Юрий Каменский - Витязь специального назначения
— И ты здравствуй, коли не шутишь, добрый молодец, — мирно отозвался Акела.
— Смотри ты, — удивился Атаман (так про себя назвал его Акела), — неуж русские люди? Что же стрижены, как басурмане? И одеты как-то чудно?
Смешно было бы ожидать, что джинсы «Дизель» и японские свитерки очаруют здешних аборигенов. Но уж не взыщите, чем богаты.
— Кто ж такие, куда путь держите? — продолжал допрос Атаман, — Чего это вы по моему лесу так вольготно шастаете? Неужто не упреждал никто, что здешняя дорожка и недешёвой может оказаться и последней? А?
— Так оно так-то бы и хрен с ним, но доведись до того — вот тебе и пожалуйста. Опять же, возьмём, к примеру, обратно, тут оно всё наоборот и выйдет, — доверительно сообщил Андрей, здраво рассудив, что отвечать. по сути, всё равно нечего, но и совсем ничего не говорить тоже невежливо.
— Что-что? — растерялся допросчик.
— Он говорит, — со светским видом вступил в беседу Акела, — что если уж нам самим всё равно куда идти, то уж первым-то встречным и вовсе должно быть без разницы. А что до леса твоего, так откуда нам знать, — чей он? Покажи, милостивец, дорогу, мы по ней из леса и выйдем. И тебе хорошо и нам неплохо.
— Здраво судишь, — хохотнул Атаман, — Только сначала заплатите за нарушение покоя в лесу, а потом поговорим про выход, — он, как бы невзначай, перехватил своё оружие поудобнее. Его напарники, вооружённые один здоровенным топором, а другой пугающих размеров дубиной, напряглись, — давайте-ка, голуби, ваши котомки и карманы выворачивайте.
Давно известно, что нападающая сторона несет в три раза больше потерь, чем обороняющаяся. Другими словами — вам кирдык не потому, что вы напали неправильно, а просто потому, что напали. Потому Акела, вежливо поклонившись, ответствовал: «Все эти мешки нам собирали жёны наши и старушки-мамы. Негоже их дорогую память раздавать направо и налево всяким проходимцам».
У громил была хорошая реакция. Атаман в прыжке сделал мощный выпад в Андрея, точнее, в то место, где он только что стоял. Оружие ударило в пустоту, а локоть бывшего диверсанта с хрустом влип в горло разбойника, опрокинув его навзничь. Громила, до глаз заросший рыжим волосом, рубанул своей страшной секирой наискось, засечным ударом. Акела, «скруткой» уйдя под топор, без затей полоснул агрессора финкой по сонной артерии. В правую щёку плеснуло тёплым. В мгновение ока расправившись с нападающими, друзья одним прыжком оказались с двух сторон от третьего разбойника. Молодой облом замахнулся, было, дубиной, но, уставившись на бьющиеся в агонии тела, замер. Про своё оружие он забыл и зрелище собой представлял крайне нелепое.
Его юное лицо, обросшее светлой пушистой бородкой, выражало изумление, смешанное с испугом. В общем-то, не имело никакого смысла резать этого дурака. Живым «языком» он, несомненно, был гораздо нужнее. О чём, впрочем, ему до поры до времени знать, конечно, не следовало. Скользнув ему за правое плечо, Акела прижал лезвие клинка к горлу, а Андрей, взявшись рукой за дубину, почти без сопротивления её забрал и отбросил в сторону. Ласково глядя в глаза, спросил: «Где остальные? Сбрешешь — зарежем, как барана».
— Какие остальные? — вылупил глаза верзила, — Никого боле нету. Козолуп, Червень и я.
Акела рывком запрокинул его голову назад и, вдавив чуть сильнее лезвие в кадык, прошипел: «Ну, тебя добром просили, сам выбрал».
— Да нету никого! — срывающимся голосом закричал детина и вдруг заплакал, увидав воочию, что смертушка-то вот она, рядом. И не увидеть ему матушки и соседку Светанку не высватать и вообще, вот он, карачун.
Друзья переглянулись. Андрей отбросил дубину. Акела спрятал нож, достал сигареты. Закурил, наблюдая, как пленный, сидя на земле, размазывает ладонями слёзы по здоровенной морде.
— Ну, что, Василич, экстренное потрошение принесло свои плоды. У агрессора два «двухсотых», у нас потерь нет, пьяных нет. Да плюс «язык», хоть и не такой уж «длинный».
Андрей остро глянул на него и, уловив не высказанный подтекст, ответил, пожав плечами: «Мы не звери, господа, и история нас не осудит. Адекватный ответ, только и всего».
— Если такой умный, почему не богатый? — Акела улыбался. Это была их, так сказать, дежурная шутка.
