Андрей Уланов - Крест на башне
Чуть меньше двух тысяч человек против почти двадцати, десяток легких танков против полутора сотен машин… и «Скифы». Ударные турбокоптеры были единственным козырем, который мы могли надеяться противопоставить идущей на нас армаде. Но вот только сумеет ли он побить все, что выложат на стол синие…
Еще у нас было почти два дня форы — мы начали высаживаться на рассвете 17-го, тогда как авангарды синих замаячили перед нашим фронтом лишь к вечеру 18-го. Время это, разумеется, не прошло для нас даром. Особенно для спины и рук, ибо от участия в земляных работах были освобождены только оставшиеся в строю легкораненые. Комбат орудовал совковой лопатой наравне с нижними чинами.
Итогом наших усилий стали две линии траншей полного профиля, исполненные по всем правилам современной полевой фортификации, плюс еще одна впереди, — куда более мелкая, но также куда более заметная, долженствующая послужить приглашением для синих артиллеристов. Плюс… еще кое-что…
Наверное, будь у нас чуть больше времени, мы отрыли бы даже противотанковый ров, но, увы, как раз времени история нам и не отвела. Посему пришлось ограничиться «засевом» дороги и прилегающей к ней части поля на четыре сотни метров в обе стороны деревянными ящичками, более известными под аббревиатурой ПТМ-Д, — шесть килограммов суррогатной взрывчатки и откровенно поганая привычка из-за гниения древесины превращаться из противотанковой в противопехотную.
Радовало по крайней мере, что не приходилось ожидать удара в спину — немногочисленный гарнизон Миллерово ретировался прочь, едва прознав о нашем появлении. Проделан был сей маневр столь быстро, что за синими не успел увязаться даже их собственный выборсовет — высланный комбригом дозор застал оный в почти полном составе… развешанным на фонарных столбах напротив «социализированного» ими купеческого особняка. Тела же менее значительных соц-нациков, а также тех, кого разгоряченная толпа причисляла к «пособникам», попросту валялись на мостовой, и с каждым часом их становилось все больше. К вечеру в городе шел уже форменный бой между казачьими и рабочими кварталами, со всеми сопутствующими «прелестями»…
Передовые части синих, как я уже отметил, подошли к нам вечером 18-го. Неожиданностью наше присутствие для них, к сожалению, не стало, хотя именно в надежде на него комбриг запретил преждевременные, по его мнению, вылеты «Скифов». Мечты, мечты, мечты… в итоге соц-нацики получили возможность организованно подтянуться и даже более-менее обозначить на своих картах занимаемый нами участок. Их мотодозоры весьма грамотно, не ввязываясь в серьезный бой, учинили несколько вялых перестрелок и отошли к своим главным силам, потеряв, кажется, всего лишь две машины — одну на минах, второй же броневик поделили, после длительных препирательств, пускачи и экипаж одного из «кенгуру».
Атака началась на рассвете 19-го. Ровно в 6.50 на наши окопы обрушился огненный шквал. Боезапас господа-товарищи, очевидно, решили не экономить, предпочтя разменять продолжительность обстрела на его мощь. Стреляло все, что стреляет: минометы, ракетные установки, гаубицы… к счастью, они все же приняли наше любезное приглашение в виде «демонстративной» траншеи и большую часть двадцатиминутного огневого налета уделили именно ей. Зрелище весьма устрашающее. Вдобавок, среди прочих, товарищи соц-нацики использовали снаряды с зажигательной начинкой, отчего несчастная траншея окончательно приобрела сходство с кратером Везувия: дым, пелена даже не пыли, а черного, жирного пепла, огненные потоки… все, что и полагается уважающему себя филиалу преисподней.
Признаюсь, я даже немного заопасался, не сумеют ли социал-интернационалистические Грибовали продемонстрировать нам фокус, именуемый «наступление за огневым валом», но на сей подвиг вышеупомянутых господ, к счастью, уже не хватило. Более того — синие танкисты, впечатлившись увиденным, чуть промедлили с началом атаки, видимо, желая точно удостовериться, что обстрел в самом деле закончился и опасность угодить под friendly fire им не угрожает. Нас эти господа пока что опасались куда меньше… пока что…
Мы же получили возможность отряхнуться, спокойно, без лишней суеты перебраться из второй траншеи в первую, подровнять обвалившиеся кое-где окопы, даже разок покурить и лишь затем расслышали слитный гул десятков танковых моторов.
