Лес Кости - Роберт Холдсток
Вскоре они образовали большой круг, вытянувшийся вокруг огня, и яростно и быстро прыгали, подчиняясь жесткому бесконечному ритму барабанов и скрипок. Плясали вся жители деревни и все гости, мужчины и женщины в анораках и свитерах, дети в вязаных шапочках и подростки в джинсах и кожаных куртках; все они смешались с бело-черными Узерами, Пикерами, Такерами и остальными.
Вокруг горящего огня, спотыкаясь и шатаясь, и весело крича, когда целый кусок круга валился в грязь. Вокруг и вокруг.
Звон колокольчиков, стук барабанных палочек, визг скрипок, морская мелодия аккордеона…
Ровно в десять дикий танец резко оборвался.
Молчание.
Мужчины сняли колокольчики с ног и бросили их в огонь. И швырнули в пламя дубинки. Скрипки разбили о землю, остатки отправились туда же.
Аккордеоны, объятые пламенем костра, перестали играть.
Цветы из волос. Колпаки с голов. Розы и лилии с покойничьих ворот. Воздух внезапно наполнился резким ароматом… ароматом трав, лесных трав.
В этом молчании Джинни подошла к церкви и метнулась через ворота в темноту кладбища… И между длинными холмами к железным воротам…
Кевин уже был там. Он подбежал к ней, глаза широко открыты, дикий взгляд.
— Он идет! — прошипел он, затаив дыхание.
— Кто? — прошептала она.
— А ты куда бежишь? — спросил он.
— В лагерь. Мне страшно. Они перестали танцевать и сожгли свои инструменты. Так и произошло три года назад, когда Мэри… когда… ну, ты знаешь…
— Почему ты так боишься? — спросил Кевин. В его глазах отразился яркий свет костра. — От кого ты бежишь, Джинни? Скажи мне. Скажи мне. Мы друзья…
— Что-то неправильно, — всхлипнула она. Внезапно она обнаружила, что схватила мальчика за руку. — Все ужасно относятся ко мне. Ты ужасно относишься ко мне. Что я такого сделала? Что я сделала?
Он покачал головой. Из-за пламени костра казалось, что его темные глаза пылают. Внезапно он взглянул за нее. И улыбнулся. Потом опять посмотрел на нее.
— Прощай, Джинни, — прошептал он.
Она повернулась. Кевин метнулся мимо нее и исчез в толпе людей в масках, стоявших вокруг нее. Они подошли так тихо, что она ничего не услышала. Их лица-маски походили на черных свиней. Глаза горят, рты усмехаются. Одеты в белое и черное… Скэрроумены.
Внезапно Кевин завыл. Джинни решила, что его наказывают, потому что говорить с ней запрещено. Она прислушалась, и потом на секунду… только на секунду… все притихло, все замолчали, предчувствуя. И она отреагировала, как в таком положении отреагирует любой чувствительный ребенок.
Джинни открыла рот и завизжала. Но едва ее визг всколыхнул ночной воздух, как сильная твердая ладонь зажала ей рот, приглушив крик. Она, не сдаваясь, повернулась и стала брыкаться, пока не сообразила, что сражается с Мамой. С Матерью, которая сняла с себя римское ожерелье и железные обереги. Без них она казалась голой. На ней было зеленое платье, и она крепко держала Джинни.
— Тихо, ребенок. Твое время скоро придет.
Железные ворота были открыты. Джинни посмотрела через них, в темноту, через травянистые стены старой крепости, в круг больших вязов.
Там был свет, и этот свет приближался. Перед светом несся ветер, легкий и холодный, как лед, ветер, от которого пахло сладостью и гниением, в высшей степени противными. Джинни состроила гримасу и попыталась отшатнуться, но руки Мамы крепко держали ее. Он взглянула через плечо, на площадь, и вздрогнула, увидев, что Скэрроумены глядят на нее в упор из ночной пустоты.
Двое из них держали высокие ореховые шесты, обвитые побегами плюща и омелы. Они шагнули вперед и поставили шесты так, что образовали между собой ворота. Джинни глядела на все это и содрогалась. И ее затошнило, когда она увидела, что Кевина держат другие Скэрроумены. Мальчик был перепуган. Похоже, он молил Джинни о помощи, но что она могла сделать? Его мать стояла рядом, молча плача.
Внезапно налетел порыв ветра, и первая из теней прошла через ворота так быстро, что она с трудом это поняла. Она появилась ниоткуда, частично мрак, частично холод, высокая фигура, которая не прошла, а проплыла через железные ворота. Глядеть на нее было все равно, что глядеть в бездонный мир тьмы; она мерцала, затуманивалась, колыхалась и двигалась, балансируя между тем миром и реальным. Только когда она прошла через ореховые шесты, которые держали Скэрроумены, а потом в мир за ними, она приобрела форму, которую можно было назвать… призрачной.
Где-то очень далеко голос священника пропел приветствие, и Джинни сумела разобрать слова:
— Добро пожаловать обратно, в Скэругфелл. Мы выполнили нашу клятву. Твоя жизнь начинается вновь.
За первой тенью последовала вторая, поменьше, и вместе с ее темнотой и холодом пришло рыдание, словно заплакал ребенок. Но плач далекий и колеблющийся. Джинни увидела, как эта вторая тень тоже приняла форму за Скэрроуменами и потекла в деревню.
Когда обе тени исчезли, Скэрроумены опять сомкнули ряды, и тут издали, с площади, от жарко горевшего огня, раздался неземной вой — кошмарный ветер, казалось, приветствовал каждого новоприбывшего. Джинни не могла сказать, что произошло с призраками, и ее это не интересовало.
Рука Матери коснулась ее лица, потом плеча, заставила ее повернуться и опять посмотреть на железные ворота.
— Эти двое из его рода, — прошептала Мать. — Они тоже умерли за нашу деревню много лет назад. Смотри! Это Цирик…
Тень, которая приближалась из-за ворот, не походила ни на что, что Джинни могла себе вообразить. Она не могла даже сказать, был ли он животным или человеком. И он был огромен. Двигаясь, он раскачивался и, казалось, с трудом приближался через тьму, словно его волокли. Расплывчатый силуэт, тень на тьме, пустота на фоне света, мерцающего среди деревьев. Похоже, что из его головы тянулись ветки
