Анатолий Матвиенко - На службе зла. Вызываю огонь на себя
Вернувшись во второй отсек, Никольский попросил встречи с командиром. Прин скептически повертел в пальцах горошину и заявил, что металлический корпус не пропускает радиоволн, потому хитрое устройство вряд ли демаскирует корабль. Мистические откровения пассажира о составе вражеской эскадры капитан не мог соотнести с крохотным шариком. Подводник судил обо всем с позиций понятного ему уровня техники. Радиостанция субмарины весит свыше сотни килограммов, а гидролокатор, появившийся на некоторых поздних сериях, на «семерку» не втиснуть. Только после магической фразы «Не хочу беспокоить фюрера по пустякам», означавшей противоположное — сейчас пройду в торпедный отсек и нажалуюсь, Прин счел возможным согласиться.
— Только не сразу. Мы уходим с места боя на четырех узлах в течение пяти часов. Значит, нас отделяет от американцев примерно двадцать миль. Чтобы чувствовать себя уверенно, нужно отойти хотя бы на восемьдесят миль, пока в отсеках есть чем дышать. То есть всплывем через пятнадцать часов под перископ на вентиляцию отсеков.
— А сейчас нельзя ее выбросить?
Подводники заржали. Прин улыбнулся, погладил отросшую за плавание короткую щетину и соизволил объяснить.
— Давление на прочный корпус на глубине составляет 150 килограммов на квадратный сантиметр. Представьте двух мужчин, как вы, опирающихся только на такой квадратик. Думаете, в лодке есть форточка, в которую можно выпихнуть ваш шарик?
Никольский почувствовал себя как… В общем, как в старой артиллерийской байке, когда командир расчета гаубицы рассказал новобранцам про параболическую траекторию полета гаубичной гранаты и услышал вопрос: если положить гаубицу на бок, то по параболе можно из-за угла стрелять? Стыдно на старости лет говорить глупости.
С жалостью глядя на сухопутного, капитан продолжил:
— На перископной глубине осмотримся и отдышимся. Если разрешу всплыть — выкинете сами свой мусор за борт.
— Спасибо. Но, по моим прикидкам, 20 часов с торпедной атаки истекут в светлое время суток.
— Правильно. В крайнем случае выбросим ваше богатство через торпедный аппарат.
— Командир, ради какой-то херни будем доставать торпеду? — скривился старпом.
— Отставить разговоры. Господин пассажир, займите предписанное место. О всплытии или готовности торпедного аппарата вас предупредят.
К исходу следующего дня спертый воздух можно было пилить двуручной пилой. В относительном комфорте путешествовал лишь фюрер. Для него заготовили маску и кислородные баллоны. Остальное его окружение тоже чувствовало себя лучше — их всего восемь в самом просторном отсеке, люк в который большей частью времени закрыт и не заполняется углекислотой из других объемов.
Сражаясь с удушьем и дурнотой, Никольский лихорадочно соображал, что предпринять впоследствии. Допустим, от артефакта удастся избавиться раньше, чем лодку по нему обнаружат. Независимо от того, удалось ли спастись Шауфенбаху и его оппоненту, на планете остались работающие на них люди, а может — и другие инопланетные существа. Шейдеман успел сказать главное. Провокацию, в результате которой Прин начал торпедную атаку на крейсер, иначе как предательством не назвать. Не считая того, что перед ней было нарушено главное соглашение, незыблемое с семнадцатого года — не работать во вред России. Теперь он не агент, а мишень.
Показная откровенность Шауфенбаха — вранье. Открывая лишь часть правды, он, по большому счету, с семнадцатого года оставлял Никольского в дураках. Положа руку на сердце Владимир Павлович подозревал это всегда и сам себя убеждал, пользуясь аргументами чужака, что избранный путь ведет к наименьшему злу для Родины. На финишной прямой нужно сложить два плюс два и признаться себе — тобой просто воспользовались.
Людям не дано понять, с какого такого Марса прибыли пришельцы. Разве что с их слов, которым веры нет. Никольский решил сделать минимально возможное — разрушить их планы. Впервые за столько десятилетий он начал играть собственную партию. Чтобы выиграть хотя бы один кон, необходимо не допустить пленения Гитлера.
Пока шарик оставался в плече, умные машины в аналитическом центре фиксировали разговоры внутри корабля. Одни обрывки, из них ясно, что U-4917 попытается пополнить запасы воды, топлива и продуктов у Канарских островов или на юге Атлантики. Не так надежно, как маячок на борту, но вполне достаточно, чтобы вычислить лодку. Скорее всего ее закидают глубинными бомбами в надежде, что, получив повреждение, она всплывет и экипаж сдастся. У Никольского остается призрачный шанс ускользнуть после высадки на берег, но… Слишком много «если». Он совершенно точно не супермен, чтобы незаметно оглушить и обезоружить часового, а затем без документов и денег бесследно раствориться в незнакомой стране.
