Станислав Сергеев - Пепел войны
Мы выскочили почти во фланг наступающим, и уже стало понятно, что опоздали. Первые немецкие танки уже были практически у полуразрушенных артиллерией окопов, из которых велся слабый и разрозненный ответный огонь. На поле уже дымили три танка, подбитых советской противотанковой артиллерией, но на этом все достижения обороняющихся заканчивались, уж слишком был большой перевес в силах и средствах у немцев. Танкистам не нужно было что-то объяснять: до немецких танков было около ста пятидесяти метров и в нашу сторону, на фланг советской обороны шли всего лишь три машины, которые хоть как-то нам могли угрожать. Почти сходу залп трех танковых пушек, которые предусмотрительны были заряжены бронебойными снарядами, на такой дистанции сразу убрал эту проблему с нашей дороги. 125-миллиметровые подкалиберные бронебойные снаряды с легкостью пробивали лобовую броню, калеча экипаж осколками, разносили двигатель и зажигали вражеские танки как факелы.
— Дровосек, идете веером. Работаете с дальних дистанций. Валите все бронированное. Мы на БТРах с БМПшкой к окопам, гасим прорыв, по необходимости поддерживаете огнем. Сейчас вся эта живность задымит и артиллерия сослепу заткнется.
— Вас понял, Феникс.
— Всем вперед.
Танки пока не рвались по полю вперед, а медленно, как бы трусцой двигались и с дальней дистанции расстреливали немецкие машины, используя по максимуму преимущества своих дальнобойных и крупнокалиберных пушек. Благодаря прибору радиопеленгации почти в самом начале боя удалось выявить командирскую машину, которая шла во второй линии, но благодаря хорошему обзору и неплохому целенаведению, попала под раздачу в первую очередь. По сути дела немецкая танковая рота осталась без управления и не смогла оперативно среагировать на возникшую на фланге угрозу.
Два БТРа и БМП-1 с расстояния в сто метров открыли огонь по четырем танкам, прорвавшимся к окопам. В первую очередь, на одном из них, в наглую утюжившем позицию противотанковой «сорокопятки», сошлись очереди двух КПВТ наших БТРов. Это было красочное зрелище: каждый успел дать по две трехпатронной очереди, после чего, подставившаяся бортом изрешеченная немецкая «двоечка» вспыхнула факелом. Рядом хлопнула пушка БМП-1, и еще один танк, получив кумулятивный заряд в борт, замер и задымился. Со стороны окопов в противника потянулись огненные стрелы выстрелов противотанковых гранатометов и реактивных огнеметов. Не все попали в цель, но четыре новых ярко вспыхнувших факела стали дополнительно освещать поле в наступающих сумерках. Пулеметы бронетранспортеров, огрызались короткими очередями крупнокалиберных патронов, спокойно пробивающих борта легких танков, разбивали катки и гусеницы, сносили все с брони и заклинивали башни, разносили вооружение.
Близким взрывом гаубичного снаряда второй бронетранспортер чуть приподняло и сбросило в большую дымящуюся воронку, которую до этого пытался объехать. Он замер и задымился, не подавая больше признаков жизни и не отвечая на вызовы по радио. Я связался с Левченко и дал команду направить бойцов к подбитому БТРу, а сами продолжали бой, уничтожая противника.
Минут через пять после нашего появления, поле перед советскими окопами уже заволокло дымом от горящей немецкой техники. В сгущающихся сумерках многочисленные чадные костры почти равномерно освещали все пространство, качественно подсвечивая немецкую пехоту, которая в короткий срок оказавшись без танкового прикрытия, обстреливаемая с фланга пошла на рывок к русским окопам, чтоб хоть как-то укрыться от огня наших пулеметов. Из-за того, что пехота противника приблизилась к окопам, артобстрел утих, зато три АГСа и несколько ручных гранатометов стреляющих осколочными «карандашами», накрыли наступающие порядки немцев многочисленными взрывами. Особенно красочно взрывались термобарические заряды, буквально слизывая огненным смерчем десятки солдат в серых мундирах. Ручные пулеметы десантников, несколько оживших станковых «Максимов» и ПКТ танков, БТРа и БМП-1 выкашивали ряды наступающих немцев. На двух ЗИСах с красными крестами, видимо реквизированных в госпитале, к полю боя в экстренном темпе подвезли еще два взвода пехотинцев, которые с ходу бросились в штыковую атаку, при этом основательно поломав нам план боя. Поддавшись общему порыву из окопов стали выскакивать уже наши бойцы, в пятнистой форме, упакованные в бронежилеты, в шлемах с закрытыми забралами лицами, лупя из пулеметов и автоматов, ругаясь матом, пошли врукопашную на избиваемых со всех сторон немцев.
