Дворянин без титула - Сергей Александрович Богдашов
— Эм-м… Видишь ли, Александр, всё не совсем так, — неопределённо попытался игумен что-то изобразить пальцами.
— Вы со мной проще говорите, святой отец, без богословских рассуждений издалека. Они лишь от темы отвлекают, но на существо вопроса никак не влияют. Я что-то неверно сказал? Поправьте меня. Если с Наполеоном что не верно заметил, так у нас с вами два живых свидетеля есть. В пяти минутах езды. Оба из моих дядьёв до Парижа дошли, они меня живо поймают на ошибке. Вот только сдаётся мне, что я прав. Да, в самой войне дядья не поучаствовали — сами знаете, что Псковская губерния была внеополчающаяся. Но в Заграничном походе они побывали и у обоих звания да награды за дело появились, а уж их обоих смиренными никто не назовёт, даже лести ради. Вот и получается, что отстояли Россию перед католиками вовсе не смиренные люди. Тем и Отечество спасли, а заодно и церковь нашу.
Вот это я выдал, аж сам заслушался. Посмотрим, сколько времени мой спич отец Иона будет переваривать.
— Ох, богохульствуешь ты, Александр, но до того тонко, что мне и ответить нечего, — промолвил игумен, после пары минут полной прострации.
Что ж ты так быстро соображаешь-то? Я ведь тебя специально гружу, чтоб не мешал, пока конструкция собирается. Придётся ещё тему для размышления подкинуть:
— А насчёт моих взглядов — так они просты — мир меняется с каждым годом всё быстрей и быстрей, и если церковь не будет поспевать за его развитием, то останется за бортом, — потянул я личностную сущность игумена, и внедрил в почти уже готовый конструкт, — Вы до сих пор по Уложениями семнадцатого века живёте.
— Мы работаем над этим. Митрополит уже давно, а я ему помогаю, в меру ума и сил, — попытался оправдаться святой отец и замолк.
Вот и помолчи, подумай, потом договорим.
— Свой первый перл я, чтобы не потерять его по дороге, нёс домой в носовом платке. Дабы не произошло какого конфуза, для Вас я приготовил небольшую упаковку, — с этими словами я протянул игумену открытую коробочку с голубой жемчужиной. — Теперь возьмите в руки перл и направьте в него свою сущность.
Охренеть. Это что сейчас было? Святоша одномоментно всю свою личную сущность в перл направил? А так можно было? Млин, это же световая граната у него сейчас в руке вспыхнула. Что ж так ярко-то? Не видно же ни черта.
Спустя пару минут я оклемался от зайчиков в глазах и увидел, что игумен офигел не меньше меня. До сих пор башкой мотает и глаза трёт. Надеюсь, перл он не потерял? А то ищи его в уже желтеющей траве. А нет, не потерял. В кулаке намертво зажал.
— Святой отец, давайте вы как-нибудь помедленнее уже и поменьше эссенции в перл направляйте,– встал я на всякий случай за плечом отца Ионы, — Вы же, когда лечите раненного, не направляете сразу всю свою сущность в рану.
— Так меня же учили, как людей перлом лечить, а тут, словно кутёнка в омут бросили и смотрят — выплывет или нет, — с откровенной досадой отозвался священник.
— А кто Вас учил, святой отец? — зацепила меня реплика игумена.
Очень мне хочется увидеть тех, кто учит оперировать артефактами. Глядишь, много нового для себя узнаю.
— Позже расскажу. Сейчас ты мой учитель, а я твой послушник,– отрезал святоша.
Всё таки тяжело зрячему слепого учить. Благо игумен уже умеет хорошо обращаться со своим артефактом — лечилкой.
В общем, изготовление светового перла заняло у меня всего четверть часа, а обучение длилось почти час. Зато и я, и святой отец остались довольны. Я тем, что удалось сделать что-то новое, а игумен — полученным артефактом. Ещё бы отцу Ионе не быть довольным, если у него теперь имеется фонарик, прожектор и даже световая бомба в одном флаконе, то есть в одном перле.
— Так кто Вас учил, святой отец? — не забыл я про обещание игумена.
— Тот же, кто и лечащий артефакт мне делал,– бережно закрыл игумен коробочку с артефактом и спрятал её где-то в глубине своего одеяния, — Серафим Саровский.
Твою ж мать! Час от часу не легче. Святые умеют артефакты делать! По крайней мере, один из них точно умеет, если игумен не врёт. Как же я ошибался, полагая, что только мне доступно грузить людей. Оказывается отец Иона делает это ничуть не хуже меня.
* * *
Казачок, посланный дедом, перехватил нас на обратной дороге. С его слов, он уже успел побывать в Михайловском, откуда его и направили в монастырь, по нашим следам.
— Барин, Пётр Абрамович велел передать, чтоб вы сломя голову к нему мчались! — закрутился он на разгорячённом коне около наших дрожек.
— Беда какая случилась? — спросил я первое, что в голову пришло.
— Никак нет. Радость великая! А какая именно, мне не ведомо. Но Павел и Пётр Исааковичи изволили друг друга на улице шампанским обливать.
— Скачи обратно. Доложишь, что поспешаю, как могу, — махнул я ему в ответ, и он помчал, срывая коня в галоп, только пыль вслед заклубилась.
То, что в усадьбе что-то произошло, стало понятно уже при въезде в ворота. Дворня бегает, как наскипидаренная.Конюхи коней в четыре руки начищают, а из под кареты чьи-то ноги торчат и дёгтем оттуда изрядно воняет.
— Прибыл наконец-то, — облегчённо выдохнул дед, у которого от волнения даже лицо побагровело, — Вызывают нас к Их Высочеству! Всех четверых! Иди, отметь это с дядьями, и марш к себе, собираться. Смотри, чтобы форма парадная у тебя вычищена была и без единого пятнышка! Мы за тобой завтра на рассвете заедем. Не вздумай проспать! И много вещей не бери. Налегке поедем.
С братьями Ганнибалами мы опрокинули по стопке, а там я и откланялся.
В самом деле, собираться пора. Обратно в Михайловское я не скоро вернусь, так что надо сообразить, как мне всё ценное получше упаковать. Опять же, пара моих драгоценных сундучков… С одним из которых я уже сегодня в путь отправлюсь, хоть посреди ночи, хоть ползком. У меня Великий колодец Материи не выкачан!
И я съездил и выкачал! Пусть не на полную, а ровно до той поры, пока мой сундучок не заискрился, давая понять,