Второй вариант. Лодка вышла из Норвегии с балластными цистернами, частично заполненными дизтопливом. Посадив экипаж с пассажирами на строжайшую экономию или просто ограбив первое попавшееся судно, Прин в состоянии дотянуть до Новой Швабии без встречи с нацистскими дойными коровами. Что тогда? Фюрер вряд ли придет в восторг, узнав, что дверь в Шамбалу, Шангри-Ла и прочие сказочные миры не откроется, а волшебная таблетка, возвращающая здоровье и потенцию, ему не достанется.
Подледный оазис с огромной пещерой, отапливаемой геотермально от вулканической активности, с ручьями пресной воды, стекающей в океан, и германской базой обнаружить трудно. Но раз его нашли нацисты, то американцы, британцы или русские, прочесав сотню миль побережья, наверняка тоже найдут. Больше всего шансов у янки. Тогда Гитлер и его активы попадут дяде Сэму. Стоило городить огород с торпедной атакой и неизбежными жертвами среди немецких и американских моряков?
Памятуя об интересах России, лучше связаться с Москвой. Как бы ни было трудно, ради такого дела к Антарктике непременно отправят эскадру. Но как? Разве что подойти к радисту и вежливо попросить его после всплытия отправить радиограмму на русском языке «Генерал-майору ГБ Абакумову. Лично. Секретно».
Отчаявшись найти приемлемый выход, Никольский с грустью пришел к выводу, что лодку придется уничтожить до прибытия в Антарктиду или до встречи с союзными кораблями. Напрягая отключающиеся от кислородного дефицита мозги, он начал припоминать инструкции по технике безопасности, анализируя, что произойдет, если их выполнить по-русски — с точностью до наоборот. Можно устроить пожар. Но скорее всего его быстро потушат. Из-за замыканий электропроводки пожары бывают часто, с ними научились бороться. Залить аккумуляторы забортной водой. Не хватает забортной воды в нужном количестве и доступа к батареям. Отвернуть вентиль заполнения цистерны быстрого погружения, Он на видном месте, вентиль закроют, а диверсанта снова свяжут.
Что остается? Буквально под ногами — артиллерийский боезапас, не считая снарядов, которые хранятся наверху в кранцах первого выстрела. Нужно открыть люк, вытащить унитарный выстрел из укладки и подорвать его, чтобы сдетонировали остальные. Взрыв 33-миллиметровой зенитной боеголовки в отсеке — что слону дробина, повредит какие-нибудь трубопроводы и посечет осколками пару-тройку человек. 88-миллиметровой пушки и боеприпасов к ней на этой «семерке» нет. Не говоря о том, что подводники вряд ли будут флегматично наблюдать, как пассажир лезет к снарядам и колупается в боеукладке. Отпадает. Расковырять отверткой два сантиметра стали прочного корпуса — и то реалистичнее.
Находясь в полуобморочном состоянии и обливаясь крупными каплями пота, Никольский понял, что даже ценой собственной гибели у него нет способа надежно утопить субмарину. Когда он окончательно обессилел и отказался от поисков пути самоубийства, на мостике прозвучали какие-то команды, корабль получил дифферент на корму и начал подъем к поверхности.
В голове прояснилось. Опять стучали дизеля. Вонючим воздухом снова можно дышать, хотя к этому смраду, пожалуй, невозможно привыкнуть, даже живя под водой всю жизнь. Плевать, что у моряков другое мнение.
Никольского вызвали к Прину.
— Наверху был виден самолет. Всплыть не имею права.
— Когда сможете, господин капитан цур зее?
— Через сутки с лишним, на следующую ночь. Не ранее.
— А через торпедный аппарат?
— Только при случае крайней необходимости.
— Поверьте, капитан, такая необходимость была еще шестнадцать часов назад.
— Не понимаю и не хочу разбираться в ваших играх. Ладно, ничего не теряем. Боцман, отправь торпедную команду в носовой. Шульц, найдите пустую коробку побольше. Мелкая фитюлька может застрять в аппарате.
Светловолосый веснушчатый офицер нырнул в люк, ведущий на корму, и через минуту приволок пустой деревянный ящик с камбуза. Никольский запихнул в него злосчастный инопланетный сувенир, примотав крышку обрезком провода, который подал тот же Шульц.
