Владимир Шкаликов - Колымский тоннель
Краснов, чтобы скрыть растерянность, повернулся к пленным спиной и, строго указав на них глазами своему вооруженному бойцу, отошел в сторону. Мысли разбегались. А когда он вышел на обзорную площадку перед тоннелем, разбежались и глаза.
Да, вокруг были знакомые сопки. Да, стояло "бабье лето", и завтра, по всем признакам, суждено было ему кончиться — самое время поспешать в лагерь, к своему патефону. Однако из желтого пуха лиственниц на вершинах двух дальних сопок и одной совсем рядом торчали непонятного назначения высоченные мачты с какими-то тарелками. Еще на одной сопке стояла целая группа таких мачт и на каждой вертелись длинные узкие лопасти ветряка: ветроэлектростанция, догадался Краснов. А по распадку, где предполагалась дорога к прииску, на тощих белых опорах было проложено что-то вроде узкого моста, ни на что знакомое не похожего. Высоко над паутинками "бабьего лета" в разных направлениях бесшумно летели два… ну явно не самолета, потому что самолеты с такой скоростью летать не могут.
Краснов не читал фантастических книг, у него был другой профиль. От Светланы, которая в юности ухитрилась окончить двухлетний учительский институт, слышал о чем-то подобном.
Забыв о пленных, он позвал:
— Светка!
Она подбежала, осмотрелась, помолчала, потом спросила:
— Это что, Вась?
— Этого здесь не было, — ответил Краснов.
— Точно?
— Да я тут был в августе. Это в двадцати километрах от нас.
— Точно?
— Точно, точно, — он разозлился. — Да вон под той сопкой прииск!
— Не вижу.
— Да нет, он с обратной стороны.
— Ой, Вась, а что это летит?
— Да черт его знает! Ты больше меня читала…
Они стояли молча, пока Краснов не услышал шаги. Трое пленных шли к ним снизу. Руки у всех были развязаны, но агрессивности они не проявили.
Первым движением Краснова было вырвать у Светланы ППШ, но, уже подняв ствол, он потерял дар речи. Ну нечего было приказывать этим трем ухмыляющимся нахалам: они не скрывали, что играть в послушание больше не намерены. Они — тоже хозяева здесь.
— Опусти ружье, — сказал старший, — не бойся. И мы не убежим, и вы не убежите. Объясни нам лучше, что это за новое хозяйство — НКВД?
— Десять минут спорим, не можем расшифровать, — белокурый добродушно рассмеялся, хотя, наверно, и болела ссадина на скуле. — Какой-нибудь самодеятельный Народный Контроль Высшего Долга? Или Высших Достижений?
Краснов опустил автомат и посмотрел на Светлану. Она молча разглядывала бывших диверсантов. Потом повернулась к нему с восторгом и ужасом:
— Вася… Мы на том свете?!
— Это сон, — сказал Краснов. Он поднял автомат и короткой очередью раскрошил небольшой камень у входа в тоннель. — А если это не сон, то это ложь!
И выпустил оставшиеся пули в коварную тьму тоннеля. Стрелял, впрочем, не от полноты чувств: перегруженное воображение вдруг нарисовало Кешку, подбирающегося с карабином.
3. Это не сон
Солнце показывало полдень.
От маленького костерка тепло не требовалось — его развели для веселия. По очереди подбрасывали мелкие сухие веточки, обломанные с ближайших деревьев. Светлана одна зябла — с голыми ногами, — оттого сидела ближе всех к огоньку и щепотками сыпала в него сухие желтые хвоинки, которых нагребла под себя целый ворох.
Молчали почти уже час. Почти молчали.
Краснов не представлял, о чем могут думать хозяева этого мира. Сам же он постыдился бы открыть свои мысли, потому что их не было. То есть была всего одна. Она с тупой настойчивостью крутилась на одной ноте, как выщербленная патефонная пластинка: "С той стороны тоннеля мы так бы не сидели… С той стороны тоннеля мы так бы не сидели… С той стороны…" Время от времени он встряхивал головой, чтобы сбить затупившуюся иголку на какую-нибудь другую мысль, но больше мыслей не было. В голове слышалось шипение, затем снова звучало: "С той стороны тоннеля…" Даже редкие, осторожные вопросы хозяев и собственные односложные ответы не мешали чертовой пластинке вертеться.
Вопросы задавал неугомонный Ганс Христиан, остальные молчали.
— Вы так и жили там в темноте? — был самый первый вопрос.
— Нет. Там тоже так.
— А это… далеко?
— Не знаю. Наверно.
— И у всех такие ружья?
— Это автомат.
— Странное название, — оценил Иван.
— Почему? — равнодушно спросил Краснов.
— Потому что автомат — это автомат, а ружье — это ружье. Разные вещи.
— Правильно, — согласился Краснов. И не стал ничего уточнять.
