Александр Логачев - По лезвию катаны
Артем присел и подержал руку над полом — нет ли воздушной тяги? По тому, откуда и куда дует, можно будет определить, куда идти. Нет, ничего похожего на тягу он не уловил. Л-ладно. Отчаиваться нечего — раз люди отсюда выбирались и настоятель, помнится, хвастался, что испытал Сатори, как теперь ясно, хлебнул глюков полной грудью и все же как-то вышел. И отверстия, и трещины в потолке имеются, через которые пробивается свет и просачивается воздух. Правда, они все узкие, как хрен знает что, но раз они есть, значит, найдется и трещина пошире.
Мысль вернуться к тому отверстию, через которое он попал сюда, не оставляла Артема. Но там до потолка два с половиной метра. Из чего бы соорудить подставку или лестницу? Наломать сосулек и сложить гору? Он до конца жизни будет их ломать и скла…
Перед ним стоял настоятель и улыбался.
— Нам надо поговорить, — произнес настоятель.
«Это галлюцинация, парень», — сказал себе Артем. Глюк, морок, наваждение. Отвернись. Или лучше иди вперед, иди сквозь. Артем решительно двинулся прямо на настоятеля. Тот отступил за пещерную колонну, за этот, как его… за сталагнат (вот как такая штука называется, Артем помнил наверняка) и скрылся из глаз. Артем не стал его преследовать, пошел дальше, не оборачиваясь.
Незаметно пещерных колонн прибавилось. Просто уже целый лес сталагнатов окружал его. Артем продолжал держаться одной стены, но вторую стену теперь скрывали от глаз эти чертовы наросты. А ведь с той стороны мог быть выход. Артем переборол соблазн метаться от стены к стене — так он потеряет драгоценное время. А время начинало поджимать.
Заметно потяжелела голова. Хотя слово «потяжелела» не совсем точно подходило. Черт, и слова не подобрать. Такое впечатление, что в мозгу перетекает некое тяжелое жидкое вещество. Словно там, под черепом, плавно перетекает от одной стенки к другой ртуть. Крайне дрянное ощущение, надо сказать…
— Нам надо поговорить, — из-за толстоствольного сталагката выступил улыбающийся настоятель.
— Да пошел ты, — выговорил Артем. А потом повторил прежний трюк — пошел прямо на фантом, заставив его отступить и скрыться.
«Забудь про этих призраков, — внушал себе воздушный гимнаст. — Думай, как выбраться отсюда. Отсюда люди выбирались до тебя — вот главный и опорный факт. Как они находили выход? Простые необразованные японцы. Как?»
Бли-ин, колонн становится все больше. Продираться сквозь них все тяжелее. Скоро вперед будет не пройти.
Артем отпрянул, попав под холодную капель. Он с надеждой оглядел пещерный свод, но нет, ничего радующего взгляд не увидел. Вода просачивалась сквозь одной ей ведомые и доступные трещинки. Вот стать бы водой…
Перед ним стоял Такамори.
— Ты хочешь знать, почему я не убил тебя в тот вечер? — спросил он и, не дождавшись от Артема ответа, сказал: — Приходи, и я скажу тебе. Ты сам не знаешь, какая в тебе сила. Но одной силы мало.
Такамори был как живой. «А может, это не призраки? — закопошилась в голове крамольная мысль. — Они же не прозрачные, сквозь них не видно стен».
— Брысь отсюда! — Артем посмотрел под ноги, разглядел валявшуюся кость, подобрал и швырнул ею в Такамори. Тот отпрянул и исчез за сталагнатом.
Артем же снова подобрал кость. Какая-то мысль зашевелилась в черепной коробке по поводу этой кости.
Может быть, не на вопрос «как до него выбирались?» следует искать ответ. Может быть, следует подумать о другом: а не оставили ли те, кто выбрался, какие-нибудь знаки тем, кто придет за ними? Артем непременно бы оставил. Например, выложил бы из костей стрелу, указывающую направление, или камнем прочертил бы стрелу на стене или на одной из колонн. Надо поискать…
— Мы должны поговорить, — в арку, образованную двумя сталагкатами, ступил улыбающийся настоятель.
— Ладно, — Артем сдался и заговорил с призраком. В конце концов, ему требовалось немного отдохнуть, немного посидеть, уж очень он устал от скитаний по пещерам, и голова уж очень отяжелела. Он опустился на пол.
— Что это ты такой веселый? — спросил Артем, а сам подумал: «Наверное, я схожу с ума, раз начинаю разговаривать с призраками».
— Веселый? Почему ты решил, что я весел? — спросил призрак.
