Борис Царегородцев - Второй шанс адмирала Бахирева
Потом рассказал все, что знал как о его судьбе, так и некоторых сослуживцев. Было еще много всякой полезной информации. Потом пошел обратный процесс передачи его знаний в мое сознание. Произошел обмен информацией, наши сознания слились. Теперь мы были одно целое, со знаниями двух разных людей, двух эпох.
III
После того как в голове все устаканилось и пришло к логическому завершения, именно с этой секунды история этого мира начала пробивать себе новую дорогу.
«В горле что-то пересохло после всего этого, не помешает чайку попить», – возникла сразу мысль в моей голове.
– Эй, есть кто живой? Вестовой, каналья! Спишь.
– Никак нет, ваше превосходительство, – ответил появившийся матрос.
Он стоял около двери, вытянувшись в струнку. Было видно, что не первого года службы, на вид лет сорок, с нашивками старшего унтер-офицера морской службы (боцманмат). В сознании, по подсказке хозяина тела, всплыла фамилия Качалов, да это же мой вестовой.
– А по твоей, братец, роже видно, что дрых. Ладно, сделай-ка мне чайку, да покрепче.
Качалов так удивленно на меня посмотрел, пожал плечами:
– Будет сделано, ваше превосходительство.
Это потом я понял, почему так посмотрел на меня вестовой, обычно после хорошей выпивки я требовал не чаю, а рассолу или стакан вина. Через пару минут появляется. В руках поднос со стаканом чаю в подстаканнике, сахаром, наколотым мелкими кусочками, и тарелочкой со сдобными булочками. Чай я пил, как привык в своем времени, то есть с тремя кусочками и не вприкуску, как принято в этом времени, а растворив, и закусывая булочками.
«А булочки тут бесподобные, не то что наши резиновые или недопеченные. Сразу понимаешь, что все они сделаны руками и с душой, а не бездушной машиной», – отметил я первое различие наших миров.
Попивая чаек, я начал планировать свои действия на будущее, пока нахожусь здесь.
Первое: во что бы то ни стало одержать более весомую победу, чем в той реальности, после чего появится больше шансов изменить дальнейший ход истории.
Второе: написать докладные записки – одну адмиралу Григоровичу о реорганизации флота, другую командующему.
Третье: составить полный отчет Николаю II о том, что ждет страну, его самого вместе с семьей, если он будет продолжать в том же духе и не возьмет на время войны власть в свои руки, и как это сделать. Очень мне хотелось, чтобы не было последующих семидесяти лет крови, боли, унижения, разрухи, застоя. Ведь все равно почти все вернулось на круги своя, но страна многое потеряла. Теперь догонять и догонять. Самое обидное: мы уже находились на пороге победы в этой войне, еще год бы потерпели, и война закончилась поражением Германии. А так лавры победителей достались западным союзникам. Нам же – Гражданская война и разруха. Вот это я и хочу предотвратить.
Итак, сегодня, как я успел заметить, 17 июня 1915 года, и подготовка к выходу в море должна уже закончиться. Сейчас бригада должна догрузиться углем, получить последние уточнения касаемо предстоящей операции и к вечеру выйти на рейд Пипшер.
Стоп. 17 июня, а что у нас 17-го числа? Вот черт! Так еще сегодня у меня – у нас – день рождения. Вот ведь козлы, подгадали начало операции на такой день. Кто это так решил на мне отыграться? Ах да, это же не наши. Это же Вильгельм на завтра смотр в Киле своему флоту назначил. Похоже, поэтому-то я и отметил свой день рождения в ночь на 17-е. И видно, неплохо погулял. Я хоть не один был или один? Что-то опять мой сосед молчит, нет чтобы подсказать, с кем это я так надрался. Может, Прохора расспросить. Хотя нет, не буду, но с этого дня пьем только по минимуму и по великим праздникам.
Пока время позволяет, надо самому вспомнить все, что читал о последовательности той самой операции в моей реальности, и подкорректировать ее с учетом тех знаний из будущего в свою пользу. Вот только надо Прохору наказать одно поручение.
– Прохор, – позвал я своего вестового.
– Звали, ваше превосходительство?
– Да. Мигом предупредишь меня, как только прибудет катер со штаб-офицером. Договорись с сигнальщиками об этом.
– Будет сделано, ваше превосходительство?
На эту умственную работу у меня ушло более часа напряженной работы нейронов в сером веществе, которое, как я полагаю, находилось в моей голове. Ой! Извиняюсь, это не моя голова, а голова моего объекта, в которую я попал на подселение. Тут раздался стук в дверь, прерывая мои размышления о превратностях судьбы и планах на будущее.
– Войдите!
