Станислав Гагарин - Страшный суд
Разыскав в кошельке жёлтенькую двушку, несколько ошалелый сочинитель попытался позвонить по автомату, но дело не ладилось, пока остановившийся рядом парень не сказал ему, сожалеючи глядя на деревенщину:
— Чего ты, мэн, двушку суешь в боксу? Пятиалтынный надобно иметь… Могу уступить за четвертной моняшку.
Про пятиалтынный Станислав Гагарин понял, пятнашка у него нашлась тоже, и горе-драматург набрал номер коммутатора издательства «Молодая гвардия», готовясь сообщить телефонистке цифры отдела литературы попцовского журнала.
— Коммутатор? — спросил он, услыхав почему-то мужской голос. — Мне бы «Сельскую молодежь», отдел литературы…
— Сам ты сельский, козел, — презрительно ответил ленивый голос. — Здесь совместное предприятие «Шокинг»!
Связь прервалась.
«Вот тебе и шокинг, — отстранение подумал Станислав Гагарин, выходя из телефонной будки. — Надо идти на Сущёвскую… Куда же еще?»
Мелькнула мысль о необходимости поехать в Останкино, к Маше Зайцевой, у которой они с женой остановились, надо дойти до Цветного бульвара, а там от Самотёки троллейбусом тринадцатого маршрута. Но Станислав Гагарин не верил, что его Вера может так запросто оставить мужа и уехать из города, а вот поддаться уговорам Зикса и Виктора подождать мужа в редакции она в состоянии, ибо логика в таком предложении есть.
Решив идти к Новослободской пешком, на метро надо делать, увы, пересадку, да и осмыслить хотелось возникшие неожиданно странности, Станислав Гагарин повернул направо и двинулся по улице Горького в сторону гостиницы «Минск», чтобы потом начать срезать углы и через Миусскую площадь выйти к Новослободской.
Газетный киоск привлек его внимание незнакомыми первыми полосами газет. Это удивило, только не очень, ведь он отсутствовал в Советском Союзе полгода, мог и отвыкнуть от внешнего вида изданий.
Среди незнакомых газетных названий Станислав Гагарин заметил на первый взгляд куце выглядевший характерный фирменный шрифт «Правды», нащупал в кармане медный пятак, но почему-то не протянул его киоскерше.
Ошеломила, ввергла в паническое смятение строчка, забранная двумя линейками под названием газеты.
Там значилось: 10 апреля 1993 года.
IIIГазету Станислав Гагарин купил по цене за двенадцать рублей номер. В том времени, в котором он жил еще десять минут назад, четверть века тому, это была стоимость годовой подписки.
Теперь открытия сыпались на него, как из рога изобилия.
Первым, что осознал бедолага, была мысль о собственной нищете, хотя с промысла Стас Гагарин привез более или менее приличные деньги и не успел их отдать супруге.
Он завернул в продовольственный магазин и понял, что наличности, хранящейся в кармане, хватит ему самое большее на неделю, что, впрочем, тоже весьма проблематично.
Теперь Стас с великим сомнением рассматривал вывески с латинским шрифтом, накупил газет, рискуя остаться голодным, спустившись в метро — купив пластмассовую фиговину за шесть рублей! — принялся ездить по кольцевой дороге, пытаясь через газеты понять, что происходит в том времени, в какое забросили его неведомые силы.
Газеты писали о референдуме.
Писали по-разному, но Стас Гагарин теперь уже знал, что страною правит некий президент Ельцин, очень всеми любимый и всенародно избранный.
«Навроде Брежнева», — улыбнулся сочинитель, не воспринимая, как всегда, газетные экивоки по адресу Первого Лица, делая поправку на идеологическую завесу, к которой привык, что называется, с младых ногтей.
Поразило другое. Иные газеты, их было совсем немного, но были и такие, называли Первое Лицо предателем и оккупантом.
К подобному разночтению привыкнуть было трудно, и Стас Гагарин отложил собственные выводы на потом.
…Знакомых комнат «Сельской молодежи» на третьем этаже двадцать первого дома по улице Сущёвской штурман не обнаружил. Нет, разумеется, комнаты были на месте, но размещались там теперь молодогвардейские и странные иные структуры, а журнал давным-давно переехал, сообщили ему, вовсе не удивляясь вопросам: к невежественным козлам из глубинки в столичных издательствах привыкли.
