Клан. Разбитые стекла (СИ) - "ShadowCat"
— Чтобы я наигрался вволю и потерял к тебе интерес, — озвучил ее невысказанные мысли Андрей. — А если мне нравится то, что для тебя неприемлемо?
Девушка слегка побледнела.
— Вы убийца, а не мучитель. А легкие травмы Айболит подлатает.
— Айболит? — неопределенно хмыкнул маг, иронично прищурившись. — Звучит заманчиво, Солнышко, но, пожалуй, вынужден отказаться от твоего несомненно смелого и великодушного предложения.
— Почему? — не поняла девушка, вдруг неожиданно ощутившая собственную обнаженность, холод и пустоту, и зябко передернувшая плечами.
— Согласившись, я потеряю бесконечно больше, чем приобрету, — с легкой грустью в голосе сообщил маг, поднимая с пола пеньюар и набрасывая тонкое кружево-паутинку на обнаженную фигурку. — Из-за похоти и сомнительного удовольствия обладать скованным ужасом телом я навсегда и бесповоротно потеряю самое ценное — твое уважение и доверие, которого и так немного. И уважение к себе. Разве это стоит физкультминутки?
— Почему вы так считаете? — растерялась Полина, неловко теребящая завязки пеньюара.
— Потому, что ты считаешь, что я мерзавец, способный сделать со своей женщиной такое, что ей понадобятся услуги Айболита. Потому, что в твоих глазах я — не мужчина, а монстр, принимающий решения головкой члена вместо разума и сердца. И потому, что ты говоришь об этом, как о совершенно нормальных вещах. Так вот, это, возможно, приемлемо для тебя, но неприемлемо для меня. Мне не нужны одолжения. И тем более, не нужно в постели покорное тело, мясо, пустая оболочка, которая терпит и не сопротивляется. Тело без души — это голем, а я не настолько опустился или отчаялся, чтобы спать с големами вместо женщины. Но и женщины здесь я не вижу.
Полина молча ежилась, чувствуя себя набедокурившим ребенком, отчитываемым строгим директором. Лишь щеки медленно заливала густая краска, а в золотисто-янтарных глазах застыл немой вопрос. Мужчина вздохнул, срывая с кресла теплое покрывало из тонкой шерсти, которое мгновением позже укутало девушку с ног до головы.
— А вижу я раненую, перепуганную девчонку, которая пришла ко мне, чтобы купить себе смерть, расплатившись своим телом.
Маг устало опустился в кресло и привлек девушку к себе, обхватив тонкую талию. Полина оказалась совсем близко, так, что ощущала исходящий от него легкий аромат бренди, одеколона, дыма и едва заметный, неуловимый запах его кожи, к которой нестерпимо захотелось прижаться, уткнуться, как потерявшийся котенок — в теплую материнскую шерсть.
— Ты совершенно не понимаешь, чего я хочу. И понятия не имеешь о том, какой может быть близость, сколько счастья мужчина и женщина могут дать друг другу, — тихо сказал Андрей, щекоча дыханием ее шею. — Ты не готова, как бы ни уверяла меня в обратном. Тебя еще отогревать и отогревать, собирать по деталям, по крупицам, по осколочкам. Я подожду, пока ты сама придешь ко мне. Не из страха, не под давлением обстоятельств, не для того, чтобы выторговать смерть, пощаду, свободу, прощение или отсрочку, а для того, чтобы подарить мне счастье и дать шанс на счастье себе. Довериться мне без остатка, признав своим мужчиной. Без сомнений, страха, смущения, ложного стыда, насилия над собой и тем более — Айболита. На меньшее я не согласен.
— Но зачем это вам? — прошептала потрясенная Полина.
— А зачем ты собирала осколки любимой маминой вазы в вашем старом доме? Плакала и резала руки, вытаскивая их из грязи и мусорных куч, умоляла меня ее починить? Прятала на груди обгоревшую семейную фотографию? — иерарх бережно усадил девушку на свои колени, стирая большим пальцем набежавшую слезинку. — Я уже говорил, ты дорога мне. И будь я проклят, но я тебя сберегу.
— Все равно, непонятно, — поколебавшись, прошептала Полина. — И бессмысленно. Человек — не ваза.
Сил ни говорить, ни сопротивляться, ни шевелиться у нее не осталось. Адреналин в крови уже перегорел, сильнейшее напряжение схлынуло, сменившись откатом. Теперь ей хотелось просто уйти, спрятаться, раствориться с бесконечных полутемных коридорах, чтобы хоть немного прийти в себя. Но сил хватало лишь на то, чтобы сидеть у иерарха на коленях, постепенно согреваться жаром камина и теплотой объятий, смотря рассеянным расплывающимся взглядом на пляску огненных всполохов.
