Александр Афанасьев - Подлецы и герои
– Что это, господа?
Те, кто находился в подземном пункте управления, были поражены масштабностью картины. Чего-чего, а такого они не ожидали…
– Это, господа, не что иное, как тяжелая бригада в обороне. Мы, к сожалению, не смогли воспроизвести ее движущейся, но поверьте, и статичные, и движущиеся мишени наши новые виды вооружения уничтожают без промаха.
Зрелище и в самом деле было поразительное. Вот гаубицы – они в задних рядах, в четырех десятках километров от основного поля боя, поддерживают сражающихся огнем. Вот штурмовые самоходки, вот бронетранспортеры, вот боевые машины пехоты. Настоящая бронированная армада.
– Все это, господа, прикрывают системы ПВО. Но они бессильны против того, что приближается сейчас к этой бригаде. Тут поможет только стратегическая система ПВО, но и ее можно отвлечь или заранее уничтожить.
– Так стратегическая ПВО участвует в игре или нет?
– Безусловно, господа, безусловно. Установка «Нева» участвует в игре. Ее задача – обнаружить и уничтожить стратегический беспилотный бомбардировщик нового поколения, который сейчас идет на предельной высоте.
Операторы понимали, что шансов против развернутого батальона «Невы» у них практически нет. В жизни – стратегическая ПВО никогда не подводится так близко к линии фронта, ее уничтожают ударами других, менее ценных систем. Иногда – самоубийственными ударами. Но если им удастся подкрасться на рубеж пуска – можно будет считать, что задача выполнена.
Огромная птица висела в сверкающей выси, задыхаясь от недостатка воздуха, германские моторы поднимали ее все выше и выше, до предельных двадцати двух тысяч. Или эшелона двадцать два – два нуля. У бомбардировщика тоже были козыри: он получал данные о расположении противника со спутника и мог нанести удар с предельной высоты и расстояния.
Сам бомбардировщик засек махнувший по нему поисковый луч локатора, перешел в режим «прорыв» – минимальной радиолокационной заметности. Режима прицеливания – остронаправленного излучения локатора – пока что не было.
– Есть цель! – первый оператор «Невы» говорил шепотом, словно боясь спугнуть птицу, находившуюся от него в сотне километров. – Эшелон двадцать две тысячи, скорость восемьсот сорок, угол места цели двадцать семь. Цель малозаметная, контакт неустойчивый.
– Паша, это стратег!
Ни о каком визуальном опознании через ТОВ на такой дальности и при таком угле места цели речи быть не могло.
И вот теперь-то перед зенитчиками стала непростая дилемма. Ракеты «Невы» были настолько совершенны, что могли и сами засечь цель, в том числе малозаметную. Если сейчас включить режим прицеливания, то птица либо уйдет, либо отстреляется. И то и другое – проигрыш. А проигрывать зенитчикам совсем не хотелось, слишком много на сегодняшний день было проигрышей.
И командир огневой установки принял решение.
– Волк, я Нева. Прошу разрешения произвести учебный пуск по цели боевой ракетой, самоуничтожение после наведения, как поняли? Прием.
В бункере полковник Манн хотел было выругать последними словами инициативного зенитчика, но наткнулся взглядом на разрешающий жест цесаревича. В конце концов, каждому в игре надо давать шанс.
– Нева, я Волк. Учебный пуск разрешаю. Самоуничтожение по захвату цели.
Есть!
– Внимание расчета, поступил приказ на учебный пуск! Рассчитать огневую задачу для двух ракет.
– Малозаметная цель, эшелон двадцать две тысячи, скорость восемьсот сорок, угол места цели двадцать девять, начал синхронизацию.
– Есть цель! Есть зона! Наведение по сектору, выдал цель вручную. Локатор в поисковом режиме.
– Есть синхронизация по высоте, есть синхронизация по дальности, есть синхронизация по скорости.
– Есть цель, есть зона, есть готовность, есть разрешение.
Одна за другой ракеты, огнехвостые вестницы смерти, выходят из контейнеров, устремляются в свой короткий, полный ярости полет.
– Первая ракета вышла. Вторая вышла.
Самонаведение на ракетах – это звучит, но на деле выглядит не так замечательно. Какой объем аппаратуры можно вместить в головку ракеты? Да еще если учесть, что ракета – одноразовая. Если самолет в километре, он летит, он пышет жаром из сопел турбин – это одно, а вот если самолет в сотне километров, в двадцатикилометровой выси, да еще он и малозаметный…
В кабинке поста наведения в руках у командира группы тикал секундомер, отсчитывая время жизни ракет. Оно было коротким…
– Первая самоликвидировалась. Вторая самоликвидировалась!
