Авиатор: назад в СССР 12 - Михаил Дорин
Вольфрамович уже прорулил мимо нас, приветливо помахав.
— 502й, прошу вырулить за 332 м, — запросил Ветров и, получив разрешение, начал рулить.
Вижу, что паренёк старается соблюдать скорость на рулении. Проговаривает каждое действие, будто он курсант в училище, а я его инструктор.
— Какое училище заканчивал? — спросил я, когда самолёт осматривали на техпосту.
— Харьковское.
— Понятно. А в Орловку-то как попал?
— Знаете, здесь два вида людей — сосланные и невезучие. Я ко второму типу отношусь. Распределили на Дальний Восток. Приехал я в штаб округа за распределением самый крайний. Вот и отправил меня кадровик сюда.
Наверняка, приврал парень немного, но в такое «непрезентабельное» место, как Орловка желающих немного. Думаю, что их вообще нет.
Ребров уже занял исполнительный старт. Вывел двигатель на форсажный режим и рванул по полосе. Ветров вырулил после взлёта нашего напарника.
— Закрылки 25°, крыло 16°, — проконтролировал положение механизации и консолей крыла Ветров.
— Ремни?
— Притянуты. Секундомер… готов. 502й, взлёт, форсаж! — запросил Павел.
Руководитель полётами дал разрешение на взлёт. Я включил секундомер на часах и стал контролировать работу систем самолёта.
Температура газов двигателя начала расти. Обороты роторов высокого и низкого давления тоже. Самолёт держит Паша на тормозах, но он уже готов сорваться с места. Характерный толчок, и форсаж включился.
Рывок и самолёт побежал по полосе. Быстрый разгон скорости. Ветров плавно поднимает носовое колесо. Тут же отрывает от бетонной поверхности основные стойки.
Мы выскочили за облака и заняли курс в пилотажную зону. При первом взгляде на то, как пилотирует Ветров, я был приятно удивлён. Очень чётко и без резких движений. Все параметры держит ровно. В разворот вводит плавно.
— Каменный, 502й, ближняя граница пилотажной зоны. Напарника наблюдаю, — доложил Паша, но голос его звучал не совсем уверенно.
Я посмотрел вперёд и увидел, как выполняет виражи Ребров.
— 332й, к работе готов, — доложил Ребров и вывел самолёт из виража.
Мы постепенно приближались к нему. В первой атаке Вольфрамович будет атаковать, а Ветрову нужно от него уйти.
— Определился, как будешь действовать?
Возможно, не вовремя я спросил, но уж слишком напряжён Ветров. В его голосе есть ощущение неуверенности.
— Да. Импровизировать. Крыло 45°…установил.
Крыло самолёта в нужном положении. При такой стреловидности МиГ-23 может выполнять весь спектр фигур простого и сложного пилотажа.
Самолёт Реброва постепенно приближался, а Ветров продолжал выдерживать курс по направлению к нему. По команде от Вольфрамовича, они начнут ближний бой.
— Внимание! Атака, — скомандовал Ребров.
Паша сманеврировал так, что меня отбросило к остеклению фонаря. Круто! В первые секунды я не сразу восстановил ориентировку. Бочка, боевой разворот, и тут же Ветров уходит под пикирующего Реброва. Дышать непросто становится. Предыдущие пять человек, так смело не начинали воздушный бой.
Пока Ребров ещё держится за нами, но Ветров вновь маневрирует. Вот-вот нас накроет Вольфрамович. А, нет!
Переворот и мы вновь пикируем. Ребров продолжает пытаться сменить позицию и выйти под ракурсом. Но Ветров ловит на этом Вольфрамовича! Будто знал!
Уходит вправо и тут же задирает нос. Начинает управляемую бочку. Вишу вниз головой и смотрю, как под нами пронёсся Ребров. Думаю, он не меньше меня удивился, что Ветров знаком с таким манёвром.
Паша вышел слева от Вольфрамовича. Левой ногой я почувствовал, что педаль практически полностью ушла вперёд, и я до неё не достаю. Ветров заложил максимальный левый крен.
Теперь уже он в атакующей позиции.
— 502й готов, — доложил Ветров.
— Продолжай, — ответил ему Вольфрамович.
Пауза на осмысление своего положения и вот уже Ветров командует «Атака!». Ребров уходит вниз, выполнив переворот. Паша переводит самолёт на пикирование и следует за ним. Вольфрамович задирает нос МиГа и начинает выполнять горку. Теперь Ветрову можно атаковать с принижением. И это лишь обманчивое впечатление. Ребров сейчас поймает парня на «кадушку».
И вновь меня удивляет Ветров! Он тоже начинает задирать нос и остаётся сзади Реброва. Вот только теперь скорость у Вольфрамовича слишком маленькая для маневрирования.
— Пуск один. Пуск два, — спокойно сказал в эфир Паша.
Мы отработали ещё несколько атак. Ребров больше не дал себя победить, а я продолжал просто наблюдать со стороны и не лез к Ветрову с советами. Даже, когда он не видел очевидную хитрость, подсказок ему не давал.
Ребров после очередной атаки ушёл в сторону и вызвал меня.
— 334й, на связь.
— Ответил, — выхожу я в эфир.
— Мне всё понятно. Заканчиваем задание.
— Понял.
На стоянке я первым вылез из кабины. Настроение у меня было весьма хорошим. Не зря выполнили этот полёт.
— Разрешите получить замечания? — спросил Павел.
— Неплохо. Очень даже. Я только одного помню человека, который так вёл воздушный бой. У него многому научился, — ответил я.
Слегка задумался о том, что этим человеком был тот, которого мне пришлось сбить в Афганистане. Я повернул голову и увидел, как к нам спешил Ребров. Его комбинезон промок насквозь от пота.
— Да мне тоже дядя много чего о воздушных боях рассказывал.
— А кто твой дядя?
— Он погиб уже давно. Так вы меня возьмёте?
К нам подошёл Ребров. Видно было, что он подустал.
— Да… старость не радость, маразм не оргазм. Заставил ты меня попотеть, орлёнок, — подёргал он лейтенанта за щёки.
— Я Ветров, товарищ подполковник.
— Ещё и спорит! Я на Родина смотрю. Он даже не вспотел от полёта. Чего так плохо
