Дворянин без титула - Сергей Александрович Богдашов
— Хех, так какие же они крестьянки, — не согласился со мной Пётр Исаакович, наливая в стопки из другой бутыли, и судя по запаху, уже кальвадос, — На три четверти дворянской крови девки! — назидательно воздвиг он палец в потолок, — И это, как минимум! Девки-то из дворовых во втором, а то и третьем поколении. Да ты на стати только глянь. Неужто порода не заметна!
— Не понял, — помедлил я протягивать руку к стопке, давая понять, что жду объяснений.
— Ты крестный ход в Питере видел когда-нибудь?
— Приходилось, и что? — слегка ошалел я от подобной постановки вопроса.
— Много там людей было?
— Часа три шли и шли, — припомнил я это зрелище.
— Вот. А появились все те люди из одного и того же места, — подхватил Пётр Исаакович двузубой вилкой небольшой пупырчатый солёный огурчик, смачно им хрустнув.
— Пётр, ты это к чему? — похоже, даже его брат ошалел от столь дальнего заезда.
— Я к тому, что иногда от забав с девицами, у них детишки рождаются. А наша кровь Ганнибалов к этому делу очень даже способна. И вот представь себе, Александр, прожил ты в своём имении год тихо — мирно, а потом вдруг бац — и дюжина детишек народилась, и все, что характерно, наши черты имеют, которые хрен с кем перепутаешь. И что дальше с ними делать, как подрастать начнут? Самому пользовать или гостям подкладывать — не комильфо. Зато с соседом поменяться, у которого такая же проблема — милое дело. Дюжина на дюжину махнулись, пока они в разум не вошли, вот тебе и девки будущие, и парни, которых в рекруты по обязанности отдать не жалко. Традиция, однако. Из тех, про которые вслух не говорят, но тебе, как родне, знать про неё не помешает. Так что в тех девках, что приглашения к столу ждут, дворянской крови не меньше намешано, чем у некоторых девиц из наших соседей. Слыхал я про одну «дворянку» недавно. Говорят, всех конюхов и псарей в имении она ещё во времена крайней юности успела осчастливить, и весьма настойчиво действовала при этом, — помотал дядя головой, — Да что мы всё разговоры говорим, если у меня уже во рту пересохло! Давайте ещё по маленькой и в парилку, с вениками, а девки пусть идут нас парить! — всё-таки нашёл опытный помещик достойный вариант развития событий.
И мы выпили. Вовсе не по «маленькой».
Похоже, с этого момента я и потерял связную ленту последующего развития событий. Дальше мне всё вспоминается урывками.
Помнится, мы спорили про Радищева, с его «Путешествием из Петербурга в Москву», где он описывал, как крестьяне своих дочерей и жён проезжим на ночь сдавали вместе с комнатой. И про патриарха Филарета рассуждали, который пытался запретить, чтобы дворяне отдавали своих дочерей и жён в качестве залога за ссуду, так как заимодатели «ими пользуются невозбранно вместо взимания процентов», но не вышло. А потом я и сам рассказывал родственникам про недавно опубликованный дневник одного шведского дипломата Петрея, который мне поручили переводить по службе. Судя по утверждениям шведа, обнищавшие дворяне сами приводили к нему своих жён или дочерей за два — три талера и таких предложений было много.
А там и девки, осмелев, начали рассказывать, кто из крестьян в тех поместьях, где они раньше жили, своих дочерей на ярмарки вывозит, чтобы их там за двугривенный на сеновалах валяли. И возрасты девчонок при этом называли вовсе не легитимные.
Так что, урок про то, «как это было», я выслушал из первых уст. А когда дядья ночевать в дом ушли, мне дворовые девки и практику преподали. Редкие бесстыдницы, должен отметить… Особенно та, беленькая. Да и рыженькая не лучше… За пару часов так меня укатали, что я лишь ближе к обеду проснулся.
* * *
Следующий день начался спокойно. С утра позанимались с Лёвой и брательник порадовал, что с магией, что с отжиманиями. Сходили с Никитой на стройку. Там пришлось покричать. Запаздывают мужики с работой. Печь в жилых комнатах до сих пор не доделана, хотя кирпичей и глины в достатке привезено. Двери ещё не везде стоят. Отхожее место не утеплено. И с полами непорядок.
Ругался я долго и изобретательно, но бес толку. Мужики лишь угрюмо насупились и трудовым энтузиазмом не горели. Оживление наступило лишь тогда, когда я пообещал ведро хлебной водки на всех, если к воскресенью мне все работы закончат, да так, чтобы придраться было не к чему.
О, и работа сразу закипела…
— Зря вы так, барин. Мария Алексеевна ругаться будет. Она спиртное крепостным только по праздникам разрешает, и то в плепорцию, — попенял мне Никита.
— А в воскресенье никакого праздника не намечается? — поинтересовался я на всякий случай.
— Будет, как не быть, — почесал Никита затылок, — В церкви на каждый выходной праздник найдётся.
— Вот и славно. Значит в воскресенье службу отстоим и пойдём работу принимать, — нашёл я вполне приличный выход из не совсем красивой ситуации.
Перед обедом, когда мы уже начали рассаживаться за стол, служанка, по знаку бабушки, принесла свёрток, завёрнутый в чистую льняную тряпицу и перетянутый ленточкой.
— Зря ты, Сашенька, гостей вчера не вышел провожать. Госпожа Шушерина очень расстроилась, когда не смогла лично тебе отдариться, — осуждающе покачала головой Мария Алексеевна.
— А что там? — спросил я, пытаясь по виду угадать, что же в тряпицу завёрнуто.
— Откуда мне знать. Это же тебе подарок. Тебе и смотреть первому, — сказала бабушка, как нечто само собой разумеющееся.
Вот это выдержка у женщин! В моём мире они всяко бы успели нос сунуть, чтобы от любопытства их не разорвало.
Распаковывал я подарок в благоговейной тишине. Под тряпицей оказался деревянный ящичек, поверх обтянутый кожей, а внутри…
— Красота-то какая! — невольно выдохнул я, доставая из специального углубления пистолет искусной работы, — Тула. Тысяча восемьсот девятый год, — нашёл я клеймо на боковине, — Офицерский, однако. Видел я такие в Царском Селе и даже в руках держал.
— Шушерина сказала, что это от мужа её, разбойниками убитого. А что внутри, говорить не стала, — внесла бабушка некоторую ясность.
Кроме пистолета в ящичке был набор по уходу, пороховница и дюжина пуль.
— «Спасибо тебе Гнедский, хоть и был ты баловником при жизни», — мысленно поблагодарил я покойного