— А, ладно, проехали. Ну, говори, что хотел! Нет, лучше не что хотел, а как выбраться отсюда? Ты же знаешь выход!
— Когда я проходил Сатори, здесь было все совсем по-другому.
— Как такое может быть?
— Не знаю, — пожал плечами настоятель. — И никто не знает. Просто всегда было так — каждый новый испытуемый попадал в совсем другую пещеру. Разве кто-то может знать, откуда что берется? Ребенок, впервые увидев горы или море, спрашивает, что это такое? Родители отвечают «море», «горы», «камень», и он спрашивает, а откуда оно взялось? Что им ответить?
— Ты сравниваешь меня с ребенком? — спросил Артем, поймав себя на том, что ввязывается в какой-то дурацкий и совершенно ненужный ему диспут.
— Вот скажи, брат Ямамото, ты знаешь ответ на вопрос, откуда взялось море?
— Примерно знаю. И про горы тоже, и про весь мир, включая звезды.
— А где заканчивается твое знание? Из чего произошло первовещество? Его можно назвать хаосом, а можно и богом, но тогда от кого произошел бог или хаос, кто сотворил самого бога или посеял хаос?
«Ты вдыхаешь насыщенный тлетворными парами воздух, не забывай об этом, — внушал себе сквозь окутавшую сознание пленку Артем. — Ты всего лишь отдыхаешь и беседуешь сам с собой».
Но раздвоение было уже налицо. Когда Артем говорил с призраком, он забывал, что перед ним призрак, он принимал его за живого человека, за настоящего настоятеля.
— Здорово, конечно, вот так сидеть рядком, беседовать ладком, но я пойду, — сказал Артем.
Та его часть, что мыслила еще пока здраво, призывала подняться и продолжить поиски выхода.
— Причина твоего раздражения мне понятна, — убаюкивающим тоном произнес настоятель. — Только уверяю тебя, мне сейчас хуже и тяжелее, чем тебе. Потому что ты прошел четыре из пяти испытаний, и я сейчас уже верю, что ты пройдешь последнее. Если вдруг окажется, что я не прав, бездна моего разочарования будет гораздо глубже, чем те, мимо которых вы проходили. Я ведь допустил к испытанию гайдзина, поверив, что его земной путь угоден Небу…
— Погоди, погоди, когда же я успел пройти аж целых четыре испытания!?
Отголосками сознания Артем понимал, что увязает в разговоре, как в трясине, ко не мог из него выбраться.
— Первое испытание ты прошел, согласившись пройти испытания. Ты показал свою храбрость и решимость. Второе испытание поджидало тебя на горной тропе.
Артем вдруг ярко осознал, что слова настоятеля опутывают его, как кольца удава. И эта дудочка будет играть нескончаемо, она никогда не замолкнет, под эту дудочку ему суждено остаться здесь навсегда.
— Тяжести ходьбы по узкой тропе искушали тебя повернуть назад, потому что никто тебя не принуждал продолжать путь. Но твой дух выдержал это искушение. Третье испытание ты прошел, заставив себя совершить прыжок через пропасть, даже понимая, что это расстояние под силу только мировым рекордсменам. Только сильный духом смог бы заставить себя…
Не дослушав про четвертое испытание, Артем вскочил и решительно двинулся прочь. Услышав слова «мировым рекордсменам», Артем очнулся от наваждения. Не мог настоятель употреблять такие слова. Галлюцинация. Глюк. Артем быстро скрылся за сталагмитом, и тут же смолкли слова настоятеля… Хотя какого там настоятеля! Призрака хренова…
В башке что-то путалось и вертелось, мысли сплетались сложным клубком. То он продолжал в уме беседу с настоятелем, то снова задумывался, как его предшественники на этом пути находили дорогу назад. Но все же, уже почти на автомате, Артем осматривал стены, осматривал колонны. Ничего похожего на выход и ничего похожего на знаки он не находил.
Омицу. Ему навстречу шла Омицу. Она была с мокрыми волосами, будто только что вышла из озера под водопадом.
— Вернись ко мне, — негромко сказала девушка. — У нас с тобой будет ребенок. Если ты не придешь, меня могут убить самураи Нобунага. Защити меня и твоего сына. Я думаю, у нас должен быть сын. Я чувствую это…
Артем встал как вкопанный. В голове с новой силой закружилась карусель. Он не знал, что ему отвечать и что делать. И делать ли что-то, отвечать ли что-то…
Омицу отпихнул в сторону и вышел вперед живой и невредимый клоун Червиченко. Он был в клоунском наряде.