БМП замер, получив пару попаданий от зенитной автоматической пушки, установленной на бронеавтомобиле, слепо водил башней, пытаясь найти противника, и когда началась атака нашей пехоты, КПВТ моего бронетранспортера принялся методично дырявить это произведение немецкого автопрома. Поэтому увидев наших орущих штурмовиков, несущихся на уже почти сдавшихся немцев, я слишком поздно закричал в микрофон:
— Левченко отставить!
На что получил вразумительный ответ:
— Командир иди на….
В этот момент пятнистые бойцы вломились в поредевшую цепь противника. Немцы 41-го были обученные и имеющие опыт солдаты, на самом пике своей силы, еще не униженные поражением под Москвой и Сталинградом, поэтому сопротивлялись профессионально и отчаянно. Но тут они столкнулись не просто с русскими красноармейцами, фанатично бросающимися в штыковую со своими винтовками, а с обученными по более совершенным методикам, затянутыми в броню бойцами, имеющими опыт не менее жестокой войны. Они били руками, ногами ножами, саперными лопатками, стреляли из ПМ-ов, сбивали с ног и били дальше, не жалея никого, вымещая на немцах всю обиду за свой уничтоженный мир. Я не мог их остановить, хотя прекрасно знал, что бронежилет не спасет от выстрела из винтовки в упор, но прекрасно понимал, как себя чувствует человек, воюющий за правое дело и вспомнил ту безумную атаку под Могилевом, когда с остатками полка так же бежал со всеми, закидывал немцев бутылками с зажигательной смесью.
Пока была возможность, БТР открыл огонь поверх голов дерущихся бойцов, расстреливая подходящие к месту схватки остатки выживших немцев. Остальные, кто шел во второй линии уже отступили к установленным в поле на прямую наводку противотанковым пушкам, с которыми на расстоянии в шестьсот метров вели дуэль наши танкисты. Судя по интенсивности огня и то, что все три наших танка ловко маневрировали, успех был явно не на стороне немецких артиллеристов.
Но немецкой пехоты перед окопами было слишком много, и результат рукопашной схватки был не так уж очевиден, поэтому пришлось дать команду двум танкам пройтись по фронту, разогнать всю эту толпу, и на плечах отступающего противника устроить прорыв к гаубичной батарее, которая так досаждала аэродрому.
Солдаты в мышиных мундирах и так уже отступали, и в наступивших сумерках на фоне горящих немецких танков две несущиеся по полю на всей скорости тяжелые боевые машины с длиннющими пушками вызвали дополнительную панику. Механики-водители не забивали себе голову соблюдением правил дорожного движения, как огромные тапки, которыми бьют тараканов, они пронеслись через толпу, давя все на своем пути. Это уже был не бой, это уже было избиение.
Сохраняя спокойствие, я коротко спросил.
— Дровосек, что у вас?
— Все нормально. Противотанковые «пукалки» подавили. Можно наступать.
— Тогда вперед, перед линией немецких окопов дождитесь меня с десантом.
— Вас понял, Феникс.
БМП-шка уже восстановила управление, и резво развернувшись, осторожно продвигалась вперед, периодически постреливая из спаренного с пушкой пулемета в сторону немцев. Я связался с Левченко и дал команду десанту грузиться на БМП и БТР и двигаться в сторону наших танков, который набрав всю возможную скорость по такой местности, уже утюжили позиции противотанковой артиллерии, мастерски расстреливая пехоту, которая уже без всякого порядка отступала вглубь немецкой обороны.
К моему удивлению на броню забрались не только наши штурмовики, но и несколько красноармейцев, один из которых с ног до головы был заляпан кровью, и его довольная улыбка выглядела жутким оскалом. За нами резво пристроились те две полуторки, на которых привезли подкрепление дополнительно забитый бойцами для усиления. На одной из них в кузове в полный рост стоял подполковник Теселкин и размахивал пистолетом ТТ, что-то крича.
Уже стало совсем темно, но горящая техника освещала поле. Пока мы добирались до немецких позиций, я связался с Дегтяревым и Артемьевым.
— Бычок, Папа, на связь, что там у вас?
Санька ответил не сразу, и было слышно, как он глубоко дышал.
— Все нормально Феникс. Отогнали немцев, пришлось чуток из АГСа их причесать, а то огрызаться начали.
— Все положили или отошли?