Потом Краснов все же справился с испорченной пластинкой. Он в очередной раз тряхнул головой и, пока тупая игла шипела, спросил:
— А почему называется — Лабирия?
— Не знаю! — Ганс Христиан отозвался живо и со злостью. — И никто не знает. А главное — никто не хочет знать.
— Как?
— А так, что никому не интересно!
— И давно это так? — спросила Светлана.
— Всегда! — отрезал Иван.
— Это который же нынче год? — спросила Светлана.
Трое переглянулись.
— Уточни вопрос, — попросил Такэси. — Что значит — "который год"?
— Ну, — у нее стало учительское лицо, — который год… от Рождества Христова?
— Год, — ответил Такэси, — это понятно: от весны — до весны. А от рождества — это как?
— Ну, — Светлана искала слова, — скажем так: вот сколько тебе лет?
— Около тридцати, — уверенно ответил Такэси. — С точностью до трех-четырех…
— А-а-а! — догадался Ганс Христиан, — я понял, Такэси! Светлана спрашивала, который год от моего рождения! Правильно?
Теперь ошеломленно переглянулись Краснов со Светланой.
— Они не знают христианства, — сказал Краснов.
— Они не знают своего возраста! — воскликнула Светлана. — Вася, вот живут! А тебе, Ваня, сколько лет?
— Нам всем примерно одинаково, — Иван был смущен. — Какое это имеет значение?
— Ну как же! — Светлана рассмеялась. — Например, если жениться, то желательно, чтобы невеста была года на четыре моложе жениха…
— Погоди, погоди, — остановил Ганс Христиан. — Жениться, невеста… Это что?
— У-у-у, — Светлана покрутила головой. — Ребята, либо вы здорово ушли вперед, либо здорово отстали. Как у вас с любовью-то?
— Погоди ты с любовью, — перебил Краснов. — Вот вам попроще: как исчисляется пенсионный стаж, если неизвестен возраст?
Опять переглянулись трое. Они явно растерялись. Даже простой вопрос о трудовом стаже им не по силам.
— Наскоком тут не разобраться, — сказал Такэси. — Поехали-ка с нами, хозяева. В Магадане все выясним.
— В Магадан?! — Светлана подпрыгнула. — А можно?
— Нужно, — Такэси улыбнулся и взглянул на часы. — Если поспешим, успеем как раз к вагону.
— А если не успеем? — Светлана вскочила.
— Тогда ждать до вечера. Полтора часа.
— Полтора часа до вечера? — Светлана посмотрела на небо. — Что-то больно скоро. Который час-то?
Такэси еще раз посмотрел на браслет:
— Два семьдесят шесть, если точно.
Встали все, кроме Краснова. Он был мрачен, смотрел на умирающий огонь.
— Вася, — позвала Светлана.
— Нам надо обратно, — Краснов поднял голову. — Если им интересно, могут идти с нами. Но безопасность могу гарантировать только в пределах моей власти.
— Ва-а-ся! — простонала Светлана. — Ну зачем?
— Лагерь на мне, — процедил он, глядя снизу. — Полторы тысячи душ… Если там что-нибудь, то меня, знаешь?..
— Васенька! Ну кто тебя тут достанет?
— Не знаешь ты НКВД, — он опустил голову. Помолчав, отрезал: — Короче, надо идти назад.
Светлана резко опустилась рядом и очень тихо сообщила:
— А я отсюда не пойду. Понял, начальник?
— Пойдешь, — так же тихо ответил Краснов.
Светлана вскочила и драным кожаным носком стала затаптывать костерок.
— Никуда! Ни за что! Понял? Хоть стреляй! Да тебе нечем!
Она кричала яростно, исступленно, истерически. Иван взял ее за плечи, мягко отодвинул от брызгающего искрами кострища и осторожно примял угли толстой рубчатой подошвой.
Краснов медленно встал, отпятился, левой рукой волоча разряженный автомат и запуская правую в карман брюк.
— Ребята! — крикнула Светлана. Но он уже выхватил из кармана ТТ и взвел курок.
— Отпусти ее, — велел Ивану.
Иван охотно повиновался и шагнул к нему, загораживая собой женщину.
— Отойди к ним! — велел Краснов.
На этот раз Иван не тронулся с места. Зато двое других пошли на Краснова. Он выстрелил под ноги белокурому Гансу и рявкнул:
— Всех положу, патронов хватит! Отошли быстро!
— Ребята! — закричала Светлана. — Не отдавайте меня! Лучше пусть убьет.
И тогда Такэси бросился на Краснова. Он бросился не прямо, а сначала прыгнул в сторону, потом сделал длинный кувырок вперед, перекатился вбок, извернулся на земле у самых ног Краснова, и тот упал навзничь с острой болью в колене, так и не успев прицелиться.
