Ревизор: возвращение в СССР 21 - Серж Винтеркей
Блин, ну какой он наивный, все же! И точно, верит, что Оксана что-то против меня замыслила, но это останется только на словах… Впрочем, только честный, прямой и наивный человек и мог столько времени верить в многочисленные измышления своей жены… На него не злюсь совсем… Впрочем, как и на Марата — этот вообще еще совсем зеленый. Ну что, я в его возрасте тоже не купился бы на такую внешне логичную историю от собственной матери? Со ссылкой на пострадавших дядю и тетю, которые все могут подтвердить, если что?
— И еще один вопрос, — сказал я, — сами понимаете, у нас теперь с Епихиным появился новый повод для разговора. Я свои обязательства не болтать и не сажать его выполнил, и моя жена ничего такого плохого никому про него не говорила, а их семейка, получается, что наше соглашение нарушила… Если что потом его жена опять скажет плохое про меня, прямо вам или Оксане, ко мне больше с вопросами разъяснить просьба не обращаться… Отвечать ничего не буду, уж извините. Я и так сегодня навстречу вам пошел по этим совершенно фантастичным обвинениям, только потому как мы родственники, и до этих фантазий Оксаны у нас были хорошие отношения.
На Загита было жалко смотреть, он аж ссутулился от чувства вины. А вот Марат решил, видимо, свою вину загладить:
— Может, с тобой к Епихину съездить на всякий случай? При племяннике он посмирнее будет, я думаю!
— Спасибо, но я полностью уверен, что и сам управлюсь, — улыбнулся я.
Я в девяностых выжил. Я кучу историй про бандитские разборки знаю реальных, а не из телевизионных сериалов. Как правильно и обоснованно наезжать я таки знаю…
Тут приехала Ирина Леонидовна и мы все занялись своими обычными утренними делами. Но думали, конечно, о своем, утренний сюрприз от тещи удался. Я беспокоился, что с Оксаны станется в милицию сигнал какой-нибудь анонимный написать… Никто у меня, конечно, ничего не конфискует, но перед товарищами из комсомольско-партийной группировки будет очень стыдно. Тем более, они могут решить, что я к ним ко всем ненужное внимание привлекаю.
Нет, эту ситуацию на самотёк пускать никак нельзя, — решил я.
План сегодня на день у меня был один, но после разговора с Маратом и Загитом решил всё переиграть и, вместо Верховного Совета, поехал в таксопарк.
* * *
Москва. Лубянка.
Уточнив у Дорохова, помощника Вавилова, свободен ли зампред, полковник Воронин отправился к нему со статьёй Ивлева.
— Николай Алексеевич, разрешите? — заглянул он в кабинет зампреда КГБ. — Тут статья интересная в «Труде» уже вышла или вот-вот выйдет, — положил он текст перед зампредом. Это наш аналитик Ивлев, что лекции читает, написал. Особист в газете волну сперва поднял, а потом отбой дал, выяснив, что за Ивлевым, оказывается, КПК стоит.
— Ну, давай, посмотрим, — взял статью Вавилов и принялся внимательно изучать. — И что особисту не понравилось?
— Ну, вроде, комсомольцы оружием разживутся, на минах могут подорваться…
— И всё? Вот же перестраховщик. Такую инициативу интересную чуть не зарубил. Павел Ивлев, получается, продолжает фонтанировать интересными предложениями. А ведь нам было бы очень неплохо перехватывать такие инициативы, — помахал он листками статьи, задумчиво глядя на полковника, — чтобы они исходили от нас. Надо подымать престиж нашей организации в глазах партии. Устрой-ка мне встречу с этим парнем, пора с ним лично поговорить. Уж больно подход у него ко всему интересный…
— Сделаем, — кивнул Воронин.
* * *
Святославль.
На следующее утро, собираясь на работу, Оксана в очередной раз споткнулась о сумки с вещами Загита и чертыхнулась. Была мысль разобрать их, разложить вещи по местам, но потом она остановила сама себя. До нее, только когда муж с сыном уже уехали, дошло, что Пашка, этот негодяй, наверняка теперь расскажет Загиту о том, что они с Марией требовали от Галии аборт сделать. Загит, конечно, не простит ей этого, он всегда был против абортов… Это, уже точно, будет конец.
Но безопасность дочери и внуков от зятя-бандита важнее, — решила Оксана и с высоко поднятой головой, с гордой осанкой мученицы вышла из квартиры.
— Ну что, соседка? — опять преградил ей дорогу Кутепов со второго этажа, закрыв капот своего старенького «Москвича». — Смотрю, Загит приехал и уехал?
— Тебе-то что? — уже более миролюбиво ответила Оксана. — Ну, уехал…
— Всё-таки, бросил он тебя? На какую-то московскую модную фифу променял? Ну так пошли вечерком сходим куда-нибудь, — хитро улыбнулся сосед. — В ресторане посидим.
— А и пошли, — вдруг согласилась Оксана.
У Кутепова хоть и была репутация скандалиста, но ей же не замуж за него выходить. А чего мне терять? — подумала она и пошла себе дальше на работу.
— Тогда я заеду за тобой в шесть в сад! — крикнул ей вдогонку Кутепов.
Ой, делай, что хочешь. Мне уже всё равно, — думала Оксана. — Загит узнает? Ну и пусть. Сам виноват. Как будто я что-то плохое кому-то сделала. Всю жизнь на них положила, заботилась, все мысли о семье, о детях. Всегда все сытые, чистенькие, в выглаженной одежде. И вот, пожалуйста. Он же, и правда, меня на Москву променял. Хоть не на фифу, правда. Хотя откуда я знаю? Может, в этом и весь секрет, сосед правильно угадал? А красивые обоснования, что она плохая, Загит просто придумывает? И верно, тогда становится ясно, почему ей квартиру оставляет… Зачем она ему, если у своей крали будет в Москве жить…
* * *
Москва. МГУ. Кабинет первого проректора.
Получив ещё до праздников от Лукина недвусмысленное предложение уволиться из МГУ по собственному желанию, Самедов решил, что тянуть больше нельзя и надо идти договариваться, иначе найдут повод и добьются его увольнения по статье.
— Вячеслав Викторович, разрешите? — заглянул он в кабинет первого проректора.
— Проходите, Рашид Фархадович. Вы заявление об увольнении принесли?
— Нет. Я буду переводиться. Хочу попросить у вас немного времени на оформление. Мне нужно недели две. Надеюсь, я могу на это рассчитывать?
Лукин задумчиво уставился на него, пытаясь просчитать возможные последствия такого варианта, но решив, что главное — это результат, молча кивнул головой.
* * *
Приехав в