Танки шли двумя колоннами по обе стороны дороги. Те, что двигались слева, пока что волновали меня мало — ими должен был заниматься 3-й батальон, нам же предназначались гости справа. Десять-двенадцать средних танков, бронетранспортеры… больше всего меня удивил приземистый бронемонстр, ползший во главе колонны. В первый момент я вообще не опознал его, приняв за какое-то коварное изобретение синих Кулибиных, однако при ближайшем, сиречь приближенном посредством «Никона», рассмотрении загадочный монстр оказался обыкновенным мостоукладчиком на базе трофейного австрийского танка.
Сознаюсь, моего воображения не хватило на то, чтобы предложить сколь-нибудь внятную гипотезу, способную логически объяснить сей загадочный тактический выверт. Разве что господа-товарищи собрались с его помощью преодолевать «лунную поверхность» на месте «демонстративной» траншеи? Бред…
Тайна эта так и осталась неразгаданной: двигаясь впереди колонны, мостоукладчик первым же, соответственно, добрался до нашего скромного минного поля, на границе которого и замер с распоротой гусеницей. Его участь разделил один из танков. Еще один, пытаясь обойти мины, неосторожно подставил борт под ракету пускача… А затем танки взялись за нас всерьез.
Бешеный обстрел, впрочем, особого вреда нам не причинил, — для борьбы с засевшей в окопах пехотой пушка современного танка не является самым удачным выбором. Хуже было то, что поднятая снарядами ржавая пыль на какое-то время напрочь заслонила поле боя… а когда она осела, синие транспортеры уже вовсю просачивались в свежеразминированный проход.
По ним никто не стрелял. Ободренная этим фактом, синяя мотопехота бодро ринулась вперед. Капитан Ерофеев позволил им приблизиться на три сотни метров, затем раздалось: «Бронебойщики… огонь!» После первого залпа остановилось три машины, после второго — еще две. Застрявшие позади минного поля танки поддержать свою пехоту не смогли, да и не очень-то пытались — по ним вновь ударили пускачи, и даже самым оптимистичным последователям господ Хасселя-Туруханова стало ясно, что атака захлебнулась.
На подготовку к следующей у них ушло чуть больше двух часов. Артподготовкой удостаивать нас на сей раз не стали — просто на горизонте начали вырастать ровные полоски стрелковых цепей, за которыми маячили серые приземистые силуэты танков.
Судя по неторопливому темпу движения, господа соц-нацики всерьез рассчитывали на тотальное отсутствие у нас чего-либо серьезно напоминающего артиллерию… до тех пор, пока лейтенант Волконский, под чье начало были отданы унаследованные от 619-го батальона тяжелые минометы, не получил очередную прекрасную возможность подтвердить свое право на надпись на крышке хронометра. Конечно, до показателей «цирка братьев Шумовых» его подчиненным было пока еще далеко — те, если не ошибаюсь, в момент разрыва первой мины опускали в ствол двадцатую, — но даже такая скромная «самодеятельность» пришлась синей пехоте весьма не по вкусу. Их запала хватило еще на пятьсот метров, затем к своим старшим собратьям подключились батальонные малыши, и товарищи синие пехотинцы, четко совершив «на-аправо, кругом», продемонстрировали свои способности к бегу.
Бежали они хорошо. К сожалению, не так далеко, как нам бы того хотелось, — всего лишь две-три сотни метров, до своих танков. Те прикрыли их отход дымзавесой. Впрочем, минометчики к тому моменту уже прекратили обстрел, пытаясь сколь возможно растянуть последний глоток, сиречь остатки боезапаса. Когда же химически-желтый дым слегка рассеялся, вдоль всего горизонта засверкали… нет, не штыки, а всего лишь лопаты: господа социал-интернационалисты изволили закапываться.
Пока что счет был в нашу пользу: за два танка, пять бронетранспортеров и экзотического зверя-мостоукладчика мы заплатили всего лишь тремя убитыми и одним легкораненым. Неплохо, но какие-то иллюзии по этому поводу мог позволить себе и, судя по восторженному выражению лица, позволял, разве что прапорщик Дейнека. Остальные же вполне четко осознавали, что две предыдущие попытки взять нас «нахрапом» и пущенная при этом кровь вынудят господ ревюгсоветовцев приняться за нас всерьез и с соответствующими последствиями.
Первым «звонком» стало появление на поле боя, а, точнее, над ним, нового действующего лица — вражеской авиации. Три звена «драконов» беззвучно выплыли из синевы… навстречу им из синих окопов взвилась пара зеленых ракет. Я дернулся было к штабной землянке, где среди прочего хлама осталась коробка с сигналками, но кто-то в соседнем 4-м батальоне оказался проворнее.