— Не ваза, — согласился маг. — Жизнь неизмеримо более ценна, чем любая посуда. Ты поймешь, только нужно время.
Полина с утверждением о ценности жизни не согласилась бы. Но сил спорить тоже совершенно не осталось. Свернуться бы в комочек, забиться в самый темный угол и просто заснуть. Без всяких мыслей, воспоминаний и кошмаров.
— Андрей Ари… Андрей, раз уж ты… не согласился, я пойду? — мужчина еле разобрал сбивчивый шепот.
— С какого еще демона? — бровь мага взметнулась вверх. — Раздразнила, хвостиком покрутила и теперь убегаешь? Я сказал, что не согласен опускаться до насилия. Я сказал, что ты мне дорога и для меня важно твое доверие. Я сказал, что дам тебе защиту, помощь, личное пространство и время. Столько, сколько понадобится. Все это было сказано уже не раз. Но разве я говорил, что отпущу?
Полина замерла, вскинув на него растерянные глаза и почти не дыша.
— А разве… нет? Вы… ты же отказался… меня…
Андрей медленно, чувственно склонился к ее вспыхнувшему лицу, бережно провел кончиками пальцев по щеке, легким, невесомым поцелуем коснувшись губ. Таких теплых, таких манящих.
Девушка вздрогнула и едва заметно напряглась, прикрыв глаза. Иерарх улыбнулся одними глазами, сдержанно поглаживая густые золотистые волосы, играющие рубиновыми отсветами пламени.
— Ты пришла, чтобы отдаться мне, а сама от самого безобидного прикосновения вздрагиваешь. Девчонка совсем. Невинная, испуганная, потерянная. Моя смелая, решительная девочка. Глупенькая и такая желанная. Золотинка моя…
— Я не понимаю, что вы… ты от меня хочешь, — опустила пылающее лицо Полина. — И вообще уже ничего не понимаю. Я бы сделала все, что вы прикажете. Но вы не приказываете. И не отпускаете. И что мне делать?
— Просто жить и быть рядом, Лина. И не прятать от меня свои прекрасные золотистые глазки, — Андрей мягко приподнял ее лицо за подбородок, легонько коснувшись губами век. — А для начала — хотя бы успокоиться и перестать видеть во мне угрозу.
— Я тебя… совсем не знаю.
— Для этого ты знаешь меня достаточно. А остальное легко исправить, Солнышко. Что ты хочешь обо мне узнать?
Не ожидавшая подобных вопросов Полина растерянно замолчала. Узнать хотелось многое, но услышать правдивые ответы было слишком страшно. Как тогда, насчет Печати. Лучше бы она не спрашивала…
— Золотинка, хватит прятаться в свою раковину, — маг снова приподнял ее лицо и заглянул в глаза. — Я чувствую твой страх. Он как липкий холод, пробирающий изнутри, по позвоночнику. И вызван он не моими действиями. Что тебя так пугает? Моя Сила, ранг, внешность, статус? Что я могу обидеть тебя, сделаю больно? Или ты просто боишься открыть глаза и увидеть, что многие вещи совсем не такие, как тебе казалось?
Ресницы девушки дрогнули — проницательный иерарх снова попал в точку. Но взгляд отводить она не стала.
— Наверное, все это… что ты сказал, — несмело, но честно ответила Полина. — И еще, что ты читаешь мысли.
— Не так уж безнадежно, — сделал вывод Андрей. — Откровенность — росток доверия. И я тоже откровенен с тобой. Правда — она часто бывает горькой, неприятной и пугающей. От этого я и сам не застрахован. Но бояться правды и тешиться иллюзиями — не лучше, чем прятаться от пожара в шкафу. Я не могу оградить тебя от мира и объективной реальности, но всегда буду рядом, чтобы уберечь, защитить и отвести удар. Это тоже право сильных, только другая его грань, Солнышко. Не бойся моей силы. Это твоя защита, твоя свобода, шанс на будущее. Как для тебя, так и для твоих детей.
Мужская ладонь мягко, неторопливо, но уверенно опустилась с плеча девушки на живот. Полина зажмурилась, едва сдержав слезы.
— У меня никогда не будет детей, — собственный голос показался девушке чужим и мертвым. — Айболит сказал, еще в госпитале.