Василич, довольно усмехнувшись, сделал шаг к пленнику, который уже перестал реветь и только изредка икал и шумно всхлипывал, утирая рукавом нос. Юниор, блин! Крепко взяв его за шиворот, он рывком поднял налётчика на ноги, резко встряхнул — голова болтнулась из стороны в сторону. Глаза юнца умоляюще смотрели на суровых разведчиков. Жалко дурака, но растекаться слёзной лужей что-то не тянуло. Не окажись они проворнее, вряд ли бугай осознал бы, что был, мягко говоря, неправ.
Борисыч, приблизив своё лицо к лицу пленника, глядя в переносицу, тихо спросил: «Как зовут тебя, чадо?»
— Кури…, - сипло ответил тот, прочистил горло и ещё раз добавил, — Курила.
— Хорошее имечко. А с какого ты града или веси?
— Из ГрЩшевки я. Это недалече, версты три. Там матушка у меня живёт. Не казните смертию, люди добрые, хоть виру возьмите, хоть отслужу.
— А вот интересно, — задумчиво протянул Андрей, — знает ли его матушка, чем её чадо промышляет? Что она скажет, если рассказать о твоих подвигах?
Детина резко подломился в коленях, рванул на груди вышитую красными петушками рубаху.
— Не надо матушке…. Смилуйтесь! Не своей охотой я…. Червеню в карты проигрался, он и сказал — или на разбой с нами или в бабу превратим. Куда ж мне деваться-то было?!
«-Жило двенадцать разбойничков,Жил атаман Кудеяр,Много разбойнички пролилиКрови честных христиан…»
Рука бывшего мента вторично поставила незадачливого «кудеяра» на ноги.
— Честными гостями примет нас матушка твоя? Издалека мы, переночевать негде, где города, где веси, — не знаем.
— А-а… — в глазах пленника появилось сомнение, которое он побоялся высказать вслух этим хмурым непонятным людям.
— Он же тебе сказал — честными гостями. Мы люди мирные, а то, что татям укорот давать умеем, так работа у нас такая. Была. — Андрей сурово смотрел на облома.
— Воями были?
— Воями, воями. Обиды зазря чинить никому не будем. Видишь, даже тебя, обормота, не зарезали. Но служить нам будешь, как положено аманату[6]. Плохого делать не заставим, но за непослушание, — не взыщи. Вот для начала падаль эту закопаешь.
Глаза Андрея искрили, пока он слушал эту тираду. За спиной пленника он показал другу большой палец, смотрящий вверх.
Дождавшись, пока штрафник выполнит поставленное задание, они втроём мирно зашагали к деревне. По дороге простодушный парень, отвечая на вполне невинные вопросы профессионалов, вывалил им кучу полезной информации. Государство, в котором они оказались, называлось Руссией, правил всем Великий Кнез Бран. К югу лежали земли хозар и аланов, с первыми в основном воевали, со вторыми больше торговали.
Народ Руссии поклонялся пантеону богов, практически не отличающемуся от древнеславянского их мира. Возглавлял его Белобог, противостоял ему Чернобог, правили, соответственно, один днём, другой ночью. На северо-западе лежали земли ругов, с которыми, в принципе, жили дружно. Правда, у тех единого порядка не было и то и дело какие-нибудь шайки выходили из подчинения короля и грабили веси на окраинах Руссии. Но это были, как говорится, эксцессы и на геополитику они серьёзного влияния не оказывали.
К востоку, в непролазных таёжных дебрях, жили племена диких охотников, к западу были ещё какие-то государства, но про них Курила ничего не знал, хотя для своих лет и положения был очень неплохо информирован, даже похвалился, что знает грамоте. Грамота, как выяснилось, была рунная.
Лес постепенно поредел, сменился лесостепью и, обойдя очередной околок, путники вышли к веси. То есть, к обычной по виду русской деревне — бревенчатые дома, плетни, брешущие барбосы. С края веси стояло несколько сгоревших почти дотла домов. На вопрос Андрея Курила пояснил, — змей безобразил. Он ещё в дороге объяснил, что змей, — явление довольно редкое, иной и всю жизнь проживёт, — ни единого не встретит.
Выяснилось также, что убитый ими экземпляр был не очень крупный — примерно две трети от зрелой особи. Их вообще трудно убить, т. к. тварь, несмотря на размеры, очень проворная. Пробить его шкуру оружием можно только в паховой области, где чешуя помельче, под нижней челюстью, ну и, соответственно, в пасть и в глаза.
Шкура эта всегда в очень большой цене — такая добыча трудов и смертей многих стоит. Идёт она только на изготовление доспешной одёжи. Не пробить её стрелой, мечом али копьём и нипочём не горит, зараза. Такую себе может позволить лишь кнез или какой другой владыка.
Узнав, что его новые знакомые, — змееборцы, Курила проникся к ним нешуточным почтением. Совершить такой подвиг втроём, по здешним меркам, было нереально.