За Савеловский вокзал, на Дмитровку Стас Гагарин не поехал, сообразив, что вряд ли кто остался в нынешней «Сельской молодежи» из прежних его знакомых. Четверть века — это тебе не кот начихал…
Добравшись до тринадцатого маршрута, на такси ездить после посещения магазинов не решился, и приехав в Останкино, ветхого дедовского домика пришелец из прошлого, естественно, не обнаружил. На его месте стояли многоквартирные корпуса, и откуда было ему знать, что славная Мария Зайцева живет с Татьяной, зятем и внуками в двухстах метрах от былого уютного строения, в котором прежде столько раз бывал заблудившийся во времени странник, где виделся он и с досадно погибшим кузеном Володей, и матерью его, теткой Марией, с добрым Пал Палычем, отцом двоюродного брата, а главное, с бабушкой Настей и легендарным дедом Иваном.
Первую ночь Стас коротал на Казанском вокзале, изучая прикупленные газеты и всё больше проникаясь мыслью о том, что с его Отечеством произошло нечто страшное. Стас едва ухватил, на интуитивном уровне зацепился за разгадку событий, но обладал тогда ничтожной информацией, с ее помощью не могла явиться ему та мерзкая правда, с которой существовали уже его земляки.
Кое-как умывшись в платном — за пятерку! — туалете, Стас Гагарин весь относительно теплый апрельский день проболтался по напялившей чуждое обличье Москве, ошалело разглядывал иностранную рекламу, дикие ценники в магазинах, вереницы нищих в подземных переходах, заплеванные площади в мусорных кучах, дивился откормленным и самодовольным мордам, презрительно глядящим на москвичей через окошки ларьков и ларечков, изумленно глазел на союзную столицу, превратившуюся в чудовищную барахолку, на оскорбляющие гордость и достоинство соотечественников объявления на многих магазинах: «Только на свободно конвертируемую валюту!»
«НЭП они, что ли, ввели? — недоумевал Стас Гагарин. — А это, видимо, заведения типа торгсинов».
При НЭПе жить ему не доводилось, а вот от матери он слыхал про тогдашние времена.
Вторую ночь провел на Курском вокзале, отметив, что за истекшее время построили новое здание, в нем и проваландался кое-как ночное время.
Досыпал Стас Гагарин, сидя в метро, а после с Казанского поехал в Ильинку, где жил на даче Виктор Вучетич. Ехал без основательной надежды, так, на всякий случай, и предчувствие его не обмануло. Никакой дачи на том месте не существовало, а высился за крепким забором каменный особняк, такой надменный и неприступный, что незадачливый штурман не осмелился побеспокоить хозяев запоздалыми вопросами об исчезнувшем Витьке.
Звонил он и Олегу Зиксу домой, только номер этот, естественно, принадлежал теперь незнакомым людям.
Мир непостижимо переменился, и Стасу Гагарину в нем не было места.
Он уже принял в соображение, что не имеет и смысла искать знакомых из шестьдесят восьмого года. Ведь облик его остался тем, что запомнили люди по тому времени, которое отстоит от нынешнего на двадцать пять лет. Немудрено, что его никто не узнал в редакциях, которые он исправно обходил, неизвестно на что надеясь, и где встречал людей, отдаленно ему кого-то напоминавших.
Только на второй день Стас Гагарин догадался дать телеграммы Вере в Свердловск, в Пионерский поселок, где жила она с ребятишками в старом родительском доме, и мамане в Моздок, на улицу Шевченко. Долго ломал голову над текстом: как сообщить о себе, узнать о существовании близких и не вызвать паники у ничего не подозревающих людей.
«Но ведь где-то есть и Станислав Гагарин девяносто третьего года? — пронзила вдруг отчаянная мысль, когда Стас, чёркал в блокноте варианты, сочиняя телеграммы с оплаченным ответом в огромном зале Центрального телеграфа. — Может быть, он как раз и получит странный текст в Свердловске…»
— Свердловска больше не существует, — отчитала его девица за окошком и милостиво исправила название города на Екатеринбург.
Через сутки он получил в отделе «До востребования» оплаченные им ответы.
В Екатеринбурге улицы с подобным названием в Пионерском поселке не существовало, как не было и самого поселка. Из Моздока ответили, что в указанном доме адресат не проживает.
На Казанском вокзале он узнал, что оставшихся денег, с таким трудом заработанных в жестоком рейсе, на билет до Екатеринбурга не хватит.
— Пойду пешком, — невесело усмехнувшись, пробормотал Станислав Гагарин.
IVВторую неделю он сидел в Румянцевском зале Ленинской библиотеки.
Лабрадорские деньги закончились, и дабы не пропасть с голоду Стас Гагарин разгружал за кусок хлеба машины с продуктами у магазинов, сошелся с бездомными бичами, их теперь называли бомжáми — без определенного, значит, места жительства.
