Война этажерок (СИ) - Буланов Константин Николаевич

Не смотря на уверенность в своих машинах, выступать без какого-либо прикрытия против отряда в полтысячи человек, было излишне самонадеянным. Будь на месте кавалерийского полка пехотная рота, ее вполне виделось возможным, если не уничтожить полностью, то хотя бы разгромить. Но с подходящими силами провернуть подобный трюк не представлялось возможным, отчего требовалось в первые же мгновения боя внести в стан противника сумятицу и заставить того поверить в наличие немалых сил, с которыми им не посчастливилось столкнуться. А после впавших в панику солдат и лошадей виделось вполне возможным рассеять по окрестным лесам.

Пропустив авангард немецкого отряда, Мохов облегченно выдохнул — никто из его людей не раскрыл своих позиций преждевременной стрельбой и, успокоившись, принялся ожидать появления первоочередной цели — вражеских орудий, что находились почти в центре построения. Все же именно они представляли для БА-3 наибольшую угрозу, отчего и требовалось выбить их из будущего противостояния в первые же мгновения.

Артиллерийская батарея, насчитывавшая всего шесть орудий, изрядно замедляла движение кавалерийского полка, но в случае встречи с русскими заслонами, именно она становилась основной силой всего разведывательного отряда, потому никто не жаловался на необходимость сдерживать скорость продвижения. Да и сами драгуны отнюдь не рвались в бой с русскими, что уже не раз успели продемонстрировать свое умение воевать ничуть не хуже немцев. Но стоило замыкающему орудию поравняться с позицией командирского БА-3, как в звуки продвижения солидного числа кавалеристов влились новые мотивы.

Отставной унтер-офицер дернул за рычаг и спустя секунду, потребовавшуюся на развеивание порохового дыма от выстрела, смог наблюдать, как оседает на правую сторону немецкое орудие потерявшее от прямого попадания 37-мм снаряда колесо. С промежутком в две — три секунды рявкнули еще три пушки, и немецкая батарея сократилась вполовину — 37-мм снаряд второго вооруженного орудием Гочкиса броневика хоть и попал в цель, бессильно разорвался на броневом щитке, оставив лишь трещину, но, никак не повлияв на боеспособность пушки. Впрочем, радоваться этому факту немцам не пришлось, поскольку одновременно с главным калибром заговорили пулеметы всех броневиков, выбивая, как номера расчетов орудий, так и находившихся рядом с ними драгун. Еще спустя полминуты от немецкой артиллерийской батареи не осталось ничего — на последнем орудии, что, на удивление, не растерявшийся расчет попытался развернуть в сторону засады, поставили крест два разорвавшихся почти одновременно 63,5-мм снаряда. А следом на порскнувших в разные стороны драгун посыпался град картечи, поскольку для шрапнельных и фугасных снарядов дистанция боя оказалась слишком малой.

Спустя пять минут непрерывной стрельбы вся дорога на почти километровом участке оказалась скрыта за непроницаемыми для глаза облаками пыли и пороховых газов. И где-то внутри этого кричало, ржало и шевелилось под сотню пока еще живых существ, помогать которым никто не собирался. Основная часть вражеского отряда все же смогла вырваться из засады, что было и не мудрено. Ни эффект внезапности, ни огромная огневая мощь, не могли в полной мере компенсировать малочисленность отряда Мохова. Потому не было ничего удивительного в том, что из трех эскадронов драгун, два не пострадали вовсе. Один, пришпорив коней, унесся вперед, а второй успел, либо отступить, либо скрыться под защитой деревьев. И специально гоняться за ними, естественно, никто не собирался. Как и задерживаться на месте засады. Потому, стоило затихнуть стрельбе, командирский броневик сдвинулся с места и, увлекая за собой остальных, принялся выползать на дорогу. Все равно на пути отхода им предстояло встретить тех, кто унесся вперед и потому нанести противнику еще одно поражение они вполне могли. А раз так, то не следовало откладывать эту возможность в долгий ящик.

Нагнать противника удалось уже через два километра. Уверенные, что им удалось выскользнуть из засады, драгуны сконцентрировались на ближайшем солидных размеров поле, где командиры пытались определиться с понесенными потерями. Тут же перевязывали тех немногих раненых, кому удалось удержаться в седле и уйти с дороги смерти. Вот только двигающаяся следом за ними гремящая и лязгающая смерть никак не пожелала оставлять немцев в покое.