И тут же нарисовался вестовой Качалов.
– Ваше превосходительство! Вы просили предупредить вас в тот же миг, как только подойдет катер с берега со штаб-офицером. Он подходит.
– Так, братец, пригласи-ка ко мне флагманского штурмана Крыжановского, чтобы был у меня через десять минут. И как только освободится Павел Михайлович, пусть также зайдет ко мне.
А мы сейчас приведем себя в порядок и встретимся с посланником, капитаном второго ранга князем Черкасским. Чего-то нового из того, что я уже в общих чертах знаю, он не расскажет, но сделаю вид, что внимательно слушаю. «А князь-то в какой-то мере мой земляк, так как довелось ему родиться в Новочеркасске», – подсказала мне память хозяина этого тела.
Сейчас мы его озадачим. Интересно, если я ему прямо в лоб начну рассказывать о том, что почти год мы тут хреново воюем и надо что-то с этим делать, как он на это отреагирует. Я знаю, что он выступает за активные боевые действия на море, и он не один такой в штабе флота, да и на действующих кораблях сторонники у него найдутся, но вот среди адмиралов таких немного. Слишком давит синдром Цусимы.
Глава 2
Первый шаг
I
– Ваше превосходительство, можно войти?
– Входите, входите, Михаил Борисович. Рад вас видеть.
Мы пожали друг другу руки, как хорошие знакомые, все же мы с ним знакомы не один год.
– И с чем это вы, Михаил Борисович, сегодня к нам пожаловали?
– Да вот на время боевой операции я буду приписан к вашему штабу. А посему вам пакет от командующего флотом.
Черкасский протягивает серый объемистый пакет, обклеенный сургучом. Беру его и, повертев в руках, как бы спрашивая себя, а что мне с ним делать, кладу на стол.
– Я полагаю, вам известно, что находится в этом пакете? – спрашиваю князя.
– Да, я предупрежден. Тут последние инструкции по предстоящему делу.
– Что, опять какие-то изменения в планах предстоящей операции? Хорошо, сейчас подойдут мои доверенные офицеры, они в курсе этого похода, тогда и вскроем этот пакет. А пока, Михаил Борисович, прошу присесть. Пока ждем моих офицеров, не желаете чем-нибудь перекусить?
– Не извольте беспокоиться, перед тем как отправиться к вам, я отобедал.
– Тогда, может, просто чайку или коньячку?
– Что-то сегодня на коньячок меня не тянет, а вот от чаю не откажусь.
– Прохор! Приготовь-ка нам чаю и не забудь о господах офицерах, которых ты позвал.
Спустя мгновение появился Прохор с большим фаянсовым чайником и другими чайными принадлежностями и накрыл нам стол.
– Князь! Михаил Борисович, вот скажите мне, вы там все время при штабах. Мне вот интересно узнать, какие еще планы по уничтожению германских кораблей вы разрабатываете, кроме вот этой вылазки, что похожа больше на мышиную возню, чем на настоящую операцию. Вы там что-нибудь путное можете придумать? Пока на Балтике у германцев минимум сил, надо вдарить по ним так, чтобы у них от удивления яйца бантиком завязались. Вы что, сидя там, не понимаете, что немцы сами нам отдают инициативу, а мы держим свои линейные корабли в заливе и боимся нос высунуть оттуда?
– А что мы можем поделать, если государь запретил использовать линейные корабли, а что могут наши броненосцы, когда у принца их в два раза больше. Хотя их и вправду в несколько раз больше нашего, но и они, как и мы, не проявляют большой активности. У нас разве что только «Слава» да «Цесаревич» пыхтят, а остальные в базе отстаиваются. Даже «Павел» с «Андреем» в море не выходят. Да по большому счету мы все простаиваем в базах или стоим у минной позиции, ждем, когда это принц Генрих попытается проникнуть в Финский залив. Ты мне скажи, зачем он сюда полезет? В прошлом году ведь они предприняли попытку проникнуть в залив.
– Князь! Ну, ты и вспомнил! После того случая почти год прошел, и больше они ничего не предпринимали. Поняли, что свой флот мы в море не выведем и у их берегов не появимся. Не считая нескольких вылазок, в том числе и моей. А если начистоту, так они же тогда проникли в залив и почти наполовину прошли его. Не налети «Магдебург» на мель, они вполне могли нам хорошо напакостить, а потом так же незамеченными уйти. Да, с началом войны, когда адмирал Эссен был жив, мы еще что-то предпринимали, а теперь все заглохло. И опять, как десять лет назад, прячемся по базам. Ясно, у нас еще синдром Цусимы не выветрился.
– Михаил Коронатович, я не пойму, к чему ты клонишь?