– Командир, скачок! Он открыл бомболюки!
– Быстрее! Локатор в режим прицеливания!
Но было уже поздно. Впрочем, было поздно и тогда, когда они решили запустить две ракеты «наудачу». Бомбардировщик, возможно, и погиб бы, но свой смертоносный груз сбросил бы гарантированно.
В двадцатидвухкилометровой выси птица открыла бомболюки – и три огромных цилиндра с заостренными носами вывалились в разреженный воздух. Через несколько секунд свободного падения у них выросли управляющие плоскости, до этого прижатые к телу боеголовки. Три боеголовки устремились вниз, через две минуты с небольшим (как раз примерно в это время бомбардировщик должны были поразить ракеты, если бы их выпустили сразу и с нормальным прицеливанием) из бомболюка была выпущена еще одна, последняя боеголовка…
Каждая такая боеголовка представляла собой своего рода мини-бомбардировщик, не имеющий двигателя, но имеющий управляющие плоскости и способный корректировать полет. Каждый такой мини-бомбардировщик имел шесть отдельных бомбовых отсеков, в которые мог загружаться бомбовый груз самого разного назначения, а также система сканирования местности. Если, к примеру, стояла задача уничтожить большую группу целей, – североамериканцы наносили удар крылатыми ракетами, каждая из которых имела собственную систему наведения. Здесь же система распознания целей была всего одна – на мини-бомбардировщике, а на самих боеголовках системы наведения были куда проще и дешевле.
Все четыре планирующие боеголовки достигли целей одновременно, датчики распознали множество бронированных, замаскированных целей. Датчики системы распознавали большие массы металла, кроме того, они нацеливались только на те массы металла, в которых имелся источник тепла – двигатель! На полигоне были расставлены бронированные коробки. Для имитации работы двигателя в каждую поставили по зажженному туристическому примусу. Каждая боевая часть, весом около шести килограммов, сбрасывалась в строго определенной точке, каждая выпускала свой собственный маленький парашютик, а потом уничтожала цель ударным ядром. Процесс был чем-то схож с процессами, происходящими при взрыве кумулятивного заряда, но точную его природу физики не познали до сих пор. Плевок раскаленного металла, разогнанного до сверхзвуковой скорости, приходится в крышу, в самую незащищенную часть любого бронеобъекта. Это было что-то вроде мин типа ТМ, пробивающих любой бронеобъект насквозь и имеющихся на вооружении лишь в Российской армии. Все происходило очень быстро: вот только что на поле мрачными рядами стояли бронированные корпуса устаревших самоходок, гаубиц и БМП, миг – и панораму мишенного поля закрыл огонь и дым. Для большего эффекта в каждый корпус мишени положили ветошь, пропитанную соляркой, – и сейчас она загорелась…
– Получаем данные… Поражение шестьдесят два процента, господа. То есть шестьдесят два процента от наличной техники противника выведено из строя одним ударом одного бомбардировщика.
– Но и бомбардировщик, скорее всего, был бы сбит, господа! – заметил кто-то.
– Да, но кто же пошлет стратега на неподавленную ПВО, причем одиночную машину? – с ходу возразили представители САК.
– Господа, получается, что армия может быть уничтожена таким вот ударом?
– Да бросьте. Это тепличные условия.
– А в чем они тепличные? Здесь были системы ПВО, и расчеты знали о предстоящем налете. Ты уверен, что в жизни они не продрыхнут за пультами, пока не станет поздно?
– У североамериканцев и такой ПВО нет, весь континент голый[94].
– Надо делать бронированные кабины для расчетов ПВО. Если выбьют операторов, – нехорошо-с…
– Увеличат заряд, только и всего.
– И все равно надо делать. Оператора ПВО не один год готовить.
Включили свет, споря и даже переругиваясь, отцы-командиры потянулись на воздух. На губах цесаревича играла легкая полуулыбка – он увидел все, что хотел, и подтверждение тому, о чем они говорили в клубе молодых офицеров, было налицо.
Армию следовало перестраивать полностью. Старая схема: дивизия-полк-батальон-рота – не годилась ни к черту. Бригадная система – не лучше. Пришло время кардинально менять (ломать) самое святое, что было в любой армии, – командную вертикаль.
Представьте себе малые, рассредоточенные на местности группы бойцов. Каждая из них заброшена в стратегический тыл противника с определенной задачей. Их могут разделять сотни километров, но при этом они имеют возможность обмениваться информацией и выполнять поставленные им задачи.