Находившийся с первым эскадроном командир полка едва успел отдать приказ о выдвижении разведки, дабы выяснить, что произошло с отставшими, как на дороге показался весьма зловещего вида автомобиль с торчащим из натуральной орудийной башни орудием. До него еще даже не доходило слухов о жутких русских броневиках, да и не видел он, кто именно организовал засаду, в которую угодил полк, потому реакция всех без исключения кавалеристов оказалась несколько заторможенной. Никто не бросился наутек, тратя драгоценное время на изучение невиданного прежде «зверя». Именно эта заминка стоила жизней нескольким десяткам драгун. Стоило броневику остановиться, как дуло его пушки окрасилось снопом огня и дыма, а над головами всадников раздался свист снаряда. Тут же автомобиль сдвинулся с места и продолжил сближение, а следом за ним показался еще один такой же, что разрядил свое орудие, даже не останавливаясь. А потом еще один и еще. Четыре сухопутных броненосца мгновенно обратили в бегство весь собравшийся на поле эскадрон, посылая вслед отступающим снаряд за снарядом, а порой проходясь по спинам драгун и пулеметными очередями. Как назло, поле оказалось весьма обширным и к тому моменту как последний кавалерист смог скрыться в ближайшем лесу или просто выйти из зоны поражения, на земле осталось лежать не менее полусотни человек. Не все они были убиты или даже ранены — кого-то просто придавило тушей павшей лошади. Но все равно за какие-то жалкие минуты эскадрон лишился третьей части своего состава, а остальных теперь еще требовалось искать по окрестным лесам. Те же немногие храбрецы, что попытались дать отпор броневикам, лишь зря потратили патроны в тщетных попытках пробить их броню.

Впоследствии остатки этого же полка еще раз нарвались на четверку БА-3, поскольку задачу ведения разведки для подтягивающейся следом дивизии с них никто не снимал, отчего к вечеру резервный драгунский полк, учитывая потерявшихся в окрестных лесах, сточился до эскадрона. Но основные силы XX корпуса немцев подошли к новой линии обороны 15-го корпуса русских, протянувшейся с юго-запада на восток от Ронтцкена через Франкенау к Лана, лишь на полчаса позже последних вывозивших раненых подвод, что успели проползти под защиту своей пехоты, пребывая под охраной бронемашин. И, судя по тому, как активно готовились здесь оборонительные позиции, на следующий день можно было ожидать начала крупного сражения. Если бы еще ситуация на многострадальных флангах 2-й армии находилась в столь же приемлемом состоянии. Но окончательно отступивший 6-й армейский корпус позволил немцам направить еще немного сил на прорыв правого фланга русской армии, а на левом фланге, наплевав на приказы начальства, принялся претворять в жизнь свои идеи командующий I немецким армейским корпусом.

На весьма непростой характер генерала от инфантерии Германа Карла Бруно фон Франсуа наложились те неудачи, что, из-за ошибок армейского командования, преследовали его корпус с начала боев в Восточной Пруссии. Сперва обидное поражение при противостоянии 1-й армии русских, тогда как при выполнении предложенного именно им плана, все могло быть с точностью до наоборот. Потом, уже при противостоянии 2-й русской армии, вместо организации прорыва к Нейденбургу, его заставили бодаться всеми силами с русскими за Сольдау. И в один не самый прекрасный момент его терпение закончилось. Так, оставив под Сольдау лишь одну бригаду 2-й пехотной дивизии, все остальные силы, включая всю сохранившуюся артиллерию, он кинул на прорыв в районе Кослау, что находился как раз посередине между Сольдау и Нейденбургом. Именно там смыкались фланги 1-го и 23-го армейских корпусов русских, что, в свою очередь, подразумевало полное отсутствие общего командования. Да и сил в Кослау имелось преступно мало — остатки успевшего изрядно сточиться Литовского лейб-гвардии полка, что ныне насчитывали чуть более двух батальонов, да не более многочисленный 96-й Омский пехотный полк без прикрытия артиллерией.