорошем темпе. Рафи действительно знал местность и умел ходить по горам. Тут, не Кавказ, но то же местами круто будет. Он даже имел понятие, о том, что по гребню идти нельзя. Потом я узнал, что он вообще обошел весь Израиль. Пешком. И Анна с ним ходила, он были знакомы еще до армии. Оба были членами иерусалимского движения «Следопыты». В нем с обучали навыкам полевой жизни и выживанию в горах и пустыни. Зато, для остальных, наш поход был грани возможностей. Недокормленные и нетренированные они еле тащились и под конец, если бы я бдительно не следил, точно бы что из имущества выбросили. Вернулись мы поздно вечером. Солдатики мои дружно попадали, а я демонстрируя, какой весь из себя железный резво помчался проверять выполнение работ. Как и ожидалось, там еще и треть не сделано было. Но явно трудились на совесть. Похвалил и потребовал соображений что можно улучшить и где взять материалы. Идеи, в основном, были просить выше и слямзить. Мысль хорошая, но я уже поняло, что только не в кибуце. Тут свое добро очень хорошо знали. Скандал мне ни к чему.
Часов в 10 пришла Хава. Глаза горят огнем.
— Почему ты снял часовых?
— С башни, потому что при обстреле — это братская могила для всех будет. Блиндаж строить нужно. Тем более что у вас договор. А те, что у ворот стояли, вон там на холме окопчик вырыли. Так они видят дорогу издалека.
— Ты не имел права оставлять кибуц без охраны!
— Послушай Хава, или вы договорились с мухтаром и от них никакой пользы нет, или если опасно, они прекрасные мишени. А ворота открывать солдат не требуется.
Жаловаться будет, сказал кто то, когда она ушла. Я сделал вид что не слышал.
Через день приехал с проверкой Изя. Посмотрел на тренировку и сказал:
— Ты продолжай в том же духе, но не лезь все-таки на рожон.
Похоже, действительно настучала.
В общем, так и продолжалось. С 6 утра до 10 вечера я поочередно гнал отделения в горы. У меня не было уставов и наставлений не то что на иврите, но вообще не на каком языке. Поэтому учил тому, что знал. Организации засад, маскировке, окапыванию, как определять сектора обстрела, как делать растяжку на тропе и поставить мину. Учил действовать группами. Одна атакующая, вторая — пулемётчики и стрелки — поддерживала первую огнём, должна была пресекать контратаки, устраиваемые неприятелем. Очень нужна была информация о деревнях в нашей зоне. Какая численность банд, их вооружении, тактике действий. О путях передвижения, транспорте, связях с другими бандами. Если кто-то и знал, мне сообщить забыли.
Поэтому стал сажать наблюдателей и заставлял их фиксировать кто куда пошел и что вообще происходит. Нашелся и переводчик. Абидбуль, откуда-то из Северной Африки. Он мне заодно читал и переводил арабские газеты. Любопытно было сравнивать как одно и то же совсем по-разному освещалось. Там, мы были злобными агрессорами, мешающими наладить мирную жизнь. Здесь — наоборот.
