Константин Калбазов - Концерн
Когда они заговаривали, их говор отличался от местного настолько, что на них невольно обращали внимание, но не так чтобы пристально, – ну да какого только народу нет во Владивостоке, а Россия-матушка куда как велика.
Золото продали без проблем – ювелир предложил вполне приемлемую цену. Возможно, что он их обобрал, и скорее всего так и было, но друзьям выбирать не приходилось, так как цен они все едино не знали.
Через каких-то два часа после появления в городе у них в кармане уже лежали пятьдесят рублей. Сумма весьма неплохая, если учесть, что корову в то время можно было приобрести за десять. По настоянию Гаврилова решили перекусить в одном из трактиров, правда, просьбу Семена о дегустации водки царских времен отмели начисто.
Потом посетили лавку, где прикупили по картузу: что ни говори, а привлекать к себе излишнее внимание непокрытой головой не хотелось – и без того они сильно не вписывались в окружение. Купили и один пиджак с накладными карманами, для Звонарева, чему тот сильно удивился, так как после этих покупок и трактира денег оставалось не так чтобы много. Но на Звонарева у Антона были кое-какие планы, так что карманы ему скоро понадобятся.
После всех этих манипуляций Песчанин ненадолго посетил еще какую-то лавку, из которой вышел, улыбаясь во все тридцать два зуба, сохраняя загадочный вид.
– Сережа, ты не помнишь, как мы однажды оплатили посиделку в ресторане на твой день рождения? – лукаво поинтересовался он.
– Это было не один раз, но в первый, – чувствуя подвох, подозрительно поправил друга Звонарев.
Антон, заговорщицки подмигнув, раскрыл ладонь и показал три наперстка и бусинку.
– Придется повторить.
– Антон, прекрати. Тогда мы были совсем салаги, – тут же поняв, куда клонит Песчанин, возмутился Сергей.
– Брось. Мы не так уж и сильно повзрослели. А потом, тогда нам хотелось пошиковать, а сейчас нам необходимо выжить. Так что выхода у тебя нет.
– Может, ты блеснешь своей игрой на бильярде? – предложил Звонарев, все еще надеясь, что ему не придется катать в наперстки.
– Не выйдет. Во-первых, у нас не тот прикид, чтобы мы могли пройти в приличное заведение, а во-вторых, денег не так уж и много. Так что идем на рынок – или взваливай на себя руководство группой.
Гаврилов, услышав это, прыснул в кулак, но деликатно отвернулся, чтобы не нервировать Сергея, испытывая перед ним чувство неловкости из-за своей попытки покуситься на его зубы.
– Что ты постоянно шпыняешь – «станешь главным, станешь главным» – то Семену, теперь мне. А вот возьму и соглашусь, – недовольно пробурчал Сергей, но затем, вздохнув, взял наперстки. – Учти, я этим уже давно не занимался, так что и в трубу вылететь можем, ну и если застукают – одна надежда, что отобьете, я боец никакой.
– Да знаю я, знаю. Но кто сказал, что мы вот так сразу ринемся отыгрывать заработанное тяжким трудом? Потренируешься.
Отыскать тихий переулок не составило особого труда. Так что, забившись в какой-то угол между то ли сараями, то ли непримечательными домиками – они особо не вдавались в подробности, – трое горемык начали увлеченно играть в наперстки. Вернее, играли двое, Звонарев же, потея от натуги, пытался всячески их обыграть, шельмуя с маленькой бусинкой то так, то эдак. К слову сказать, получаться начало далеко не сразу – что ни говори, но навыки Сергей подрастерял. Примерно через два часа Звонарев вдруг почувствовал, что напряжение его отпустило, руки сами собой вспомнили то, чем некогда занимались, а Песчанин и Гаврилов неожиданно осознали, что уже не в состоянии уследить за неуловимой бусинкой, которая всякий раз оказывалась не там, где должна была быть.
Рынок встретил их шумом и гамом, столь характерным, что он мало изменился за прошедшие сто лет, – вернее, он очень походил на тот, что они застали, еще будучи курсантами, в эпоху дикого капитализма. Впрочем, пожалуй, даже тот был потише, потому что там если слышались голоса зазывал, то не так часто и густо, как на этом. Отовсюду раздавались крики, нахваливающие тот или иной товар, этакая реклама, не нуждающаяся ни в каком громкоговорителе, визгливые бабьи голоса то и дело перекрывали мужские, потом все повторялось с точностью до наоборот. В общем, то, что надо: народу полно, все с какой-никакой монетой – кто же на рынок пойдет без денег? – гуляй не хочу.
