Ромэн Сарду - Блеск Бога

Для Козимо и старика приготовили шлюпку. Укрепили бочонок с питьевой водой. Туман был все таким же плотным и расползался, как по чьему-то злому умыслу. Прежде чем следовать за людьми де Пайена, Козимо приметил, в каком направлении движутся волны, чтобы не сбиться с курса.

– Будем надеяться, что он не переменится, – сказал Слепой, будто прочитав мысли своего компаньона, который как раз подумал о ветре.

После нескольких взмахов веслами они перестали что-либо видеть. «Карлус Магнус» пропал из виду, они медленно двигались в густом тумане. Всплески весел звучали приглушенно. Козимо и Слепой молчали, сидя друг напротив друга, а между ними была установлена бочка. Юноша разглядывал величественную фигуру старика, его покрытое морщинами лицо, белые волосы, сливающиеся с туманом – он был похож на священника с кадилом.

– Надеюсь, что болезнь, поразившая людей с «Л'Актуруса», приключилась именно из-за питьевой воды и нас там не ожидает что-либо более серьезное, – произнес Слепой.

Козимо хотел было что-то сказать, но в этот момент вдруг увидел, что лицо Слепого преобразилось. Черты его лица изменились, они были почти… знакомыми.

– Мы никогда раньше не встречались? – спросил Козимо неуверенно. – Вы мне кого-то напоминаете.

– Такое возможно. После определенного возраста внешность людей становится типичной. Глупцы выглядят глупцами, сильные люди – сильными; смельчаки, лжецы, задиры, герои, трусы – каждому типу человеческого характера соответствует определенный тип внешности. Люди полагают, что проводят жизнь, создавая свои империи или разрушая империи других, а я на это вот что скажу – они проводят время, творя свое лицо.

– А вы, какой у вас тип лица?

– Меня всегда привлекали тайны. Поэтому мое лицо должно быть таинственным. Но все же не мне об этом судить.

Они снова надолго замолчали. Козимо, тем не менее, был уверен, что лицо старика действительно преобразилось…

Он повернулся в надежде увидеть очертания кораблей флотилии или хотя бы первой шлюпки. Но вдруг в нескольких кабельтовых от их лодки раздался грохот. Этот звук как бы разрубил плотный воздух. Белесый туман осветился в зловещие желто-красные тона.

Огромный военный корабль, появившийся ниоткуда, прошел мимо их лодки, рассекая волны, и тут же пропал из виду. Это была галера с тремя рядами весел.

– Пираты? – спросил Козимо.

– Нет, – спокойно ответил Слепой.

Тут же раздались новые взрывы. Вскоре послышались крики, в воздух полетели куски дерева, заревели корабельные гудки. Лодка, в которой сидели Козимо и Слепой, закачалась на волнах, поднятых атакованными кораблями. На корабли паломников обрушился целый флот! Ночь и туман скрывали нападавших. Человек без рук и лица уже много дней выжидал благоприятной погоды. Нападение было полной неожиданностью для паломников.

Козимо и Слепой налегли на весла. Они сбросили в воду бочонок, чтобы легче было грести. С большим трудом они добрались до правого борта «Л'Актуруса». Часть его палубы уже была охвачена огнем. Вражеский корабль взял его на абордаж. Не раздумывая, Козимо ухватился за канат, свисавший с реи, и полез вверх, туда, где разгорелся бой. Он добрался до края борта и спрыгнул на палубу. Внизу, на воде, он увидел Слепого – его лодка попала в кильватерную струю корабля, и он пытался отвести ее в сторону. Он исчез в тумане, как призрак.

Козимо пробрался к самой мачте. С возвышения ему открылся размах сражения. На паломников обрушились десятка два вражеских кораблей. На абордаж брали корабли под командованием рыцарей, другие же просто отправляли на дно при помощи дьявольского оружия, о котором юноша никогда не слышал. Это оружие рассеивало над водой толстым слоем какое-то черное вещество, которое нападающие поджигали огненными стрелами. Козимо впервые видел, как горит вода. Кораблям христиан некуда было деться от огненной стихии, и они загорались, словно солома. Козимо видел, как люди бросались за борт, тут же сгорая заживо в полыхающем океане. Огонь окрашивал туман в черный и красный цвета.

На палубах «Л'Актуруса» бушевала битва, но защитников было мало, так как часть людей отравилась полынной водой. Козимо поискал глазами оружие. Он соскользнул по топенанту вниз и спрыгнул в нескольких шагах от солдата, лежавшего неподвижно. Козимо схватил его меч и ринулся в самую гущу боя.

