Самый яркий свет - Андрей Березняк
Все же человеческая голова — дело темное и загадочное, никогда не угадаешь, какие мрачные тайны скрывает.
И ведь все в порядке у Агафона с этим, я через его брюки и свои юбки почувствовала, как напрягается естество помощника пристава, но ткнула в ниточку страха, и стручок подонка опал, не шелохнувшись даже в ответ на мое провокационное движение тазом на нем. Нет, лишить навсегда способности етиться мне не под силу, это Маргарита мастерица на такие шутки, но сейчас Агафон верил, что я могу это сделать, и готов был отдать свою душу во спасение своего никому не нужного достоинства.
В кабинет зашел Аракчеев, полюбовался на открывшуюся ему картину, но вдруг достал пистолет и наставил его в лицо филера.
— Граф! Вы что творите?!
Глава 18
Аракчеев стоял и молчал, оружие в его руке не дрожало, словно он был статуей из мрамора в Летнем саду. Агафон начал поскуливать, и я запереживала, что он сейчас со страху напрудит себе в штаны, прямо подо мной!
— Я, графиня, хочу допросить этого мизерабля немедля. А если он откажется говорить, то пущу ему пулю в лоб.
Вот теперь точно следует срочно покинуть связанное тело, чтобы не подмочить свою репутацию. Я встала, пододвинула стул так, чтобы спиридоновский служащий оказался зажат его ножками, и уселась сверху.
— Не стоит тратить свинец и порох, Алексей Андреевич. Агафон сейчас нам все расскажет. К Вам у меня тоже будет пара вопросов, не обессудьте.
— К Вашим услугам, — с усмешкой поклонился граф.
Я снова посмотрела на пленника и ухватила нити его страхов. Но даже не пришлось стараться выпытывать, потому что Агафоша, как говаривал его начальник, «запел» соловьем.
Еще месяц назад его история привела бы меня в ужас, а сейчас я молча выслушивала признания, только задавая уточняющие вопросы. Иногда свои ставил Аракчеев, и картина складывалась препоганейшая.
Не было какого-то единого центра заговора, так получилось, что в одно время сошлись интересы сразу нескольких персон. И началось все, как это часто водится, с воровства и злоупотреблений. А именно грандиозных хищений в Сибирском генерал-губернаторстве, которым заведует Иван Борисович Пестель. Сей пост он получил очень давно и сначала рьяно взялся за дело, искореняя мздоимство по всему вверенному округу, совершил объезд владений, добравшись даже до китайской границы, но в какой-то момент, изведя крамолу против себя, притянул все узелки незаконных доходов к собственному карману. Вместе с тем генерал-губернатор понял, что пока он обитает за Уральскими горами, влияние его а Петербурге неизменно снижается, и завистники получают все больше шансов отодвинуть Ивана Борисовича от золотой жилы, коей является Сибирь. И он вернулся в столицу, оставив за собой должность, назначил своим распорядителем иркутского губернатора Трескина. А чтобы вести о злодеяниях не достигли ушей высоких сановников, Пестель подмял под себя и почтовую службу, которая вскрывала каждое письмо, уходившее на запад.
— Довел ты тамошний народ до ручки, — сказал Аракчеев Ивану Борисовичу. Тот встрепенулся, безумие из глаз уступило место ярости и ненависти.
— Кто бы говорил, обезьяна в мундире!
Алексей Андреевич спокойным шагом подошел к хозяину квартиры и, залихвацки ухнув, впечатал свой кулак тому в подбородок. Пестель вскрикнул и обмяк в своем кресле, но сознания не потерял.
— Что, на дуэль меня вызовешь за оскорбление? — ухмыльнулся граф. — Только не будет тебе такой милости. Представляете, — повернулся Аракчеев ко мне, — давеча прибыл в Петербург некий мещанин Саламатов из самого Иркутска. Шел жаловаться Государю на злодеяния Трескина и Пестеля, но прямым путем добираться боялся, так что сделал круг аж через Китай! И подал челобитную, где просил, если не примут его слова, убить его, чтобы избавить от тиранства Пестеля[95]. Вот на какие подвиги людишки готовы, дабы избавиться от этой персоны. Нет, полагаю, что сами они не без греха все, но до такого отчаяния их довести — уметь надо! И ведь никак не насытится! При его-то жаловании и всех кражах у Ивана нашего Борисовича долгов на двести тысяч!
Сумма огромная, ничего не скажешь.
— А почему Вы тут, граф, оказались? Вы же от Пестелей спускались, когда я Вас увидела? И почему не было охраны Вашей у подъезда обычной?
— Здесь был, — не стал скрывать Алексей Андреевич. — Приехал поговорить с этим вот как раз. Очень уж осерчал Павел Петрович на такие дела, а… да сами знаете! Варвара к Ивану хорошо относится… относилась. Я и приехал совет дать, чтобы унял он свою алчность, потому что ничем хорошим не кончится она. Потому и гренадеров в сторонке оставил, чтобы внимания не привлекать. Ванька! А ты, как я понимаю, вместо того, чтобы советом воспользоваться, решил цареубийство исполнить? Да?
Пестель промолчал, сник совсем.
Впрочем, совет Аракчеева, уже понятно, пропал бы втуне, ведь опасность генерал-губернатор своим чутьем казнокрада и тирана почувствовал давно. И в другой ситуации он мог предпринять обычные для таких дел меры: от покаяния до устройства алиби, но на его беду в Петербург вернулся сын Павел, оскверненный какими-то дикими либеральными идеями. Он-то и смутил отца на измену.
— Никогда не слышали про такой «Союз спасения»? — спросил меня граф.
Пришлось признаться, что впервые слышу о таковом, поскольку политикой до недавнего времени не интересовалась совсем, а свои собственные размышления никогда не скрывала, но можно ли их назвать либеральными или реакционными — вот уж не знаю!
Конечно, мне известно, что либеральные идеи в салонах сейчас популярны, меня это коснулось мельком, но, пораженная двуличием лиц, их обсуждающих, я такие разговоры не поддерживала. Странно слышать от господина, приказывающего выпороть конюха за сломавшееся колесо кареты, рассуждения о необходимости свободы и равенства для всех.
— Вроде как обычное сборище демагогов, спорящих о лучшем устройстве государства российского. Сплошная болтовня, хотя порой проскакивали опасные мысли. Император мне запретил их трогать, дескать, молодежь фрондирует — и пусть ее. А вот как все вывернулось.
Наверное, досужими разговорами заседания этого «Союза спасения» и ограничились бы, но здесь очень кстати подвернулись интересы господина Дюпре и его хозяев.
Да, так получилось, что точкой, соединившей устремления разных лиц в заговор, оказалась я.
Пестели хотели сохранить богатство и влияние, поэтому радеющий за всеобщую справедливость Павел и свел устремления своего «общества» с нуждами семьи. Ост-Индская Компания стремилась добраться до моих капиталов и отвратить взгляды Российской Империи от самого яркого алмаза в британской короне — Индии.
А с англичанами некоторое время подвизался уже помощник пристава Спиридонова Агафон. Как и предсказывал Николай Порфирьевич,