Предприятие оказалось довольно выгодным, хотя его-то никто не рекламировал: незачем. Достаточно было Звонареву усесться, устроив на коленях кусок доски, а Антону сыграть для затравки пару партий, как люди сами потянулись к наперсткам. В лохах недостатка не было – что поделать, такова натура человеческая: вот хочется поймать золотую рыбку – и все тут. Звонарев честно расплачивался с теми, кто выиграл, угадывая, под каким наперстком находится бусинка, но не забывал забирать деньги у проигравшихся. Выигрывавших он со вздохом называл глазастыми и как бы терял к ним всякий интерес, стараясь завлечь в игру других, но победителей это не устраивало: кто же откажется от возможности заработать, когда везет?
Однажды к обступившей Звонарева толпе попытался приблизиться городовой, но Песчанин успел его перехватить. Не говоря ни слова, он сунул в руку стража порядка десять рублей, и тот, погрозив пальцем, но так, чтобы никто не видел, ретировался охранять порядок в стороне от играющих.
Антон поражался сам себе. Ведь когда они катали в курсантские годы, то всякий раз воровато оглядывались, а о том, чтобы сунуть мзду милиционеру, не было и речи. Едва стражи закона приближались к ним, как они тут же сворачивали свое предприятие и стремились побыстрее смешаться с толпой. Правда, когда на них попытались наехать из рыночной братвы, Антон не растерялся и тут же вступил с ними в диалог – в весьма нелицеприятный, надо заметить, диалог. Позже состоялась обстоятельная беседа с группой поддержки. Однако бригадир братвы, узнав, что ребята не занимаются этим на профессиональном уровне, а только решили подкалымить, чтобы сводить девчат в ресторан, милостиво махнул на них рукой – мол, дело молодое, чего уж там.
Здесь дело обстояло иначе. Антон даже на секунду не задумался, идя на пересечку городовому, прикрывая друга. Возможно, причина была в том, что он не воспринимал себя представителем этого мира, взирая на него как-то со стороны. Это-то чувство помогало ему и впоследствии. Отчего-то у него сложилось ощущение, что он может позволить себе наплевать на существующие законы – не в открытую, но все же.
За ужином в трактире выяснилось, что вместе с их первоначальным капиталом в наличии имеется сто пять рублей – ассигнаций было совсем немного, в основном мелочь. Вполне приемлемая сумма, если не сказать больше. Да-а, велика сила игры. Еще в прошлом, когда Песчанин со Звонаревым катали на рынке, он обратил внимание на то, что люди готовы были и играли буквально до последнего медяка, причем чем меньше денег было у игрока, тем азартнее он оказывался, спуская последние крохи; чуть не половина играющих были женщины, уже за сорок, которых, казалось бы, жизнь давно должна была научить быть сдержаннее, – как бы не так. Как видно, предки не больно-то отличались от своих потомков как в смысле жадности, так и в плане дурости.
Прибыток был весьма солидным, а если судить по покупательной способности, так и вовсе зашкаливал все мыслимые пределы: столько выигрывать за один день друзьям еще не доводилось. Но все же было решено, что назавтра Звонарев повторит свой подвиг, так как денег все же показалось маловато. Что ни говори, а аппетит приходит во время еды.
Ночевать решили в ночлежке неподалеку, расположенной в глухом переулке. Однако когда они вступили на темную пыльную улицу, дорогу им заступили трое мужчин характерной блатной наружности – почему-то они весьма похожи друг на друга что в этом времени, что в будущем. Сзади появились еще трое, ничуть не приветливее первых.
– Здорова, кореша, – заговорил самый рослый. – Нехорошо получается. Пасетесь на нашей земле и о нас не вспоминаете…
– Откуда же нам было знать, что это ваша земля? – спокойно ответил Песчанин, припоминая, что двоих из них он приметил еще на рынке возле играющих, и еще тогда они ему не понравились.
– Надо было поинтересоваться. А то ведь вот как теперь получается, – горько вздохнул лидер местной братвы.
– И сколько мы должны вам положить?
– Штраф, вступительный взнос, ежедневная доля.
– И сколько набежало?
– Сто рубликов, – делано разведя руками, подвел итог здоровяк. – Да не журись. Это ж из-за неуважения столько набежало. А так каждый день будете отдавать по двадцатке.
– У меня есть предложение. Вы сейчас линяете – и мы забываем, что видели вас.
– Ну-у, зачем же так грубо. Вы двое, конечно, ребята здоровые, да только ваши не пляшут… – Главарь, нагло ухмыльнувшись, кивнул на своих сопровождающих.
– Сергей, отойди в сторону, – прошипел сквозь зубы Антон.