На главной палубе двое нападающих с кожей бронзового цвета бросились к нему. Первый толкнул юношу, а второй замахнулся уже покрытой кровью саблей, целясь в шею…

Казалось, смерть была неизбежна.

Глава VIII

Вечер на террасе

Зенон Элейский, о Зенон жестокий!

Меня ли ты в назначенные сроки

Стрелою нелетящей поразил?

Рожденный звуком, я простерт во прахе.

Ах! Солнце… Жуткой тенью черепахи

Душе недвижным кажется Ахилл.

Нет, нет! Воспрять – и выжить в эрах новых!

Довольно, плоть, тебе дремать в оковах!

Давно уже не было такого приятного вечера. Широкие террасы со статуями виночерпиев возвышались над садами замка Консини. На порфировом столе на самом видном месте на серебряном подносе дымился восточный чай. На горизонте начинало темнеть. Несколько птиц, замешкавшихся в зарослях боярышника, старались допеть серенады до наступления ночи. Флодоар и Анкс сидели вдвоем, наслаждаясь в тишине великолепием природы.

Их караван сделал остановку возле Андрианополя в поместье сеньора, друга Хьюго де Шампань, пожаловавшего значительную сумму Милиции.

Путь через Далматию был преодолен без особых происшествий, если не считать нескольких незначительных стычек с жителями деревень. Анкс не рискнула попытаться разведать, что было скрыто в трех остальных повозках, находившихся под усиленной охраной. Теперь она должна была как можно больше узнать от Флодоара во время его уроков, попытаться раскрыть тайну книг, составленных Джинном, и узнать истинную цель Милиции. Ее учитель был все так же таинственен. Анкс терзали вопросы: какие именно знания должна была она забыть? Как ей думать? Зачем она ему была нужна? Что он пытался до нее донести?

В тот вечер на террасе он поставил свою чашку на стол и произнес с отстраненным видом, всегда предвещавшим новый урок:

– Единственная вещь, которую человек способен открыть, – это законы. Законы физики, законы природы, вещества и так далее. Законы. Повсюду.

Анкс любовалась садом, освещенным последними лучами солнца, лепестками цветов, сжимающимися, как детские кулачки, и танцем зудящего роя насекомых, а он во всем этом видел законы?

– Единственное, что доступно человеческому пониманию, – это законы. Ничего более. И этого достаточно для его счастья. Изучать законы – его излюбленное занятие. Посмотри на открытия человечества, и ты увидишь там сплошные системы, теории, доктрины, которые основываются на понятиях порядка, равновесия, гармонии.

– Хорошо, – сказала Анкс. – Вы не можете отрицать, что природа, окружающая нас, имеет какие-то свойства, а мы изучаем ее.

Флодоар кивнул. Он взял большой том из библиотеки хозяина поместья и положил его на стол.

– Вот «Трактаты» Симплициуса, – пояснил он, снова садясь. – Эту книгу я знаю наизусть и вот уже долгие годы. Я знаю также, что тебе ничего не известно об этом философе.

Анкс взяла книгу. Она была очень тяжелой, в великолепном переплете.

– Если бы тебе захотелось сегодня изучить произведения Симплициуса, – продолжал Флодоар, – у нас не осталосьбы иного выбора, кроме как дать тебе прочесть его «Трактаты» полностью. На самом деле не существует иного пути, чтобы мысли Симплициуса «вошли» в твой мозг, нет способа, который бы позволил им появиться в твоем разуме внезапно, подобно чувству боли в плече или эмоциям. У человека мысль может передаваться лишь во времени и пространстве. В пространстве, потому что ему нужна материя для ее передачи (книга, изображение, звуки речи), и во времени, потому что ему понадобятся долгие часы, чтобы прочесть эти страницы. Так создан человеческий разум или, скорее, таким образом он ограничен: он не способен осознать что-либо из Всего. Он подчиняется закону последовательности. В данном случае это будет последовательность тем, глав, страниц, абзацев, предложений, слов, знаков, организованных в согласии со строгими законами грамматики. Вот видишь, снова законы! По аналогии с этим для нас не представляется возможным думать о двух вещах одновременно. Попробуй как-нибудь, и ты увидишь – это очень наглядный эксперимент. Человек может совершать одновременно разные действия, но он не может раздвоить свои мысли. Они могут быть настолько близки одна к другой, насколько ты пожелаешь, но они неизбежно будут последовательны. В человеке все последовательно и никогда одно не накладывается на другое. И чувства, и желания, и инстинкты – не более чем мысли.